Шоколадная история Глава 17

Глава 17 Странное чаепитие. Ранний рассвет для веселого отплытия
Ах, как быстро бежит время. Ах, какими странными могут быть люди в лабиринтах дней, как им хочется покоя и счастья, удовлетворения в житейских проблемах. Этого хотелось и ведьме, и акробату.
Ужин проходил при свечах, в большом каменном зале. Камин занимал лишь четверть стены, стены были задрапированы зеленой блестящей тканью. Но стол располагался ближе к очагу, остальное пространство комнаты было поглощено темнотой, так что увидеть, что находится по углам комнаты, не представлялось возможности. Леон жался ближе к Лорелей. Ему было любопытно  и страшно одновременно. К Чаду он испытывал противоречивое чувство. Мужественная фигура внушало ему уважение, но кудесница напрягала мышцы руки при его голосе, что детская интуиция уловила, что между ей и этим капитаном не самые хорошие отношения.
На столе плавились желтые свечи в канделябрах, на столах стояли фарфоровые чашки с горячим чаем, точнее они не стояли, а парили над поверхностью алой скатерти сантиметров на пять. Иногда чашки кружились вокруг своей оси и забавно слегка стучались друг об друга, создавая звон, некоторые напевали веселые песенки. Расмус при каждом стуке вздрагивал, но не сводил взгляда с Чада. Явно, что в его жилах течет теперь нежная кровь с нотками мужества и отваги. Но богиня не одобрит и шага в его сторону. Бедный Расмус, как хорошо было просто маленьким угорьком в водах, а теперь он должен страдать. Угорь так увлекся, что не заметил, как облизал губы и почувствовал, как его обжигает взглядом Персефона. В отличие от остальных, богиня пила алое вино из хрустального бокала. Смотрела она на гостей с интересом, изучая каждое движение. Затем она решила сказать:
- Что же привело сильную ведьму Лорелей ко мне?
Взгляд кудесницы был опущен, она пыталась собраться с мыслями, но  в последнее время это удавалось с трудом. Да, и врать сейчас богине было просто не гостеприимным, она почувствует подвох. Наконец – то, чаровница решилась и подняла взгляд, в котором не чувствовался страх. Она даже не подозревала, какое количество уважения добавила к себе в сознании Персефоны.
- Скрывать не буду, что меня привело не любопытство, - Расмус хрюкнул, но тут же осекся, - Я пришла за своим сыном.
- Сыном? – богиня явно не ожидала такого расклада.
- Мой сын неправильно прошел барьер между пространствами и, боюсь, затерялся в пустоши, - ведьма поймала одну из чашек, она заголосила, заверещала, но женщина погладила ее по поверхности, так что фарфоровое изделии замурлыкало и из – него пошел пар с приятным травяным запахом, - Пустошь не несет ничего хорошего для магов, поэтому я пришла найти своего сына.
- Пустоши? - Персефона наигранно, но артистично пыталась изобразить, что вспоминает, где они находятся. Но она прекрасно знала, какие твари обитают там, что совать туда нос не стоит, ибо, можно его потерять и богине. Пустоши – самые коварные места во всей ее Вселенной, которые не терпят трусости, уныние, - Пустоши – не самое лучшие место для прогулок, даже для непослушных сыновей. Чем я могу Вам помочь?
- Мне нужно добраться до пустоши. Вернее, через ваши проходы.
Персефона внутренне затрепетала: так вот чего ищет Чад. Он желает ей помочь. Желает быть нужным. Он не нашел больше выход.
- Не все так просто, Лорелей.
- Я понимаю, что вы не обязаны помогать за просто так, - ведьма перебила богиню, отчего Расмус поежился, - Что вы хотите взамен на услугу?
 Персефону не смутило, что Лорелей грубо ее перебила. Чего же она хотела? Конечно, добраться до души акробата, а ведьма просто побудет лестницей.
- Ну, что вы?! – На распев пропела богиня, - Разве я не могу быть гостеприимной и доброй. Завтра вечером, Чад отправится в путь, его дорога пролегает не совсем через пустоши, но думаю, что для одного раза, он изменит маршрут по моему указанию, - воцарилось молчание, Чад не сводил взгляда с богини. Что она задумала? Лорелей, но не ужели, ты не слышишь в ее голосе жестокость. Она ничего не делает просто так, у нее всему своя цена. И цена, которая отразится болью. Но у ведьмы просто не было выбора. Показывать страх перед богиней не имеет смысла. А Чад? Чад -  уже взрослый мальчик, он сам выбрал свой путь. Пусть он будет капитаном, - Одним условием будет, что Вас будет сопровождать Азим. Он будет галантен.
Чад уже собирался сказать, что этого щегла не будет на его корабле, когда услышал ровный голос Лорелей.
- Я согласна.
Лишь Леон смотрел, как в чашках пузырится чай. Он по – детски улыбался, и все ему казалось необычным. Он так легко поменял свою однообразную жизнь в королевстве. Жаль, мама и бабушка поплачут, но Леон увидел уже столько, что. Как только они узнают, обязательно порадуются за него. А сейчас можно и подпевать чашкам.
****************
Рассвет во Вселенной Персефоны был на океане нежно – алый. Шар шипел в водах и медленно катился вверх, как большой диск. Было прохладно, когда Чад взошел на корабль, девушки спали на палубе, прижавшись друг к другу. Нужно будет исправить такое отношение, они не рабыни. На плече капитана спал белоснежный ворон. Как только появилась Лорелей, Амадео замолк, боясь даже посмотреть в ее сторону. Но Чад не спал всю ночь, разговаривая со своим внутренним миром. Назад пути нет, чтобы предупредить Лорелей, что она должна бежать от Персефоны. Да, и она настолько упряма, что не будет его слушать. Да, и как они проведут в путешествии время. Чад не переживал, что оно у него первое. Он будто вырос на этом корабле, чувствовал с ним родство, поэтому не боялся, что не справится. Но его одиночеством и страхом была Лорелей. И самое скверное было то, что Персефона знала это.
- Доброе утро. Рановато вы, - Чад оглянулся. Перед ним стоял метатель ножей.
- Доброе утро. Думаю, пора поднимать команду. Вечером мы отплываем. Вы и так слишком долго стояли в бухте. Загостились у богини. Как зовут Вас?
Мужчина замялся, понимая, что нужно сказать настоящее имя.
- Тиморис, сэр.
- А я – Чад. Не стоит обращаться ко мне сэр, - Тиморис с облегчением улыбнулся.
- Хорошо. Я получил свое имя, потому что так боялся умереть, что отравил свою жизнь страхом.
- Все чего – то бояться в жизни. Свисти, чтобы девушки поднялись.
Тиморис послушно засвистел. Девушки нехотя стали открывать глаза, потягиваясь на холодной палубе. Они спали в одежде, так что местами ткань помялась. Но в течение десяти минут красавицы выстроились в шеренгу перед капитаном и дружно крикнули.
- Доброе утро, капитан.
- Меня зовут, Чад. Прошу так и звать меня, теперь я хочу услышать ваши имена.
Девушки переглянулись, видно раньше никто не интересовался, как их зовут.
- Как звали нас до корабля, мы не помним. Но сегодня меня зовут Супербия. Так меня назвала Персефона, когда я не захотела ей поклониться, поэтому теперь я переношу все тяжести одна на спине, что могу ее сгибать, - первая девушка улыбнулась. У нее был волевой подбородок и широкие плечи.
- Меня зовут Аваратиа. Я получила так свое имя, потому что не захотела разделить свой хлеб с Персефоной. Теперь я отвечаю за раздачу хлеба за столом, - вторая девушка улыбнулась. У нее были хитрые глаза и худые запястья рук.
- Меня зовут Иракунде. Я получила так свое имя, когда заступилась за Аваратиа, когда она не захотела поделиться хлебом с Персефоной, теперь я научилась грустно вздыхать, - третья девушка улыбнулась. Вся ее фигура была словно вылита из стали.
- Меня зовут Инвидиа. Я получила так свое имя, когда сказала: «Зачем Персефона столько украшений, когда она могла подарить и мне». Теперь я – казначей душ на корабле, - четвертая девушка улыбнулась. Она жадно облизала пухлые губы.
- Меня зовут Форникатио. Я получила так свое имя, когда отметила, что можно было и больше пригласить мужчин на корабль, а ни одного Тимориса – толу  - то от него. Теперь я – плотник и столяр на корабле, - пятая девушка улыбнулась. Она уверенно стояла на длинных стройных ногах.
- Меня зовут Гула. Я получила свое имя, когда отметила, что Персефона могла бы и лучше нас кормить на корабле, сама – то явно не ест одну солонину. Теперь я люблю солонину, - шестая девушка улыбнулась. Она была худая и высокая.
- Меня зовут Пигритиа. Я получила свое имя, когда захотела спать больше, чем того требовалось, теперь ночами я – дозорный, - седьмая девушка улыбнулась. Она обладала зорким светящимся взглядом.
Чад же не улыбнулся пока  в ответ. Он смотрел сурово. Явно, в их странных именах, Персефона вложила особый смысл. Но ничего не поделаешь.
- Инвидиа, тебе первое задание, - обратился Чад к девушке, -- Идешь, к Персефоне, и передаешь мое первое распоряжение, чтобы к вечеру вам предоставили другую одежду. Вы должны выглядеть не как разбойницы с большой дороги. Поняла?
- Так точно, капитан!
- Тогда, не стой. Форникатио и Иракунде – к вечеру в одном из трюмов должно появиться восемь коек, приказ не обсуждается. Супербия идет приводить мою каюту в порядок. Тебе поможет Амадео, - ворон впервые зашевелился.
- Чад! Ты в своем уме. У нее голодный взгляд!
- Да, капитан, я не работаю с падальщиками!
- Хватит! Вы – не на базаре. К вечеру должно быть, все в порядке. Аваратиа должна проверить все запасы, если чего не хватает, все доставить. Можешь, взять Гулу с собой, - девушки оживленно переглянулись, - Пигритиа должна приготовить еще одну удобную каюту, с нами плывет женщина с мальчиком.
- Женщина! – девушки хором завопили, - Капитан, мы не имеем дело с живыми, она не выдержит.
- Она – ведьма! Выдержит! – девушки зашипели как раздраженные кошки. Но Чад только пожал плечами. – Приказ Персефоны не обсуждается.
Настроение явно было подпорчено.
- Тиморис, проверь всю систему рулевого. Ну, а я приведу в порядок паруса и палубу.
Мужчина не стал возмущаться. Чад пришелся ему по душе. Акробат же сбросил китель, завернул брюки до коленей. И стал убираться вокруг. Он так увлекся работой с парусами, что не заметил гостей, которые уже стояли на пристани. Леон смотрел на корабль с чувством предвкушения сказки и радости. Персефона была удивлена, как оживленно идет работа. Она хотела еще утром, прибыть и сказать, что он ее разорит на одежде, что его не спрашивают, но потом передумала. Можно и уступить немного Чаду, чтобы потом взять больше. В белой рубашке мужчина был хорош, он так легко летал под парусами, проверяя веревки, что казался гибким драконом под облаками. Драконом, которого она посадит на звенящую цепь и повесит ему колокольчик на грудь. Лорелей же смотрела на Чада с ужасом и восхищением. Он же может сорваться, дурак. Почему же он ее не послушал и не остался в ее замке, под ее защитой. Кудесница не спала всю ночь, под ее очами пролегла синева, сердце разболелась. Радовало, что вечером они отправятся в путь, обо всем можно подумать и позже. Но как же Персефона собственнически смотрит на него. Но он не будет ей принадлежать, пусть и не мечтает даже!
Чад заметил женщин, когда им поклонился Тиморис. Акробат ловко спустился с большой высоты и тоже шутливо поклонился. Лорелей постаралась сделать вид, что не замечает его. Персефона же криво улыбнулся.
- Я понимаю, почему же Расмус так тебя любил!
- Он меня обожал, а не любил. Кстати, где он? Я не видел его вчера.
- Проверяет восточные районы,  скандал из – за места произошел – соврала Богиня, - а я смотрю, ты времени даром не теряешь. Капитан, который сам моет палубу, - Персефона кокетливо вздохнула. Она подошла к Чаду и стряхнула пыль с его носа. Лорелей задышала тяжелее, ей хотелось ударить по рукам этой женщины, поэтому она отвернулась и стала рассматривать воду.
- Ясно. Думаю, Расмусу пожертвуют крови, чтобы не истощился, ласковый зверюшка.
- Не переживая, родной. Он не останется голодным, - богиня загадочно улыбнулась, у Чада засосало под ложечкой, но лучше с ней не спорить, - Думаю, что вечером я даже заплачу, провожая тебя в путешествие. Даже не хочется отпускать тебя.
Чад смотрел, как Лорелей с мальчиком ушла на мостик к Тиморису.
- Я – твой работник, Персефона. Не стоит так переживать.
- Как ты бываешь жесток, но время учит. К вечеру должно быть, все готово. Не люблю опозданий.
Персефона обернулась пчелой и покинула корабль. Чад же чертыхнулся. Нужно выбирать слова в ее присутствии.
***************
Вечер быстро наступал на палубу голландца. Чад не пошел ни обедать, ни ужинать, поев на корабле с командой. Девушки обеспокоенно переглядывались. Супербия выразила мнение за всех.
- Все капитаны ели с Персефоной.
- Точнее с ее руки, - Чад впервые улыбнулся, - А я не хочу. Не думаю, что это ее расстроит.
Но этот факт не расстроил ее, он привел ее в ярость, так что чашки летали более бешено по комнате. Лорелей и Леон пообедали в отведенной ей комнате. На губах ведьмы была ироничная улыбка. Но богине не было дело до ее иронии. Чад еще получит за свое сумасбродство, сейчас не время откручивать ему в ярости голову.
Когда пришло время отплывать. Леон был на мостике. Лорелей же стояла на палубе, взявшись за поручни. Персефона же наигранно поправляла китель на Чаде, что – то ему нашептывая. Лорелей не заметила, как рядом сел Амадео.
- Ты погнешь поручни, Лорелей.
- Когда мы будем дома, я сделаю из тебя чучело, а из него – пудинг.
Ворон вздрогнул.
- Боюсь, что Персефона сделает из него пирог быстрее.
- Как ты мог его упустить? – губы ведьмы задрожали.
- О, капитан упрям и тщеславен, - за ее спиной стоял Расмус. Его черные волосы сияли в свете луны.
- Вы так его хорошо знаете? – Лорелей одарила мужчину холодным взором.
- Даже лучше, мадам.
Когда Персефона пыталась занять Чада, он же не сводил взгляда с Лорелей, как она воркует с Азимом. С губ акробата сорвалось.
- Низменный угорь!
- Кто, дорогой? – Персефона развернулась, - Ну, что ты?! – щеки ее заалели, он не должен догадаться ,что это Расмус, - Перестань!
- Зачем он на корабле!? - хотя его вопрос был глуп. Он знал ответ.
Чад порывисто обнял Персефону, слегка поцеловав ее в щеку, чтобы она не выкинула еще чего. Мужчина поднялся на корабль, посмотрел на пристань, и протяжно засвистел.  Корабль задрожал и стал поднимать ввысь, набирая скорость. Персефона затаила дыхание. Явно, Чад подошел, как влитой, в ее задумку.
Девушки и Тиморис были радостны. Глаза Леона блистали. Лорелей так и осталась стоять на палубе. К мостику же подбежал Азим.
- Извините, Чад, но я не понял, где буду спать я?
- Вы?! – Чад призадумался, - В конце есть каюта. Думаю, что она вам подойдет.
Через пару минут раздался разгневанный крик и топот ног.
- Вы думаете, это смешно?! Я должен спать в нише в корзине?! Я не привык к такому обращению!
- Можете, сойти. Моя команда спит спокойно и на полу. Я вас не звал.
- Я расскажу Персефоне!
- Ваше право.
Лорелей подошла, когда Расмус обиженно удалился. Она уложила спать Леона.
- Что тебе сделал, Азим? С твоей стороны низко так обращаться с гостем!
- Можете уступить свою каюту, мадам. Она приведена в полный порядок.
- Знаете, что капитан!Если вы на короткой ноге с богиней, что для нее дорогой и родной…
Их разговор прервала Пигритиа.
- Чад, моя очередь быть дозорной, - она явно испытывала неловкость, что вмешалась. Но другого выхода команда не видела, чтобы остановить ссору, - Мы отвели мистеру Азиму, другую комнату, которую вы сразу приготовили для него.
Лорелей поджала губы и ушла, не прощаясь, прошептав: «Шут», заствив довольно улыбнуться капитана. Затем Чад вздохнул.
- Я что – то не так сказала?
- Ничего, Пигритиа, это старая история, покрытая снегом. Иди, сама поспи, я разбужу тебя позже.
Чад остался на мостике один, вглядываясь в сияние звезд, которое тонула в черном океане. Лорелей же легла, обнимая малыша Леона, говоря жизни «спасибо», что он с ней рядом. Она поцеловала его в шею.
- Какой же упрямый у нас капитан. Но с ним я поговорю строго позже. Придется заново перевоспитывать.