Рай наш прост как дважды два

Ничего не навсегда:
знания, и жизнь, и смерть...
Состояний череда
плазма, пар, вода и твердь!

Каждый миг цени что есть,
что содержишь ты внутри!
Вечность — вечна, кратка — весть;
ей не скажешь: Повтори!

Что снаружи смело трать,
чтоб познать что-то в себе.
Видимое — чтоб играть,
будь загадочным Судьбе!

Мямля, хлюпик и слюнтяй,
тряпка, рохля и кисель,
недотыка, разболбай,
севший днищем всем на мель...

Выбирай же игрока,
и тащи до мудреца!
Впереди — века, века...
как спирали у кольца.

Вождь, магнат, властитель дум,
до актёрства дорастут.
Дождь осенний — славы шум,
а душа легка без пут.

Листья — древо что внутри,
скинет перед декабрём!
В марте души дураки,
в августе пшеницу жнём.

Праведник, гуру, святой
не торопит душ, всех, сонм.
Помня-зная, что игрой
познаём мы эталон.

И когда Душа дойдёт
до чистейших, светлых чувств,
пошлость смолкнет и умрёт,
как и двойственность искусств.

И Духовная Зима
явит красоту структур:
стойкость, смелость — глыбой льда
завершит духовный тур.

Мы проделываем Путь,
чтоб понять что Бог — лишь бел.
Нет в Нём двойственности! Суть
в том что чист ты, собран, смел.

Время превратит всё в пыль:
золото — в песок и грязь;
знанья, что как мякоть дынь,
в неосознанную вязь.

Мы упёрлись в тот рубеж
где мир квантов не понять,
в цифровой, убогий треш,
в хлам, в отбросы, в погонять.

Нет энергии, чтоб мощь
квантовую запустить.
В душах вопль, муссонный дождь.
Но кричат все: дайте пить.

Нет снаружи ничего,
чтобы голод усмирить,
чтобы жажду душ — тепло
божье, в душах утолить.

Возвращаться надо в ритм,
и гармонию любви,
сбросить мозга алгоритм,
ощущать тамтам в крови.

Там где Будда и Христос,
и Конфуций с Лао-Цзы
отвечали на вопрос
кто для Бога есть все мы.

Рай наш прост как дважды два:
надо просто, смело жить,
как прозрачная вода,
и застойно не грешить!

И тогда мы слышим такт,
как в экстазе и во сне...
Каждый день — творенья акт,
в тишине и вышине.

(как молчанье, в белизне)
(как алмазы в белизне)
(как снежинка, в белизне.)
(если с Ним ты на волне.)
(в спинно-мозговой струне)
(если ты не в болтовне)
(не участвуй же в возне)

Сложно отразить словами стадии просветления. Даже прикосновение к ощущениям по дороге к нему дают неотразимое, в словах, блаженство. Это то про что Садхгуру говорит: я всегда пьян. Гормональная фабрика внутри, когда ты настраиваешься на волну покоя впрыскивает столько блаженства что потом ходишь с постоянным желанием начать танцевать и петь. Смотришь на Мир Природы, на каждую веточку, листик, цветок и чувствуешь как это всё танцует вместе с тобой. Любой сезон снаружи тебе мил, любое финансовое положение не в тягость. Это энергия берущаяся как будто ниоткуда, как будто она всегда была внутри, и стоило только прийти в состояние как тотчас возникло движение.
Я говорю как пьяный — несвязный бред,
как тот кто лыбится в ответ из дред.
Но чист в крови моей промилей след.
Души веселие мне Божий Свет.

Страдания вызывает только то когда видишь и слышишь что кто-то ругается и ссорится, когда видишь как один зверь кушает другого, или рыба рыбу, или как ворона клюёт голубя, или как сам ешь мясо. С пятнадцати лет я пытался перейти на растительную пищу. Питался по Полю Брэггу, голодал по семь дней, читал в библиотеке том за томом Толстого. Ссорился с роднёй, винил других потому что не мог выдержать искушений вкусных блюд.  Срывался. Бросал на долгие годы. Начинал снова. Рыба и птица всё ещё в рационе. Ненавидел желудок за его требования. Полугодовые периоды образно говоря на капусте и фасоли всегда заканчивались срывами. Хотелось вытащить из себя весь этот ЖКТ к чертям собачьим, но к сожалению это не совместимо с физическим существованием. Хорошо хоть прежнее шашлычное гурманство, жарка в масле, ещё и удовольствие от этого меня непреклонно оставило в покое, и вообще появился стойкий стыд когда тянет съесть рыбу или птицу. Почему нельзя было придумать по-другому? Почему одна система-организм, чтобы построить свою плоть, должна размещать в себе и растворять другую систему-организм. Когда это на уровне элементарных веществ, как у цветов, это ещё приемлемо для восприятия, но на уровне насекомых уже нет, уже появляется отторжение.
Тихая, ежедневная, невидимая, изматывающая борьба очень тяжела, порой она доводит до вселенского отчаяния и одиночества, порой повсюду только тьма, тьма и тьма... и нет никого кто в белых одеждах, ни одного светлячка. Но всё это оказывается изнутри. Это провалы воли, которая фокусирует состояния. Как только говоришь: нет, этого не может быть, должен же быть хоть кто-то, этот кто-то сразу появляется и ты понимаешь что это ты не давал никому приблизиться, создавал такой едкий фон из дребезжащих волн что нужно было ждать проблеска другой энергетики. И как только это понимаешь как снежинки, крупными хлопьями, танцуя появляется целый сонм существ, в тысячах лучей звёзд пронизывающих, как прожектора, полный мрак и начинается бал. Но он не надолго. Жизненные ситуации вновь и вновь находят прорехи, слабые места и высекают там и чувства и мысли совсем не высокого порядка. Одно хорошо — они помогают латать то что тонко.