Эссе. ПРО Плач Ярославны. Литературоведение

          Автор настоящего исследования (Саловал) рекомендует любезному Читателю сначала обратиться в поисковик Интернета с запросом «Плач Ярославны» (далее – «Плач») и ознакомиться с имеющимися исследованиями (мнениями) по данной теме.
          Заинтересованный Читатель весьма быстро найдёт, что Ефросинья в своём «Плаче» обращается к Днепру, Солнцу, Ветру – как к языческим божествам, обладающим собственной волей и могущих оказывать влияние на судьбы смертных.  При этом, к сожалению, наиболее частые и практически полные ответы звучат следующим образом: «Ярославна плачет о муже, обращается к силам природы за помощью для мужа, князю Игорю. Княгиня обращается к ветру, к Днепру, к солнцу. она упрекает силы природы и просит помощи.».
          Саловал усматривает в такой интерпретации «Плача» его подмену, как жанра, понятием физиологического процесса – рыданием.  По-видимому, это произошло из-за влияния на переводчиков прошедших времён столь распространённого в среде русского народа такого жанра народного творчества как причитания. Это причитания, как один из видов Плача, наполнены рыданиями. Плач, как литературный жанр, более разнообразен. Например, отметим, насколько по-разному в «Плаче» обращается княгиня к божествам: Днепр Славутич; Светлейшее Солнце; Господин Ветер.
          Уважительно, как к старшему родственнику, как к могучему мужчине, по имени отчеству - к Днепру Славутичу. Положительными эмоциями окрашено и обращение к Светлейшему Солнцу, что может дарить и тепло и красоту. В противовес им – полное только упрёков обращение к Ветру Господину.
          Читателя, при ознакомлении в Инете с темой, захлестнёт лавина многотомных исследований, связанных с «Плачем», по топонимике, историографии, фольклористике, филологии и прочих весьма важных и нужных наук, но не имеющих к нашему исследованию прямого отношения.  А вот что может помочь понять события, отражённые в «Плаче», что может быть рекомендовано заинтересованному Читателю, так это работа С. Э. Цветкова «Половцы. История не сложившегося этноса».   http://proza.ru/2019/01/20/653
          Если Читателю повезёт, то он натолкнётся в Интернете и на текст, из которого узнает, что наряду с языческими божествами Ярославна обращается также, как к божеству, к своей Родине – «великой Галицкой земле» в вольных переводах некоторых поэтов, хотя в оригинальном тексте «Плача» о «великой Галицкой земле» нет ни слова. Но, видимо, это было во времена написания «Плача», как само собой разумеющееся. Это обращение княгини к родной земле скрыто между строчек «Плача», в которых новгород-северская княгиня «Ярославна молодая утром, зегзицей стеная, говорит, что полечу птицей зегзицей по Дунаю…» (перевод оригинала текста Саловала).
          Во времена, отражённые в «Плаче», «великая Галицкая земля» была крупнейшим славянским княжеством «Киевской Руси» расположенного в Приднестровье, юго-западнее Киева, к востоку от Дуная. Именно с этого обращения бывшей галичской княжны Ефросиньи Ярославны к родной земле начинается «Плач» и его переводы, К примеру, ниже приведенный перевод Николая Заболоцкого (<1187>, <1938-1946>), весьма близкий, по мнению Саловала, к содержанию и структуре оригинального текста «Плача»:

Над широким берегом Дуная,
Над великой Галицкой землёй
Плачет, из Путивля долетая,
Голос Ярославны молодой:
«Обернусь я, бедная, кукушкой,
По Дунаю-речке полечу
И рукав с бобровою опушкой
Наклонясь, в Каяле омочу.
Улетят, развеются туманы,
Приоткроет очи Игорь-князь,
И утру кровавые я раны,
Над могучим телом наклонясь».

Далеко в Путивле, на забрале,
Лишь заря займётся поутру,
Ярославна, полная печали,
Как кукушка, кличет на юру:
«Что ты, Ветер, злобно повеваешь,
Что клубишь туманы у реки,
Стрелы половецкие вздымаешь,
Мечешь их на русские полки?
Чем тебе не любо на просторе
Высоко под облаком летать,
Корабли лелеять в синем море,
За кормою волны колыхать?
Ты же, стрелы вражеские сея,
Только смертью веешь с высоты.
Ах, зачем, зачем моё веселье
В ковылях навек развеял ты?»

На заре в Путивле причитая,
Как кукушка раннею весной,
Ярославна кличет молодая,
На стене рыдая городской:
«Днепр мой славный! Каменные горы
В землях половецких ты пробил,
Святослава в дальние просторы
До полков Кобяковых носил.
Возлелей же князя, господине,
Сохрани на дальней стороне,
Чтоб забыла слёзы я отныне,
Чтобы жив вернулся он ко мне!»

Далеко в Путивле, на забрале,
Лишь заря займётся поутру,
Ярославна, полная печали,
Как кукушка, кличет на юру:
«Солнце трижды светлое! С тобою
Каждому приветно и тепло.
Что ж ты войско князя удалое
Жаркими лучами обожгло?
И зачем в пустыне ты безводной
Под ударом грозных половчан
Жаждою стянуло лук походный,
Горем переполнило колчан?»

          Рассмотрим соответствие последовательности событий, как они изложены в оригинальном тексте и в его многочисленных переводах, в том числе и в выше приведенном, общепринятой парадигме, что причина предваряет (предшествует) следствию. Исключим из анализа четырёхстрочные запевы приведенного перевода. За основание анализа примем военный конфликт (боестолкновение) между войском князя Игоря Святославовича и войском «половцев».

Весь «Плач» состоит из четырёх частей:
• Первая часть: Ярославна хочет омыть кровавые раны Игоря;
• Вторая часть: разгар битвы с явным преимуществом половцев;
• Третья часть; битва давно завершилась; Ярославна надеется, что Игорь вернётся к ней;
• Четвёртая часть: причины поражения в битве войска Игоря.

          Исходя из общепринятой парадигмы находим возможным и необходимым разместить части «Плача» в следующей последовательности:
1. Вторая часть: разгар битвы с явным преимуществом половцев;
2. Четвёртая часть: причины поражения в битве войска Игоря.
3. Третья часть; битва давно завершилась; Ярославна надеется, что Игорь вернётся к ней;
4. Первая часть: Ярославна хочет омыть кровавые раны Игоря;

          Логичность предлагаемой последовательности соответствует не только порядку казусов военного конфликта, но и изменению структуры, содержания каждой части в отношении соответствующего божества и их соответствия казусам военного конфликта. А именно:
          Ветру Господину - ни доброго слова, ни одной восхваляющей строчки; Княгиня ни о чём Ветер не просит; все двенадцать строк стиха – это безусловные обвинения Ветра в злобных его деяниях, сеянии смерти, наведении тумана, уничтожении надежды.
          Светлейшее Солнце княгиня также ни о чём не просит; но обвинения божества носят скорее умозрительный характер, достаточно условны – они так же могут быть предъявлены организаторам военной компании, относятся к постфактум, и то им отведено шесть строк; а две строки всё же прославляют Солнце.
          Днепр Славутич – естественно главное божество славян, жизнь которых протекает в его бассейне; все восемь строк - ни слова хулы, к нему вся хвала и все надежды на спасение.
          Род - только здесь, на родине, можно получить не некий трансцендентный отклик божеств, а реальную помощь в беде, но не при бездеятельном прошении этой помощи, а при значительных усилиях в получении этой помощи.

           На что ещё следует обратить внимание Читателю при ознакомлении с текстами переводов и даже подстрочных переводов «Плача»:
           Во-первых, следует обратить внимание на то, что хотя Ефросинья Ярославна и является внучкой Владимира Мономаха, соответственно – пра-правнучкой Ярослава Мудрого, сына Владимира- Красное Солнышко, исторически знаменитого Крестителя Руси (988 г. от РХ), но в её «Плаче» (1185 г. от РХ), несмотря на истекшие два века, обращения к Богу нет. Если в каких-либо переводах имеются соответствующие отсылки, то это приписки переводчиков к «Плачу» последующего текста из «Слова о полку Игореве». Например, строки Василия Жуковского:
          «Игорю-князю Бог путь указывает
           Из земли Половецкой в Русскую землю,
           К златому престолу отцовскому».
завершают его вариант перевода «Плача», написанного им в 1817—1819г.г., то есть на   630 лет позже написания «Плача».

          Во-вторых, в оригинальном тексте «Плача» и во многих переводах (К.Бальмонд, Н.Рыленков и др.), в отличие от перевода Н.Заболоцкого, войско князя Игоря не идентифицируется, как русское. Несомненно, что при нынешнем оценочном взгляде, войско князя было однозначно русским. http://proza.ru/2019/01/20/653

          В-третьих, во всех переводах птичка «зегзица» определена как «кукушка». Обоснованности этой идентификации не найдено. Но эта птичка не может соответствует той, крики которой мы русские слышим, как «ку-ку». И от того именуем её кукушкой. Но зегзица, для слышащих её, кричит не «ку-ку». Она кричит: «зег-зиц», «зег-зиц», «зег-зиц»…  Любезный Читатель, не кажется ли тебе, что птичка зигует? А если это так, то тогда, птичка не отсчитывает время «на юру», чем занимается кукушка, а призывает к победе.
          В Инете можно найти несколько предположений (мнений) какому современному названию какой птицы соответствует наименование зегзицы. Саловал склоняется к тому, где зегзица идентифицируется, как чайка. ( https://trueview.livejournal.com/274875.html ).

          Такая интерпретация совершенно по-иному окрашивает образ Ефросиньи, который более соответствует её воинственному деятельному характеру матери шестерых детей, а не образу печальной страдалицы, в ожидании супруга. Более того. Сопоставление с кукушкой Ефросиньи оскорбительно. По-видимому, это сопоставление закралось в переводы в те времена, когда орнитология не донесла до широких общественных масс сведения, что кукушки не высиживают птенцов. Наша же «высидела» шестерых птенчиков, старшему из которых, на дату убытия отца с войском на половцев было 15 лет, а меньшому около 6 лет.  Да одна из них была доченькой около 8 лет. Самой же княгине, заждавшейся мужа из половецкого плена, было около 30 лет.

          Автор настоящего анализа надеется, что ниже приведенный синтез «Плача», что в переводе Н. Заболоцкого, (с незначительными правками Саловала) позволит активному Читателю, ознакомившись с: оригиналом ( https://vk.com/wall-222529553_28 ); иными вариантами переводов; биографией бывшей галичской княжны Ефросиньи, её мужа - новгород-северского князя Игоря, их сыновей - не только создать свой неповторимый вариант «Плача Ярославны», но и понять гносеологические корни успешной экспансии на восток европейского "католицизма"...

Далеко в Путивле, на забрале,
Лишь заря займётся поутру,
Я, наполненная, гневом и печалью,
Как зегзицею зигую на юру:
— «Что ты, Ветер, злобно повеваешь,
Что клубишь туманы у реки;,
Стрелы половецкие вздымаешь,
Мечешь их на Игоря полки?
Чем тебе не любо на просторе
Высоко под облаком летать,
Корабли лелеять в синем море,
За кормою волны колыхать?
Ты же, стрелы вражеские сея,
Только смертью веешь с высоты.
Ах, зачем, зачем моё веселье
В ковылях навек развеял ты?»

Мужа жду в Путивле, на забрале,
Лишь заря займётся поутру,
Переполнена любовью и печалью,
Я зегзицею зигую на юру:
— Солнце трижды светлое! С тобою
Каждому приветно и тепло.
Что ж ты войско князя удалое
Жаркими лучами обожгло?
И зачем в пустыне ты безводной
Под ударом грозных половчан
Жаждою стянуло лук походный,
Горем переполнило колчан?

На заре в Путивле ожидая,
Как зегзица раннею весной,
Игоря супруга молодая,
На стене зигует городской:
— Днепр мой славный! Каменные горы
В землях половецких ты пробил,
Святослава в дальние просторы
До полков Кобяковых носил.
Возлелей же мужа, Господине,
Сохрани на дальней стороне,
Чтоб забыла слёзы я отныне,
Чтобы жив вернулся он ко мне!

Грозно из Путивля долетает,
Ярославны голос колдовской
Над широким берегом Дуная,
Над великой Галицкой землёй:
— Как проворной зегзицей -пичужкой,
По Дунаю-речке полечу
И рукав с бобровою опушкой,
Наклонясь, в Каяле омочу…
Улетят, развеются туманы,
Приоткроет очи Игорь-князь,
Излечу кровавые я раны,
Над могучим телом преклонясь.

PS.
          И, напоследок, Саловал хочет ознакомить терпеливого Читателя с наиболее великолепным Плачем в русской литературе. Это Плач о том, как плачет «За невестою своей Королевич Елисей…»  (А.С. Пушкин, Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях).

PS.
Наиболее въедливый Читатель, естественно, может поставить под сомнение и достаточно обоснованно (https://dzen.ru/a/YnOBFx7RyACtayoI ), «с переложением на употребляемом ныне наречии» оригинальность текста «Плача», о котором неоднократно упоминает и на который ссылается Саловал.  Но не будем путать оригинальность текста с его подлинником, печальная судьба которого неведома. Ну а дискуссии об оригинальности текста «Плача» – вне темы данного эссе.