Поэт и вор

Я тюбик задушил, и вышли буквы,
Пишу начало осени без клюквы,
Щекой поранив дачное стекло.
Сентябрь наступил и потекло...

Дожди звенят, как у поэта медь
В кармане правом. Упраздняя смерть,
Забыв о безопасном ветродуве, 
Несутся птицы. Нимб у каждой в клюве,
Как знак того, что бесполезна клеть.
Горит над каждой птицей птичий ангел,
Деревья, как господние фаланги -
Венозных гнёзд мотель, приют, умёт.
Никто из птиц, как видно, не умрёт,
Не захлебнётся в этой синей пряже,
Лишь сердце уронив, что воск свечной,
За океаном вспыхнет фюзеляжем,
С радаров исчезая в час ночной.

И африканский мальчик, верный Чаду,
Из доброй фирмы «Хам и сыновья»,
Вдруг ртом поймает перья соловья
И выдаст из «Онегина» тираду.
Сегодня праздник опустевших гнёзд!
Как Фирс из пьесы, красноклювый клёст
Один в лесу устраивал поминки,
Игла на поцарапанной пластинке
Нащупала Шопена и шипит.
Крадётся вор печален и небрит.
Влезает на террасу дачи старой,
Там, где портрет Высоцкого с гитарой,
Буфет, плита, две рюмки на столе,
А дом скрипит, в другом его крыле
Заснул поэт на крыльях опаленных,
Во сне он видит отсвет глаз зелёных,
Единственных на призрачной земле.
И птицы за апрель выходят замуж
Им возвращаться под Москву пора уж,
У каждой в клюве белое кольцо,
Они летят, и светится лицо...

Таков сентябрь. Два одиноких друга -
Поэт и вор отходят от испуга,
Они разлили в чашки кислый брют
И дождик в собутыльники зовут.