Дочь Монтесумы

Часть 2, первая выше                Я говорил с ним спокойно и равнодушно, не испытывая ни малейшего волнения, не чувствуя ничего. В
тот странный час я был не Томасом Вингфилдом, я
был не человеком, а бездушным орудием, слепой силой. Я мог просто без печали думать о моем убитом
сыне; для меня он не был мертвым, ибо я сам был
всего лишь частицей всеобъемлющей природы, куда
входила и смерть. Даже о де Гарсиа я думал без ненависти, словно и он был только пешкой в чьей-то руке.
Но в то же время я знал, что он теперь целиком в моей власти, что он мне ответит и скажет правду и что
это так же истинно, как то, что он умрет, когда я того
захочу.
Де Гарсиа пытался сжать губы – они разомкнулись
сами собой, и он заговорил. Слово за словом он раскрывал передо мной всю глубину своего черного сердца, как будто уже стоял перед высшим судьей.
– С ранней юности я полюбил твою мать, кузен, –
начал он медленно, с трудом выговаривая каждое
слово. – Ее одну я любил всю жизнь, как люблю до
сих пор, но она ненавидела меня за мои пороки и бо-
ялась за мою жестокость. Потом она встретила и полюбила твоего отца. Я донес на него инквизиции, надеясь, что его замучают там и сожгут, но она освободила его и бежала с ним в Англию. Меня мучила ревность, я мечтал о мести, однако твоя мать была далеко. Почти двадцать лет я жил своей темной жизнью,
пока однажды не оказался в Англии по торговым делам. Здесь я случайно узнал, что твоя мать и отец
живут близ Ярмута, и решил повидаться с ней, просто повидаться – убивать ее я не думал. Мне посчастливилось. Мы встретились в лесу, я увидел, что она
по-прежнему прекрасна, и понял, что люблю ее больше, чем раньше. Я предложил ей на выбор: бежать со
мной или умереть, и вот она умерла. Я настиг ее на
лесистом склоне, уже поднял меч, но вдруг она остановилась и сказала:
«Сначала выслушай меня, Хуан! Мне открылось
предсмертное видение. Так же, как я убегала от тебя,
ты побежишь от одного из моих сыновей, и так же, как
ты отправляешь меня на небо, он ввергнет тебя в бездну ада среди огня, скал и снега».
– Это место здесь, кузен, – сказал я.
– Это место здесь, – озираясь, прошептал де Гарсиа.
– Продолжай!
Он снова сделал попытку промолчать, но снова моя
воля сломила его, и он продолжал:
– Отступать было поздно. Чтобы спастись самому,
я убил ее и бежал. Но с того часа ужас вселился в
мое сердце, ужас, который не покидает меня до сих
пор. Всегда и всюду меня преследовало видение сына твоей матери, от которого я должен бежать, бежать
всю жизнь, пока он не настигнет меня и не ввергнет
в бездну ада.
– Это должно быть там, кузен, – проговорил я, показывая мечом на жерло кратера.
– Да, там, я видел.
– Но туда полетит только тело, кузен, а не душа.
– Только тело, а не душа, – повторил он за мной.
– Продолжай! – приказал я.
– Затем в тот же день я встретил тебя, Томас Вингфилд. Страх перед пророчеством твоей матери уже
овладел мной, и, когда я увидел одного из ее сыновей,
я решил убить его, чтобы он не убил меня.
– Как он это сделает сейчас, кузен.
– Как он это сделает сейчас, – повторил де Гарсиа,
словно попугай, и, помолчав, заговорил снова: – О
том, что случилось дальше и как мне удалось ускользнуть, ты знаешь. Я бежал в Испанию и постарался все
забыть. Но я не мог. Однажды ночью в Севилье я увидел на улице человека, похожего на тебя. Я не думал,
что это ты, но мой страх был так велик, что я решил
бежать в далекую Индию. Ты встретил меня в ночь перед отплытием, когда я прощался с одной сеньорой.
– С Изабеллой де Сигуенса, кузен. Вскоре и я простился с ней навеки, чтобы передать тебе ее предсмертное слово. Сейчас она ждет тебя вместе со своим ребенком.
Де Гарсиа содрогнулся и продолжал:
– Мы снова встретились в океане. Ты появился из
волн. Я не посмел убить тебя сразу, на глазах у всех,
чтобы меня потом не обвинили в твоей смерти. Я подумал, что ты все равно умрешь в трюме среди рабов. Но ты не умер, и даже океан был к тебе милосерд, хотя я решил, что избавился от тебя навсегда.
Вместе с Кортесом я пришел в Анауак и здесь снова с
тобой встретился; на этот раз ты едва меня не убил.
Но затем пришел час расплаты и я потешился над тобой вволю. На следующий день я решил убить тебя,
но сначала продолжить пытку, ибо страх сделал меня жестоким. Однако ты сбежал. Прошло много лет. Я
странствовал по свету, побывал в Испании, в других
странах, потом опять вернулся в Мехико, но, где бы
я ни был, все тот же страх, призраки мертвых и мои
кошмары всюду преследовали меня, и не было мне
ни удачи, ни счастья. Лишь недавно я присоединился
к отряду Диаса. О тебе я не думал; мне говорили, что
ты давно умер, и лишь когда мы добрались до Города
Сосен, я узнал, что вождь отоми – это ты. Остальное
ты знаешь.
– За что ты убил моего сына, кузен?
– А разве он не потомок твоей матери? Разве я не
мог пасть от его руки? Но главное – я хотел отомстить
тебе за все эти годы ужаса. К тому же глупо оставлять
в живых сына, когда стараешься убить отца. Он умер,
и я рад, что убил его, хотя его призрак будет теперь
преследовать меня вместе с другими тенями.
– Он будет преследовать тебя вечно. Но хватит, пора кончать. У тебя есть меч – защищайся, если можешь. Умирать в бою легче.
– Не могу! – простонал де Гарсиа. – Я обречен…
– Как хочешь, – сказал я и поднял меч.
Де Гарсиа отшатнулся и начал пятиться, с ужасом
глядя мне прямо в лицо, как крыса перед удавом, готовым ее проглотить. Так мы дошли до края кратера.
Устрашающее зрелище открылось передо мной, когда я заглянул вниз. Там, на глубине тридцати с лишним футов, сквозь покров клубящегося дыма зловеще
сияла докрасна раскаленная лава. Она переливалась
и перекатывалась, как живое существо. Струи пара
вырывались из нее с пронзительным шипением, ядовитые испарения разноцветными змейками поднимались над ее поверхностью, свиваясь и переплетаясь,
и удушливое, жаркое зловоние отравляло нагретый
воздух. Да, поистине для де Гарсиа это был самый
подобающий вход в его последнее жилище! Лучшего
даже я не смог бы придумать.
Я указал мечом вниз и расхохотался, но, когда де
Гарсиа увидел дно кратера, его охватил такой непреодолимый страх перед смертью, что, утратив всякое
человеческое подобие, он завыл, точно зверь. Да, да,
этот гордый высокомерный испанец всхлипывал, визжал и молил меня о пощаде, он, совершивший столько злодеяний, которым нет прощения, умолял простить его и дать ему время хотя бы для покаяния. Я
стоял, молча смотрел на него, и вид его был так ужасен, что даже в мое оледеневшее сердце начал закрадываться страх.
– Пора кончать, – проговорил я и снова поднял меч,
но только для того, чтобы тут же его опустить. Внезапно разум покинул де Гарсиа, и он помешался у меня
на главах.
Мне не хочется описывать всего, что за этим последовало. Вместе с безумием к де Гарсиа вернулось мужество, и он начал сражаться. Но не со мной.
Казалось, он меня больше не видел, однако дрался
отчаянно, пронзая пустое пространство. Страшно было смотреть, как он рубится с невидимыми врагами, и
слышать его вопли и проклятия. Дюйм за дюймом де
Гарсиа отступал к краю кратера. Здесь он задержался
и вступил в последний бой с могучим незримым противником. Яростные выпады и удары следовали один
за другим, дважды он чуть не падал, словно от смертельных ран, но снова собирал все силы и продолжал
сражаться с пустотой. Вдруг, испустив пронзительный вопль, как будто его поразили в сердце, де Гарсиа широко раскинул руки, выронил меч и навзничь
рухнул в жерло вулкана.
Я отвел глаза, чтобы больше ничего не видеть. Но
потом я частенько спрашивал себя: что же это было и
кто нанес де Гарсиа последний, смертельный удар?
Хагард