Людвиг Уланд Проклятие певца

Ludwig Uhland
Des S;ngers Fluch
Es stand in alten Zeiten ein Schlo;, so hoch und hehr,
Weit gl;nzt’ es ;ber die Lande bis an das blaue Meer,
Und rings von duft’gen G;rten ein bl;thenreicher Kranz,
Drin sprangen frische Brunnen im Regenbogenglanz.
 
Dort sa; ein stolzer K;nig, an Land und Siegen reich,
Er sa; auf seinem Throne so finster und so bleich;
Denn was er sinnt, ist Schrecken, und was er blickt, ist Wuth,
Und was er spricht, ist Gei;el, und was er schreibt, ist Blut.
 
Einst zog nach diesem Schlosse ein edles S;ngerpaar,
Der Ein’ in goldnen Locken, der Andre grau von Haar;
Der Alte mit der Harfe, er sa; auf schmuckem Ro;,
Es schritt ihm frisch zur Seite der bl;hende Geno;.
 
Der Alte sprach zum Jungen: „Nun sei bereit, mein Sohn!
Denk’ unsrer tiefsten Lieder, stimm’ an den vollsten Ton,
Nimm alle Kraft zusammen, die Lust und auch den Schmerz!
Es gilt uns heut, zu r;hren des K;nigs steinern Herz.“
 
Schon stehn die beiden S;nger im hohen S;ulensaal
Und auf dem Throne sitzen der K;nig und sein Gemahl;
Der K;nig furchtbar pr;chtig, wie blut’ger Nordlichtschein,
Die K;nigin s;; und milde, als blickte Vollmond drein.
 
Da schlug der Greis die Saiten, er schlug sie wundervoll,
Da; reicher, immer reicher der Klang zum Ohre schwoll,
Dann str;mte himmlisch helle des J;nglings Stimme vor,
Des Alten Sang dazwischen, wie dumpfer Geisterchor.
 
Sie singen von Lenz und Liebe, von sel’ger goldner Zeit,
Von Freiheit, M;nnerw;rde, von Treu und Heiligkeit;
Sie singen von allem S;;en, was Menschenbrust durchbebt,
Sie singen von allem Hohen, was Menschenherz erhebt.
 
Die H;flingsschaar im Kreise verlernet jeden Spott,
Des K;nigs trotz’ge Krieger, sie beugen sich vor Gott,
Die K;nigin, zerflossen in Wehmuth und in Lust,
Sie wirft den S;ngern nieder die Rose von ihrer Brust.
 
„Ihr habt mein Volk verf;hret, verlockt ihr nun mein Weib?“
Der K;nig schreit es w;thend, er bebt am ganzen Leib,
Er wirft sein Schwert, das blitzend des J;nglings Brust durchdringt,
Draus, statt der goldnen Lieder, ein Blutstrahl hochauf springt.
 
Und wie vom Sturm zerstoben ist all der H;rer Schwarm,
Der J;ngling hat verr;chelt in seines Meisters Arm,
Der schl;gt um ihn den Mantel und setzt ihn auf das Ro;,
Er bindt ihn aufrecht feste, verl;;t mit ihm das Schlo;.
 
Doch vor dem hohen Thore, da h;lt der S;ngergreis,
Da fa;t er seine Harfe, sie aller Harfen Preis,
An einer Marmors;ule, da hat er sie zerschellt,
Dann ruft er, da; es schaurig durch Schlo; und G;rten gellt:
 
„Weh euch, ihr stolzen Hallen! nie t;ne s;;er Klang
Durch eure R;ume wieder, nie Saite noch Gesang,
Nein! Seufzer nur und St;hnen und scheuer Sklavenschritt,
Bis euch zu Schutt und Moder der Rachegeist zertritt!
 
Weh euch, ihr duft’gen G;rten im holden Maienlicht!
Euch zeig’ ich dieses Todten entstelltes Angesicht,
Da; ihr darob verdorret, da; jeder Quell versiegt,
Da; ihr in k;nft’gen Tagen versteint, ver;det liegt.
 
Weh dir, verruchter M;rder! du Fluch des S;ngerthums!
Umsonst sei all dein Ringen nach Kr;nzen blut’gen Ruhms,
Dein Name sei vergessen, in ew’ge Nacht getaucht,
Sei, wie ein letztes R;cheln, in leere Luft verhaucht!“
 
Der Alte hat’s gerufen, der Himmel hat’s geh;rt,
Die Mauern liegen nieder, die Hallen sind zerst;rt,
Noch Eine hohe S;ule zeugt von verschwundner Pracht,
Auch diese, schon geborsten, kann st;rzen ;ber Nacht.
 
Und rings, statt duft’ger G;rten, ein ;des Heideland,
Kein Baum verstreuet Schatten, kein Quell durchdringt den Sand,
Des K;nigs Namen meldet kein Lied, kein Heldenbuch;
Versunken und vergessen! das ist des S;ngers Fluch.

Людвиг Уланд
  Проклятие певца

Когда-то дивный замок в одном краю стоял
До берегов лазурных он роскошью блистал.
Венком благоуханным цвели вокруг сады,
И в радуге искрился фонтан живой воды.

Непобедимый конунг там занимал престол,
Он был богат несметно, при этом хмур и зол,
был помыслами страшен и на расправу скор,
И все, что ни подпишет, был смертный приговор.

Однажды музыканты явились во дворец,
Один седой и мудрый, другой совсем юнец.
Придерживая арфу, старик сидел верхом,
А златокудрый спутник шел рядышком пешком.

Старик сказал: «Готовься, нам предстоит с тобой,
Спеть лучшую из песен, ты полной грудью пой,
Вложи всю силу страсти, и боли, и огня,
Тронь каменное сердце и душу короля.

Артистов проводили в роскошный тронный зал,
Где со своей супругой правитель восседал.
Он в мантии кровавой был страшен и могуч,
Она с луною схожа, глядящей из-за туч.

Лишь струн коснулся мастер, и звук едва извлек,
Как музыкой волшебной наполнился чертог,
Тут влился голос юный небесной чистотой,
И старец ему вторил духовной глубиной.

Они о чувствах пели, блаженных временах,
О святости, о воле, о доблестных мужах,
О том, что всех тревожит, и каждого страшит,
И, что всего дороже для сердца и души.

Вельможный круг в почтенном молчании застыл,
Коленопреклоненно взор к Богу обратил,
От неги и восторга царица в дар певцам,
С груди, срывая, розу бросает к их ногам.

«Вы мой народ смутили, ввели жену в соблазн!»
Всем телом конунг трясся, блеснул недобрым глаз –
И тут же меч свой острый он в юношу вонзил,
И вместо песен дивных кровавый ключ забил.

 Как после страшной бури толпу рассеял страх,
А юный бард скончался у старца на руках.
Он в плащ его закутал, на лошадь посадил,
И, привязав покрепче, от замка поспешил.

Но вдруг остановился у городской стены,
И поднял свою арфу, ей не было цены,
От боли о колонну разбил ее старик,
Пронзительный и резкий взорвал округу крик:

«О, будь ты проклят, замок, не будут больше впредь
Под сводами твоими искусства жить и петь!
Тебя наполнят стоны, шаги рабов и страх,
Покуда духи мести твой не развеют прах.

Будь проклят сад цветущий, влюбленный в майский свет,
Смотри, он мертв! Не дышит, убит во цвете лет.
О, чтоб тебе иссохнуть, источники воды
Пускай навек иссякнут, и станешь камнем ты. 
               
Мучитель и убийца, навеки проклят будь!
Венки кровавой славы твой не отметят путь,
Твое забудут имя, как будто страшный сон,
Его с предсмертным хрипом поглотит мрак времен.


Старик взывал, и небо откликнулось на зов –
Дворец лежит в руинах, зарос бурьяном ров,
Жива одна колонна, но и она вот-вот,
Разрушенная ветром, к рассвету упадет.

На месте сада нынче – пустырь уныл и дик,
Ни деревца, ни тени, и не журчит родник.
Про конунга не помнят ни песни, ни сердца –
Исчез во тьме. Свершилось проклятие певца.
2009