Сорок шесть

Вставший в высокий рост, Я
спасаю лишь, огнём объятый,
последний лист календаря,
                и в нём
кленовый семьдесят девятый
              горит живьём:

вот всполох-
             - мама в сарафане
мне говорит о том о сём,

а я пятном в подол ей въелся,
я вгрызся,
вросся,
кожей вжался,
собой испачкал белый лён….

Меня уже и не сотрёшь.

Но, говорит, что не стирает –
а я-то знаю, - ты мне врешь.
Молчи! Молчи! Меня не трожь -
- я знаю всё. Всё это ложь.

Ты множь ее базальтов тверди,
и укрепившись в ней, тверди:
«Всему виною только черти,
только небо,
только ветер,
только радость впереди»…,
что солью слёз
нам круг очертит…

Ну а чего ты замолчала,
седые крутишь бигуди….
Мама, мама!
Мама.
Мама.
Ты за всё меня прости –

раму так и не домыли
Не печалься.
         Отпусти -
тянет в небо пуповина.
"Rama" - пачка маргарина,
знать тогда б мне,
в двадцать три,
что топорщит, словно спину
кости, ровно половина
моего пути ....