Не впопыхах - поэма 118-121

118.
Закончились слова. Прозренье
исчезло словно белый дым.
За дымом вижу озаренье,
иду куда-то молодым.
Вокруг меня печали с грустью
и вероятность торжества.
И пусть безудержно смеются
осенние в пути ветра
и заметают неизвестность
по склону одиноких грёз.
Меня вновь радует та местность.
А если говорить всерьёз,

я в беспокойстве пребываю.
Кричу в распадке: “Отвяжись,
нелепость!” Уж не наверстаю,
и, сколь в паденье ни кружись,
придётся всё же приземлиться
не против ветра, поперёк,
он перестанет с ходу злиться
на прозвучавший млечный рок.
119.
Погасли звёзды, значит, утро –
зарёй рассыпалось оно.
И вспыхнув, солнечная люстра
высвечивает вновь окно.
Пора идти на поле счастья,
от грусти чтобы прополоть
и сверху облаков промчаться,
вочеловечивая плоть
невидимого с юга ветра
из перехлёста тишины,
её хочу измерить метром,
а сантиметром грусть вины
пред будущим уже в прошедшем
за веком безрассудства дней.
В тупик вчера ещё приведшим,
загнать успевшим всех коней.
120.
Иду под шумною листвою,
а ветер дует мне в глаза.
Любуюсь раннею весною
и, знаю, предстоит стезя
Поэта солнечной долины,
речной волны, далёких звёзд.
И нет печалиться причины
в обилии счастливых грёз,
в беспечной мудрости из детства,
осталась что на берегу
волнительно-обского действа
на Обью залитом лугу.
Там жили в стане, на покосе
возили копны мы к стогам.
Не возникали в нас вопросы,
откуда тайный слышен гам.
Ливень стелется оградой,
усложняет людям жизнь.
И становится отрадой
голубая снизу высь,
там, где пенится пространство
и грохочут тучи там.
Неуклюжесть может статься –
синевой по облакам
разольётся невезенье.
Состоятельность мечты,
не подводит коли зренье
в подведении черты
под расчётами навскидку
с приближением к нулю.
Ливень сбросил синь-накидку
в опечаленном углу.
И утихли в своеволье
неизвестные в сини
измождённые дреколья,
взор в волненье окуни
и увидишь поясненье
формул искренней любви,
как запечатлённые мгновенья,
что маячат впереди.
Обгонять его не смею,
потому что нету сил.
Неуверенность вот сею,
что в себе всегда носил.
121.
Свои печали озорные
стремлюсь поведать вам, друзья.
Гуляют где ветра степные
и сохнет светлая земля,

я ездил на скрипучей бричке
на паре вороных-гнедых.
Смотрел на солнце по привычке,
а время метило под дых.

Я отбивался спозаранку
и мчался степью на кордон,
где часто слышал перебранку,
там мне перечил купидон.

Я стряхивал остаток грусти
и подгонял гнедых коней.
Да нет, конечно же, не струсил
не быть, как просят, поскромней.

Окаменевшие все лица
смотрели с завистью на нас.
И, как в деревне говорится,
к нам в коренные встал Пегас.