Композиторы шутят

Как-то австрийского композитора Вольфганга Амадея Моцарта попросили дать сведения о его доходах. Он вписал в ведомость 800 гульденов жалованья, которые получал как придворный композитор императора Иосифа. А в рубрике «Особые примечания» дописал: «Это слишком много за то, что я делаю, и слишком мало за то, что мог бы делать...»

l l l

Приехав в Манчестер, итальянский композитор Роджеро Леонкавалло зашел на представление своей оперы «Паяцы». После спектакля один из зрителей, сидевший рядом с композитором, воскликнул:

— Какая музыка! Шедевр! Непревзойденно!

Леонкавалло в шутку возразил:

— Разрешите, уважаемый, с вами не согласиться. Я сам немного музыкант и должен сказать, что музыка никуда не годится. В ней все украдено: каватина — из Берлиоза, дуэт в первом акте — из Гуно, а финал — примитивное подражание великому Верди...

На следующее утро композитор купил свежий номер манчестерской газеты и с удивлением прочитал: «Леонкавалло о своей опере «Паяцы». Сеньор Леонкавалло заявил, что его опера — плагиат. Он признает, что в «Паяцах» нет ничего оригинального...»

Оказалось, что вчерашним соседом Леонкавалло был... местный театральный рецензент.

l l l

Во время премьеры своей оперы «Паяцы» Леонкавалло заметил, что в зале появился какой-то верзила в одежде всадника, в высоких сапогах со шпорами. Композитор подошел к нему и вежливо поблагодарил.

— За что вы меня благодарите, сеньор? — удивился неизвестный.

— За то, — ответил Леонкавалло, — что вы не привели с собой в зал еще и коня!

l l l

Однажды к французскому композитору Морису Равелю в который раз обратился бесталанный сочинитель и сказал:

— Маэстро, вот мое последнее сочинение!

— Правда? Тогда я вас поздравляю!

l l l

Своим знакомым Равель как-то не без юмора рассказывал о своем новом произведении, которым очень дорожил:

— Во всяком случае, моей домашней работнице оно нравится, и это хороший признак!

l l l

Однажды на официальном приеме Равель сидел рядом с одним композитором, который не любил его музыку. Соседи долго и упорно молчали. Наконец Равель откашлялся и миролюбиво сказал:

— Дорогой коллега, вы не возражаете, если мы теперь поговорим на какую-нибудь другую тему?

l l l

Венгерскому композитору Ференцу Легару однажды молодой композитор сказал:

— Лучше всего мне работается ночью. Музыка будто сама рождается в моей голове.

— Тут нет ничего удивительного, — отвечал Легар, — ведь большинство краж совершается ночью.

l l l

Опера немецкого композитора Георга Генделя «Ринальдо» была издана одним ловким коммерсантом. Распроданная буквально за несколько дней, она принесла ему немалый доход. Гендель же получил ничтожную сумму денег.

— Послушайте, — сказал коммерсанту композитор, когда получил за свое произведение жалкие гроши, — чтобы между нами не было обиженных, в следующий раз вы напишете оперу, а я ее издам.

l l l

В Берлине композитор Джакомо Мейербер руководил репетицией своей оперы «Пророк». По ходу репетиции ударник должен был тихо ударить в барабан. Он сделал это очень мягко. Однако композитор остановил оркестр и попросил еще большего пиано. Ударник исполнил желание автора и едва коснулся барабана. Но и на этот раз Мейербер не был удовлетворен. Начали снова. Ударник шепнул соседу:

— Сейчас я совсем не ударю. Посмотрим, что он скажет.

Довольный Мейербер похвалил музыканта:

— Браво! Теперь совсем хорошо. Но попробуем еще тише!

l l l

Мейербер встретил как-то на улице друга детства, который все время жил в далеком селе. Не виделись они лет тридцать. И как раз на этот день была назначена премьера новой оперы композитора «Гугеноты». Естественно, он пригласил друга на представление. «Гугеноты» имели огромный успех. Довольный Мейербер спросил мнение приятеля. Тот ответил:

— Что ж, опера неплохая. Только вот музыка портит все впечатление...

l l l

На премьеру «Тангейзера» в парижскую Гранд-опера Вагнер пригласил Мейербера.

— Что скажете, маэстро? — спросил Вагнер после спектакля.

Вместо ответа Мейербер указал на спящего зрителя:

— Смотрите сами...

Вскоре после этого была поставлена опера Мейербера, на которую автор пригласил Вагнера.

— Каково впечатление? — спросил на этот раз Мейербер.

— Взгляните! — и Вагнер указал на спящего зрителя.

— Ах, этот... — задумчиво переспросил Мейербер. — Этот спит еще с того вечера, как шел ваш «Тангейзер»...

l l l

Венгерский композитор и пиа-нист Ференц Лист был как-то приглашен на ужин к одному аристократу. Собралось большое общество, так как хозяин предупредил, что у него будет играть знаменитый Лист. Ужин, поданный гостям, был весьма и весьма скромным. И не успели присутствующие прикоснуться к еде, как хозяин уже громко провозгласил:

— А сейчас наш глубокоуважаемый гость нам что-нибудь сыграет из своих произведений.

Проголодавшийся композитор, не успевший поесть, взял несколько аккордов, потом встал, вежливо поклонился хозяину и сказал:

— Мне кажется, что я с лихвой отработал сегодняшний ужин...

l l l

В Вене за кулисы к Антону Рубинштейну пришла молодая дама и попросила дать ей автограф. Вместо автографа Рубинштейн подарил ей визитную карточку.

С такой же просьбой дама пришла и к Листу. Увидев в руках дамы визитную карточку Рубинштейна, Лист взял ее и приписал рядом с его фамилией: «...и его поклонник Лист».

l l l

Однажды Лист давал концерт в Варшаве. Перед концертом его импресарио объявил публике, что в зале будет гореть пятьсот свечей. Сидевший на галерке провинциал долго разглядывал маэстро, но еще дольше оглядывался вокруг. Наконец он не выдержал, встал и возмущенно сказал:

— Как вам не стыдно обманывать! В зале только четыреста девяносто восемь свечей, а не пятьсот!

Не понимая, что происходит, Лист прервал концерт. Тогда на сцену вышел импресарио.

— А считал ли пан свечи на фортепьяно? — спросил он.

— Нет, — смутился провинциал. — Ну ладно, играйте дальше, господин Лист...

l l l

Однажды к Жюлю Массне обратился начинающий молодой композитор с просьбой прослушать его произведения.

— Мольер, как правило, свои новые произведения читал одной старушке, всегда прислушивался к ее замечаниям и имел большой успех, — развязно говорил молодой человек. — И если вы, маэстро, оцените мою музыку, она будет принята всеми беспрекословно.

— Пока вы не станете Мольером, я не буду вашей старушкой! — ответил Массне.