6. О моей недостоверной научной работе, недоучках,

О ведущем научном институте по работе с садовой земляникой в России – из собственного опыта

Ведущим по работе с садовой земляникой в России считается Всероссийский селекционно-технологический институт садоводства и питомниководства, ВСТИСП, Москва. Я закончила аспирантуру и защитила диссертацию кандидата с.-х. наук именно в этом учреждении, так что хорошо о нём осведомлена. Тогда институт назывался НИЗИСНП – Научно-исследовательский зональный институт садоводства нечернозёмной полосы, и ещё не был Всероссийским. Но по уровню он был выше – тогда ещё директорами в него не назначали, кого попало. Впрочем, и тогда в нём оставляли не лучших, а самых покладистых, в основном тех, кто был аспирантами «ведущих учёных», как правило, зав. отделами. И в нашем отделе селекции это были в основном аспиранты В.В. Кичины и те, кто ему нравился. Я ему не нравилась уже потому, что отказалась поступать в аспирантуру к нему, в качестве руководителя моей работы (я с отличием закончила главный сельхоз ВУЗ страны, Тимирязевскую академию, и он очень хотел заполучить меня; меня тогда очень старались склонить к этому). Но у меня была заранее договорённость с другим учёным, А.С. Равкиным, я уже написала необходимый реферат по культуре чёрной смородины, как было договорено; к нему я и поступила. К тому же не было желания работать с малиной или яблоней, культурами, с которыми работал Кичина. И это ещё не всё. Имя Кичины было на слуху, ещё когда я заканчивала академию. И отзывы о нём были не самые положительные: заносчив, к сотрудникам относится пренебрежительно, тормозит работы. Всё то, что я не однажды наблюдала в нашей «науке» и потом, не только в Москве. Забегая вперёд, скажу, что всё подтвердилось. Кроме этого, могу добавить, что уже будучи аспиранткой, не однажды наблюдала его в подпитии; прямо в отделе устраивал встречи с друзьями с возлияниями. Этим грешили многие, как я позже имела возможность наблюдать. Но, Седов, к примеру, «отрывался» как следует в командировках, в номерах отелей. И даже если делал это у себя в отделе, то не расхаживал потом в таком виде по территории. А потом поняла, что и учёным Кичина, строго говоря, не был. В своих книгах и статьях он просто переписывал куски статей по своим культурам из иностранных работ, да и свою работу строил «по образу и подобию».
Когда я закончила аспирантуру, Равкина уже не было в живых, я защищалась без него. А так как Кичине «не нравились» ни аспиранты Александра Соломоновича, ни его единственный сотрудник, то никого из нас на культуре оставлять не собирались; вскоре аспиранты все разошлись и разъехались, ушла и сотрудница, а на все посты назначены были ученики Кичины. По сути, вся коллекция ценнейших образцов смородины приказала долго жить. Бывший аспирант Кичины, Александр Зарубин, получив все блага и московскую прописку (или подмосковную) с чувством выполненного долга перебазировался в куда более спокойное учреждение на пост чиновника (кстати, не только он; ушёл и бывший аспирант Поповой Сергей Резник; насколько мне известно, в отделе осталась из 5-6 бывших аспирантов, поступавших со мной и не только, лишь сотрудница по цветоводству; она пришла чуть позже меня), а смородина оказалась у разбитого корыта… Помню, когда кто-то заикнулся, может, оставить в отделе меня, Кичина сказал; «Чтобы вести научную работу, нужно знать хоть в какой-то степени английский язык, международный научный язык (Кичина им владел), она же его не знает». Я сдавала кандидатский минимум по немецкому языку, и хорошо его знала, с английским тогда ещё дела не имела. Зато уже через пять лет никто не знал его так, как я. И вряд ли будет знать, и не только там. Кто знает хорошо один европейский язык, вполне способен выучить и другой. А языки эти родственные, хоть и отдалённо. Но это только в качестве вступления, чтобы была ясна подоплёка, и откуда мной почерпнута информация.
В бытность мою аспиранткой с земляникой в отделе селекцию земляники вела Ирина Васильевна Попова. Через несколько лет после моего окончания она стала доктором. И.В. Попова была дочерью Марии Николаевны Симоновой, которая начинала работу с этой всеми любимой культурой в этом же учреждении, еще когда оно было опытной станцией (чувствуете преемственность и традиции?). Собственно, уже поэтому институт просто обязан считаться ведущим по культуре земляники! Даже если это совсем не так. У нас принято, что всё самое лучшее в Москве! Ну, может, на худой конец, что-то в С.-Петербурге... Пока я была аспиранткой, я плохо знала работу Ирины Васильевны по землянике, только в общих чертах. Я лучше была осведомлена о работе с крыжовником, который тоже был в её ведении. Его коллекция была рядом с нашими участками, и коллекция была весьма интересная! Больше я таких сортов никогда и нигде не видела. О землянике же я знала отрывочно, в основном из заслушивавшихся годовых отчётов сотрудников и аспирантов. Коллекцию видела только однажды. Конечно, я относилась тогда к ней с глубоким уважением. 
Уже после того, как я оказалась в орловском институте и начала работу с земляникой, у меня появились возможности хорошо узнать работу с культурой и в Москве, и в Брянске (филиал московского института), и в Мичуринске, в НИИГиСПР (институт по генетике и селекции плодовых растений). Вскоре я могла сказать, что наука, именно наука, а не просто селекция, была в наличии, пожалуй, только в последнем институте. В Москве, как и в Орле, это была довольно простая, хоть и полезная, конечно, прикладная, а вернее, даже статистическая работа, связанная с оценкой сортов, – сколько чего, какие оценки, размеры, устойчивость к морозам, болезням, вредителям и т.д.  Т.е. тот же примитив. В частности, та самая Попова определяла проценты гнилых ягод – результат действия разных болезней, т.е. степень поражения ими разных сортов. Селекция успешнее других была в Брянске (С.Д. Айтжанова), но их сорта в Орле чувствовали себя неважно. За исключением 2-3 (урожайные), а по качеству ягод ни один нельзя было назвать хорошим. После ухода Айтжановой дела пошли даже хуже. Как-то я получила несколько сортов и от Поповой. Ни один из них мне не понравился, многие были довольно мелкие, урожайность невысокая, вкус неважный, и масса прочих недостатков. На международном уровне ни один из наших ведущих научных сотрудников по культуре, да и сортов, себя никак не зарекомендовал. Попова, правда, была с научной командировкой в Китае, в глубоко советские времена, и я однажды слышала о ней положительный отзыв, но от сравнительно молодого сотрудника, а они адекватной оценки ещё дать не могут, по себе знаю. Никому не известны и те сотрудники, что работают по землянике теперь. В Брянске уровень селекционной работы вообще упал, как и в Мичуринске. Может быть, в Москве он лучше по сравнению с ними (хотя я почему-то сомневаюсь; сужу по отзывам, что до меня доходят). И даже если чуть лучше, едва ли они делают хоть что-то, кроме селекции. Ну, и, как я заметила, выращивают старые, и российские, и европейские сорта, которые и при мне не считались особенно уж хорошими – Полька, Хоней и др.. Раздобыли некоторые ремонтантные, теперь это не проблема. Те, которые уже никто не препятствует завозить. Везут их сюда любые заинтересованные владельцы садовых центров: Европе они давно не нужны. Там уровень на порядок выше, а то и на два.
Россия, к сожалению, в значительной степени косная, зашоренная, становящаяся всё более доступной на продажу, страна, где талант окончательно подменён деньгами, воровством и угодничеством, а умных и компетентных людей становится всё меньше; а руководство страны этому попустительствует. Многие в России тоже смотрят на неё чисто потребительски. При этом и в мире всё больше желающих обогащаться на ней, откровенно грабить. Так что нельзя не думать о её будущем с тревогой. А первые в очереди – китайцы, огромная, многонаселённая, граничащая с нашей страна, при этом куда более продвинутая и целеустремлённая! Они рвутся к сотрудничеству, прежде всего ради денег и чтобы приобрести что-то от нас. А вот давать они не сильно настроены… Между прочим, ведущий селекционер Китая тоже нашим сродни, но окружён способными сотрудниками, и так и смотрит, как бы что-то урвать. Это я тоже уже знаю по своему опыту взаимодействия с ним.  От него получить много не удастся. О хитрости китайцев говорят недаром. Они свои интересы блюдут… А у нас интерес только у каждого свой.




На иллюстрации ягоды одного из немногих брянских сортов, который хорошо зарекомендовал себя в Орле - Кокинская Заря, хотя ягоды недостаточно плотные. Ему, вероятно, лет сорок, не меньше