Первый, второй

1. Стрекоза повращала блестящими лопастями, будто вертолет на разогреве, качнулась вперед, подмигнула зеленоватым глазом  и умчалась. Маша перевернулась на бок и, наконец,  проснулась. Что её сюда занесло, каким ветром? Домашняя девочка-«ботаничка», закончен 4 курс, про диплом пора думать. Но появился в ее жизни этот Олег, ворвался, как весенний паводок, шумный, весёлый, непредсказуемый. Поедем в  Саяны – и точка! Когда ещё так удачно всё совпадёт, её каникулы и его негаданный недельный отпуск? Шеф довольный вернулся из командировки, расщедрился на внеочередной. Отдохнёшь, - говорит, - Маша, от своих расчётов, живым воздухом подышишь: кедрами, пихтой, воды из горных речек попробуешь, себя на каменных тропах испытаешь! Умеет он уговаривать, этот Олег. Да и не только. Маша потянулась, как в детстве, и ей вдруг стало жарко и даже немного неудобно за вчерашний вечер.
- Олег, ну давай не здесь, мне кажется, на нас кто-то смотрит. – Она слабо пыталась отвернуться от его горячих обветренных губ, расцепить крепкие, но ласковые руки. Впрочем, не очень-то и хотелось отворачиваться, даже совсем не…- Да это просто стрекоза, не бойся, они не кусаются! – смеялся он. Маша прерывисто вздохнула и вновь провалилась в какую-то невесомость, в которой она плавно вращалась крошечным светлячком по орбите, известной только молодым и чуточку влюблённым девушкам.

2.
 – Ну что, опять за старое принялся? – Первый грузно опустился на прохладную разноцветную подушку мха, вытянул затёкшие ноги и довольно зажмурился на  солнце. Впрочем, голос его звучал с усталой укоризной. Второй, поджарый, с вечной усмешкой в уголках серо-голубых глаз, присел рядом, покусывая какую-то травинку. – Да ладно тебе ворчать, может, ничего и не выйдет, стрекоза лёгкая, много она не унесёт!
 -  Это у тебя-то не выйдет? Кому-нибудь другому байки рассказывай, экспериментатор чертов! – Первый разворчался не на шутку. – Ты тогда тоже меня уверял, что этот ободранный Рыжик много не дотащит! Подумаешь, пожалеет Машенька котейку, молочка нальёт, пригреет. Да много ли им надо?
- Ну, ты же знаешь, что с Машей Бланк  так ничего и не вышло? – Второй почему-то начал  оправдываться, что вообще было на него мало похоже.  «Стареешь, брат», -    подумал Первый, но возражать не стал. И правда, Машин первенец подавал большие надежды,  блестящее будущее молодого химика, смелые исследования, ясный взор, чистые помыслы. Наверное, потому-то он и связался с этими бунтарями, народовольцами. А дальше  ничего хорошего и не вышло – следствие, суд, виселица, действительно, с ним не сложилось.
 - Хотя, а ведь был же ещё и средний сын? -  Первый вдруг заволновался. – Ты что, и там подсуетился, может, какую Жучку им пристроил, хромоногую? Ведь не могло там без тебя обойтись! Помню, ты завис тогда  в этом чертовом Симбирске надолго. Кажется, по их меркам прошло лет 10. Ведь это же   ты сыну директора гимназии клетку с зябликом подарил, сознайся?? – Первый вдруг не на шутку разозлился на брата. Зачем было лезть в это провинциальный городок? Времена неспокойные, цареубийство, студенческие волнения, бунты, дыхание будущей войны. Там и без них хватало турбулентности.
- Эх, не усмотрел я за тобой, демиург недоделанный, - вздохнул Первый. Второй понуро ковырялся в замысловатом пульте, но с высокими технологиями в отличие от социальных, у него получалось как-то не очень, да и с социальными пока выходило коряво…

3. 
- Ладно, пойдём, пройдёмся по нашим старым местам – Первый примиряюще хлопнул младшего по плечу. Они поднялись на невысокую полочку, вокруг высились зубчатые кедры, трепетали лапками молодые пихты. – Во, как заросло тут всё, глаз радуется! А тогда знатно полыхнуло! -  Потоки раскалённой материи свивались кольцами, растекались блинами лавы, заполняли расщелины нагромождениями гранитных циклопических квадров. Маленькое озерко кипело и пузырилось, водопад плевался горящими  камнями, шипел, как рассерженный кот. И было с чего. Их звездолёт из прекрасной серебристой амальгамы на глазах обволакивался густой вязкой массой, превращаясь в скальную громаду, застывающую в причудливых очертаниях  гигантской Птицы. Сами же тела их тоже трансформировались, наливались многотонной тяжестью, оплывая вниз горячими сиенитовыми основаниями и вытягиваясь куда-то ввысь тонкими остриями, куда устремлялись и сами их сущности, теперь невесомые, почти бестелесные. Действительно, много ли её надо, этой самой Материи, как для рождения, так и  для смерти? Да и не смерть то было вовсе. Они всё-таки успели послать сигнал бедствия, их тогда вытащили. Хотя перерасход энергии даже для такой планеты случился колоссальный! Но в итоге всё вышло красиво. Два исполина, облицованные гранитными зеркалами,  острыми пиками воткнутыми в небо, между ними -  точно по циркулю очерченная разгонная площадка. Ну, не успели они её толком трансформировать, счёт же шёл на секунды! Как теперь их тут называют? Толстый и Тонкий? Братья… Забавно. А между ними – почти идеальная Парабола, гордость тех инженеров, что организовали срочную спасательную экспедицию. Надо же, люди почти угадали, хотя за эти тысячи лет пока так не поняли самого важного.
Братья поднялись к знакомому озерцу, которое, словно приветствуя их, отливало   глубокой синевой.
- Смотри, они сделали здесь культовое место,  - улыбнулся Второй. Он показывал  на  выложенную  камнями спираль с подобием небольшого постамента внутри. В их мире это называлось Лабиринтом  Времени и, помимо прочего,  помогало путникам вернуть утраченные в долгих странствиях воспоминания. Конечно, строить его нужно было не из каменных останцев! Но кто знает? Может быть,  когда-то люди догадаются...
-Ты думаешь, они достаточно поумнели за эти годы?- Второй всегда оставался циником-оптимистом, насколько возможна была эта гремучая смесь.
- Ну, а разве нет, - легко поддался на уловку Первый. – Вспомни хотя бы Николя, отчаянный ловец молний, почти что поймал в сети жуткую игрушку всех известных здесь богов.
 - И, несмотря на всё тщеславие,  этот упёртый серб, в конце концов, согласился уничтожить свои расчёты. Ведь  к этим дарам люди не были готовы ни тогда, ни теперь, - поддакнул Второй. – Так что твоя помощь, любезный братец, по сути,  осталась лишь  кошмарным сном о «лучах смерти», видениями злобного гения, – решил немного поддеть брата Второй. – И ещё, зачем  обязательно надо было сбивать с толку доброго гимназического учителя?  Вёл бы он спокойно свои уроки, а не носился по лугам с самопальной ракетой. А дальше-то пошло-поехало: луноходы-марсоходы научились запускать, вояджёры всякие в ход пошли; телескопов понаделали. К чему эта гонка? Хорошо, Хокинг не дожил, выдохся, а то бы такого начудесили! – Не унимался Второй. -   Кстати, о мракобесии. Этот самый, магистр Света, Джордано, всё же сам  догадался, что идея множественности миров сродни иерусалимскому чародейству! Вообще-то, сложить «один плюс один» не так и сложно, но для  шестнадцатого века это был очевидный прорыв! – воодушевился Первый.
- Это как раз был очевидный провал, - решил охладить пыл брата Второй. – Помнишь, чем там  всё закончилось – площадь Цветов, костёр!.  Мы даже не успели его вытащить. И это уже  на твоей совести, дорогой мой технократ-теоретик – мрачно резюмировал Второй, тоже почему-то разволновавшись.
 - Вообще, что за неразумные создания нам порой попадались, так иногда всё вразнос  шло. Ты им, понимаешь, огонь -  достаёшь, рискуешь, между прочим. Они хлоп – к стене приковали, на Главного всё свалили, ретроград, мол.  Помирай теперь либо выкручивайся, как можешь. Хорошо, орла удалось запрограммировать: кусочек материи из правого подреберья – вуаля, все дела! Но, конечно, тогда еще грубые технологии применялись, до сих пор, как вспомню, так вздрогну. -  Первый вовсю предавался славным воспоминаниям. Второй же в это время подумал, что именно печальный опыт старшего брата и натолкнул его на идею чуть притормозить техническую часть эксперимента и вплотную заняться социальным инжинирингом.
И действительно, как всё красиво и поэтично начиналось. Медитация под ветвями древнего баньяна, толпы благодарных учеников Просветлённого. Наверное, на этом и следовало остановиться. Но ленивые индусы, обретя ключ к нирване, ни разу не торопились передать обретенные Знания другим народам. А он тогда был молод, горяч,  мечтал побыстрее осчастливить сразу всё человечество. Ну и поторопился. Прав, наверное, Первый, демиург из него никакой.

4.
Ту Марию ему до сих пор по-настоящему жаль. Это было не совсем честно по отношению к ней, практически, игра «в тёмную», сейчас он так бы не поступил. Она ведь вообще не помышляла о замужестве; хорошо, Иосиф безо всякого внешнего вмешательства, по доброте душевной, взял бедную девушку за себя. Понятно, что их  странному сыну захотелось странного.  Ведь он так много вложил в него этой самой материи ли, искры ли. Той самой,  что позднее изобразит на плафоне капеллы Микеле из-под Ареццо, прозванный Ангелом. Чересчур много вложил, 50 на 50, как в собственного ребенка. И ведь всё шло по плану – так же ученики, почти те же слова, разве что на другом языке, везде добром и лаской. Ну, не без чародейства, конечно, в те тёмные времена людей по-другому было не убедить. Да и прокуратор вначале смотрел на этого чудаковатого парня сквозь пальцы. Слишком жарко, слишком опасная и богатая провинция.  - Почему же так вышло? – Второй неожиданно выплеснул  свою  досаду вслух.  – Ты ещё удивляешься? – Первый за много лет научился читать мысли брата с полуслова.  – Ты их так до конца и не понял? Стукачи всегда найдутся, не  за 30 грошей, так за идею. Вон, в двадцатом веке полстраны этим пробавлялось. Ну ладно,  не полстраны, - видя отчаянно-протестующий жест Второго, быстро согласился Первый.  - Но ведь найдутся! В любом народе, в любые времена! Только вот, что не римляне всё же осудили, а эти бедные и «угнетённые» скандировали «распни!». Это мне до сих пор не понятно.
- А вот тут, мой добрый технократ, ты как раз и ошибаешься. Вовремя нанятые и правильно расставленные Синедрионом «кликуши» сделали своё дело. Народ же, как всегда, безмолвствовал. Я ведь читал позднее материалы этого дела, пока их окончательно не засекретили – грустно отозвался Второй.  – Хорошо, что мы тогда успели его забрать. Но Марию, конечно, жаль.

5.
День медленно клонился к закату, жара ослабла, вершины пиков подёрнулись сизовато-белёсой дымкой. Впрочем, дождём даже не пахло.
- Зато следующие 2 тысячи лет не прошли напрасно – литература-архитектура,  живопись, законотворчество, наконец, - попытался  утешить брата Первый.
 - Да, но ведь тринадцатая так и прошла мимо них, они её услышали, но не поняли, не приняли. Они всё ещё ждут волшебника в голубом вертолете, принца на коне и  далее,  по списку. Даже Морской народ оказался умнее, когда их пращуры отказались выходить на сушу и отвергли техногенный путь цивилизации! – с горечью  выдохнул младший.
- Да, дельфины тогда были счастливее людей,  - согласился Первый. В извечном споре о примате Материи он редко соглашался с братом. Но тут он его удивил.
 - Почему «были»? – встрепенулся Второй.
- А ты сам взгляни. – Первый развернул на коленях походный планшет.-  Ареал их обитания сжимается с чудовищной скоростью.  Морской народ уже  проиграл битву за планету, по сути, сдал без боя. – На островках, очерченных светящейся голубой линией, периодически вспыхивали ядовито-желтые огоньки или растекались зловещие кляксы. – Видишь, в акватории Черного моря – зона нынешних боевых действий, а вот эти, темнее -  разливы с танкеров. – Первый поворачивал перед братом небольшой экран, и лица обоих мрачнели. – Конечно, они по-прежнему говорят о «зелёных технологиях», всё же 21-й век на дворе, дань  моде,  но это всё риторика, из которой сделали смешное пугало, наподобие Греты. Политики плевать на него хотели. – Первый, скривившись,  будто съел что-то кислое, сплюнул тоже, убрал планшет в багажный отсек.
 - Ну, политику ты сильно не трогай, она всегда была моей территорией – с вызовом вдруг встрепенулся Второй. Он раздраженно поднял обломок гальки, кинул в зазевавшуюся толстую пищуху, конечно, не попал и сам устыдился  своей непонятной вспышки. Скала отозвалась на неё глухим стоном и шепотком быстро образующейся «сыпухи».
- Эй, полегче, обвал вызовешь, эти-то ни в чём не виноваты, ползут себе мирно по курумнику, гида слушают, про  Братьев, между прочим, он им рассказывает. – Первый почти всегда был рассудительнее младшего и знал, как того успокоить.
- Вспомни, нам ведь почти удалось привести их  в чувство, тогда, после Большой войны. Мирные конференции, конвенции, ООН, Совбез, стыковки на орбите, разоружение, конверсия общечеловеческие ценности, наконец! Правда, потом 90-е по ним нехило проехались. Где-то технологический прорыв, а кому-то  - кукиш с маслом. «Вы сделали нас свободными, теперь мы на фиг никому не нужны»,-  так, кажется, пел Юрий? – процитировал Первый.
- Да, свобода для некоторых – дар неподъемный, - мрачно согласился Второй.
- Кстати, Юра… другой, ведь мы же готовы были всё ему, наконец, рассказать, он, как и я, был первым, - расчувствовался старший брат. – Он бы всё понял. Нелепая случайность, ординарный полёт, очень жаль. – С недоверием вдруг вскинул глаза на младшего. – Не ты ли там подстроил? Трансформировать хоть успел?
- Нет, - покачал головой Второй – Я не хотел тебе мешать, думал, у тебя всё в тот раз получится. Действительно, глупая ошибка в расчётах, но не моя..и не твоя. Да, жаль. Наивные. «И на Марсе будут яблони цвести». Уже не будут.  Теперь одни сделали из этого бизнес, а другие – «Томагавки». И даже не потрудились назвать их как-нибудь по-другому.

6.
Братья медленно поднимались по неширокой тропе, по пути отмечая как знакомые её повороты, так и новые ответвления, бесконечные меандры,  одновременно разматывая клубок общих воспоминаний, хотя обоим это давалось нелегко.
- Так может, наконец, остановим этот эксперимент, пусть теперь сами разгребают  то, что получили? Хорошо, что большой Космос с их нынешним уровнем им  ещё не скоро будет доступен. Да и нам так спокойнее будет, а? – Первый вопросительно взглянул на притихшего брата. –Да, впрочем, что я тебе говорю, ты же неисправим! Ну чем тебе приглянулась эта рыженькая? – чувство такта у Первого всегда было, как у динозавра,  просто непробиваемое.
- Она не мне приглянулась, а Олегу, - смущенно отозвался Второй. Его ссутулившиеся было плечи вдруг расправились, походка обрела грацию молодого зверя. Он словно опять исследовал эту планету, как в первый раз. Вон блестит лента реки, бормочет водопад, растревоженно кричит сойка. Озеро в этом году тёплое, окунись – будто вновь родился.
- А может, она ещё аборт сделает? – закинул удочку Первый. Ему тоже хотелось побыстрее поставить на их старом месте палатку, развести костерок и после нехитрого ужина заснуть сном праведника на этой непредсказуемой планете, миссию на которую они давным-давно вытянули в беспроигрышной лотерее.
- Не, не сделает. Она его любит уже. Да и он, похоже, тоже. – улыбался Второй.
 - Хорошо, тогда завтра починимся – и сразу назад, без малейшего кураторства, хватит уже. – Первый строго глянул на младшего. Второму очень этого не хотелось, но он всё-таки кивнул.

7. Маше приснилась блестящая радужной чешуей рыбка. Летучая. Таких она ещё никогда не видела. Рыбка что-то говорила на непонятном языке, но Маша почему-то всё понимала, и ей было весело.

27.07-31.07.2024.