Недальняя деревня

Недальняя деревня

     ***

     Глафира Степановна опустилась на край кровати, потерла опухшие колени.
     – Вот и нет у меня Машки. Слава богу, отдала хорошим людям в руки. А и чего жалеть, не способная я боле обкормить её да доить. А стакан молока, сколько мне-то надо, у Горяевых возьму. 
     С курами… вот с курами покамест не расстанусь, а там и кто того знает – тоже спина болит всё горше. Думала прежде, вместо Машки гусей ли уток завести, да вода ведь далековата. Они-то дойдут, а я?
     Деревня, считай, опустела. Да и как иначе. Всё машины умные делают. Не нужно столько людей земле нынче. А чужих детей чего корить – так и мои ведь тоже в город подались – убежали. Хорошие дети, хорошие, чего пенять-то. Деньгами помогают, заботятся о матери, а не понимают, что мне их самих нужно. Вот и внуки удались. Нина, Гриша, Семён, Галина, Павлушка – ох и шебутной мальчишка. Души в них не чаю. Как бы жили здесь, так я, кажись, и ломоты своей не чувствовала. 
     Вот приедут на лето да спросят: Бабушка Глаша, а Машка где? Зарезала на мясо? – Нет, скажу, продала Машку Горяевым. Сбегайте к ним, похольте любимицу вашу. А ведь старшенькие-то Ниночка и Гришенька уж и с дойкой управлялись. Хорошие дети, говорю, хорошие. Вот только времени их родители не имеют, а как имеют, то заграница им нужна. Не была ни разу, а скажу, что не быть той загранице России милей и краше. Не-a, не быть.
Дедушки своего внучата и старшие не помнят – уж очень малы были, когда Архипа, суженого моего, Иваныча не стало, а махонькие – те и не встречались. Яков говорит, оградку поставить надо. Отвечаю – незачем. Могилы не топчем, не разоряем. У нас тут к живым почтения побольше, а уж к усопшим тем паче. 
     Вот просила же, назовите внука дедовым именем – отговорились. Не модно-де. А как не модно, к чему имя русское негодно?
     Пойти снег отгрести от сеновала. Горяевы придут за Машкиным сеном.
Лидочка мне тут телефон маленький без проводков привезла, а у нас и вышки той нет – не работает. А кто ж вышку для четырёх дворов ставить будет – никто.
     Хорошо снега не много этот год, а то бы мне не управиться. Прошлый год, Миша, Пасынковых зять, меня почистил на побывке, а этот год, слава те – Г-сподь милует.
     Ой и грешница я – в церкви, поди, с детства не была. Когда-никогда о Б-ге вспоминаю, а о вере забыла. Да и нет в округе церкви, если бы и собралась. Как к концу своему поспешаю, часто о вине этой самой думаю. Неправда то, что Б-га нет. Где же это, чтобы соломинка упала без причины. Архип евангелие читал, а потом в гроб свой положить наказал.
     Ох, а меня вот не приобщил, только божбу запрещал.
     А надумала вот чего я. Возьму да и поеду по детям. Это ж где. Ярославль, Псков, ещё как его – Витебск, этот сегодня уж заграница. Курам корма засыплю по полной, приготовлю ещё, Галину попрошу воды поменять. 
Уж не пойду я снег грести. Неможется чего-то. Сам Николай откинет, там не много. А что, то и в дверь постучат, а я прилягу. Знобить начало, как бы не простыть. 
     Ох ты старость, старость. 
     Дети меня в маму Глашу перекрестили. Внуки бабой Глашей зовут. А я ведь Глафира. Надо детям наказать, чтоб на могиле Глафирой записали; не забыли, как смерть придёт. И где ж-то она, смертушка моя? Архипа вот молодым прибрала, не постеснялась, не прижалела. Вот так, может, по молодым и шляется, а меня чурается. Сказать бы – пусть шляется, а грех это сулить смерть другому. Ох и дурная у меня голова. Ну а я хоть, пока время какое осталось, внучат навещу. Радость ведь это какая. Хорошо я надумала. Завтра – не, не успею, послезавтра уеду. Дом закрывать не стану, так на щеколду, Галина присмотрит.
     Устала; без работы какой, а устала. Спать не хочу, да лечь надо. Уж больно ноги болью кричат.
     Глафира Степановна, как была в валенках, так и легла и уснула. 

     ***
 
     Да приобщится душа её к душам непорочным. Аминь.

     ***