Случай из детства

   Те далекие детские дни доходят до сознания с большим трудом, пробиваясь сквозь толщу времени и событий. Вспоминаются при этом не сами эпизоды, последовательно и детально, но лишь осколки, фрагменты: обрывки фраз, тембр и интонации голосов, так же как и ощущение собственных внутренних переживаний. Это похоже на то, как смотреть старый чёрно-белый фильм на старом телевизоре с сильными помехами.
   Жил я тогда с родителями в крошечном посёлке с пятью двухэтажками из красного и белого кирпича и небольшим количеством финских домиков.
Рядом, через лесок, находилась психиатрическая больница и интернат. Большая часть населения работала здесь и на свиноферме, которая также располагалась неподалеку. Позади свинофермы проходит асфальтовая дорога,  соединяющая два райцентра, (до каждого - километров тридцать, не меньше), а за ней красивая берёзовая роща, которую кто-то окрестил "Папиной".
На краю посёлка, в подлеске, стоит Слава Бибяев, деревенский амбал, лет двадцати, толстогубый, с кудрявыми волосами и нагловатым взглядом мутных синих глаз.
   Бибяев слегка пьян и стоит в стороне от нас, не спеша прикуривая.
Мы - это Георгий Анатольевич, врач-психиатр, восьмилетний я и Платонов. Платонов тоже пьян. У него светлые волосы и печальные серые глаза. Лет ему в то время не больше тридцати.
"Платонов! Иди сюда," - негромко, но властно цедит Бибяев, не вынимая изо рта сигареты.
   Не подходи, - увещевает Георгий Анатольевич, как если бы это был внутренний голос самого Платонова. Он, как будто, уверен в том, что из этой затеи не выйдет ничего хорошего.
Я молча наблюдаю за сценой, сочувствуя Платонову.
Он стоит в нерешительности, что-то бормочет под нос, но потом робко двигается к Бибяеву.
   Не ходи, - делает ещё одну слабую попытку Георгий Анатольевич,  но его слова повисают в воздухе серым табачным дымом бибяевской сигареты. Потому что уже ничего не изменить.
Походка Платонова покорная и унизительная. Такое смирение Бибяев не может
вынести и чтобы разогреть себя, матерится вслух. И потом сразу, как будто выполняя неприятную, но необходимую работу, несильно размахнувшись, бьёт подошедшего по лицу. Платонов не делает даже попытки защититься. Он покорно сносит удар, только слегка вздрогнув и ещё больше придвигает лицо к Бибяеву, как бы в ожидании продолжения. Однако, Слава удовлетворён.
- Будешь ещё? - спрашивает он  и Платонов качает в ответ подбитой головой. Бибяев выдерживает паузу и протягивает ему руку. Платонов с готовностью пожимает её. Это выглядит как примирение.