И. С. Аксаков. Пора перестать робеть перед Европой

Оригинальное название
*********************
АКСАКОВ Иван Сергеевич.
НЕ ПОРА ЛИ РОССИИ ПЕРЕСТАТЬ МАЛОДУШЕСТВОВАТЬ ПЕРЕД ЕВРОПОЮ?

**********************
Данная статья известного русского публициста, общественного деятеля, 
одного из лидеров славянофильского движения Аксакова Ивана Сергеевича  (1823-1886)
была написана более полутора веков назад, но остается весьма актуальной и в наши дни.
Я снабдила ее комментариями и немного адаптировала
к современному русскому языку.

**********************

Москва, 12 августа 1867


Нам, русским, нельзя пожаловаться, что Европа не учит нас быть русскими, не раскрывает нам глаза на нас самих, не напоминает нам о нашем звании, не возвращает нас в наши пределы, не проводит постоянно между нами и ей, между Востоком и Западом, резкой демаркационной линии. Мы ищем случая побрататься с ней и тщеславно радуемся, когда этот случай находим. Она же не только не ищет братства, но даже не признает его нравственной возможности, — даже в минуты своего благосклонного к нам настроения духа.

Мы то и дело навязываемся ей в родню и дружбу, — она то и дело отталкивает нас и твердит: "Вы мне не свои".

Наше отношение к ней не только отношение плебея к аристократу, — плебея, положим, сильного, могучего, возбуждающего страх и внутренне ненавидимого, — но положение еще худшее, потому что более унизительное и однако ж нами добровольно принимаемое — положение выскочки, parvenu /1/, которого знатный барин хоть и допускает иногда в свое общество, но которого всей душой презирает и готов отрезвить при каждом удобном случае оскорбительным напоминанием об его прежнем звании, происхождении, бедности, о той грязи, из которой он вышел: "не забывайся, ты мне не ровня".

Мы охотно принимаем участие в затруднительном состоянии Европы, и не иначе как с благой целью. Она же не принимает в нас никакого участия, если только с целью нанести вред русским интересам.

Мы чистосердечно и простодушно устраиваем ее дела. Она также чистосердечно, но нисколько не простодушно старается расстроить наши.

Мы являемся в ней миротворцами и искренне ожидаем от нее признательности; Европа же полагает, что довольно с нас и чести поиграть такую роль в сонме цивилизованных наций, что не она, а мы ей должны быть признательны, и доставленные ей нами блага мира употребляет нам же во зло.

Мы смеемся у себя дома над славянофильской теорией Востока и Запада, и если слово "Запад" вошло в наше употребление, то признать себя "Востоком" мы все же не решаемся. Мы стыдимся оградить себя каким-то отдельным, своеобразным миром, и — будто ослепли, будто оглохли — не видим и не слышим, как сама Европа уже давным-давно выработала для себя свою теорию деления на Восток и Запад, пишет всеми своими перьями и кричит всеми голосами, что нет у Запада мира с Востоком, что Восток должен быть порабощен Западом, что русские — не Запад, а Восток. Они — главная мощь, меч Востока, а потому против нас, русских, и должно быть направлено все историческое движение, натиск всех сил европейского Запада.

Что бы мы ни делали, какие бы услуги Западу ни оказывали, как бы ни смирялись, как бы ни уверяли в своей скромности, в своем миролюбии, в своем чистосердечии, бесхитростности, в своей готовности отречься от своих естественных и исторических симпатий, даже от интересов своей собственной русской народности, — нам не поверят, нас не уважат, нас сочтут и считают обманщиками, лицемерами, нас не повысят ни в чине, ни в звании, нас не пожалуют ни в европейцев, ни в равноправных. Мы для них по-прежнему варвары, чужие гости на чужом пиру, незаконнорожденные дети цивилизации, не имеющие доли в наследстве просвещенного мира, — выскочки, parvenus /1/, плебеи. Мы даже и не плебеи, — мы парии человечества, отверженное племя, на которое не могут распространяться ни законы справедливости, ни требования гуманности, к которым неприменимы никакие нравственные начала, выработанные христианской цивилизацией европейских народов.

Напрасно стали бы мы истощаться в доводах, пытаясь растолковать Европе нашу русскую правду и ее неправду. Напрасно стали бы мы утешаться мыслью, что такое ее отношение к нам происходит от невежества, от непонимания. Напрасно стали бы мы тратить силы и деньги на ее просвещение, на распространение верных познаний о России, и т. п. Где дело чуть коснется России, Европа и видя не видит и слыша не слышит, и ничто не в состоянии вразумить ее, просветить ее невежество, сокрушить ее непонятливость. Да она и не хочет понять и узнать нас. Ее упорное невежество и непонимание коренятся в нравственной неспособности отрешиться от своей односторонней точки зрения, от своих традиционных предубеждений и в нравственном нерасположении к нам.

Источник же этого нерасположения таится глубоко, глубже обычного личного сознания современников, — в историческом инстинкте непримиримой вражды двух духовных просветительных начал христианского человечества, начала латинского и православного. Это подтверждается уже тем наглядным фактом, что одинаковой ненависти с Россией подлежит не только всякая верная себе славянская народность, но и весь православный мир. Достаточно славянину быть православным или быть заподозренным, по славянской натуре своей, в наклонности к православию, чтобы во мнении западных европейцев (хотя бы лично и неверующих) быть поставленным hors la loi, вне закона.

Доказательства того, до какой степени по отношению к нам и вообще к православному миру Европа отрицает все свои принципы, которыми так гордится и чванится, встречаются на каждом шагу, в каждом номере журнала или газеты, в каждом политическом сочинении, в обиходных стереотипных фразах и общих местах — этом верном отражении общественного миросозерцания. Прочтите отзывы иностранной "прессы" о восстании болгар и греков, взгляните хоть на один из последних номеров "Journal des Debats" /2/...

Вся Европа признает принцип национальности /3/ современной исторической идеей, могучим и законным двигателем политического развития народов, началом нравственной справедливости. Подвластные Турции христианские народы восстают во имя этого громко исповедуемого Европой начала. Сделав заключение, требуемое логикой, мы должны бы, казалось, прийти к выводу такого содержания: Европа, стало быть, признает это восстание турецких христиан правым и достойным своего сочувствия... Ничуть не бывало: христиане неправы! Они потому и неправы, что восстают против Турции, "нужной для европейского равновесия", — а главное потому, что связаны с Россией узами крови и единоверия.

"Cela ne convient pas l'Europe occidentale", — "это неудобно, невыгодно для западной Европы", — говорит "Journal des Debats" устами своих венских корреспондентов-политиков. И никакого другого оправдания такому противодействию желаниям православного населения уже и не дается, несмотря на то, что это население стремится воплотить на деле то самое право национальностей /3/, которое так надменно провозглашает Европа как одно из последних слов цивилизации!.. Все западноевропейские публицисты громят Россию за пренебрежение к национальности польской и, во имя этого, превознесенного ими принципа народностей /3/, привлекают Россию к суду, клеймят и позорят ее всей силой своих перьев, всеми средствами клеветы, и тем самым поддерживают — что же? ...польские притязания господствовать над русской народностью в западной России и Галиции. Другими словами, поддерживают, в силу принципа национальностей /3/, притязания, которые суть радикальное отрицание этого принципа! Казалось бы, трудно, невозможно не заметить подобного противоречия, и вот русская наивность пускается отыскивать объяснение такой недобросовестности, сваливает вину на незнание истории и истинного положения дел в России...

Но тут нечего ломать себе голову: объяснение очень просто и заключается в одном слове — "Россия". В отношении нее неуместно приложение начал правды и цивилизации: "cela ne convient pas l'Europe occidentale" – «это неудобно, невыгодно для западной Европы». В отношении России дозволено извращение всякой справедливости, и не только дозволено, но естественно, и до такой степени естественно и общепринято, что Западная Европа стала действительно как-то уже добросовестно-недобросовестна к Европе Восточной.

Невежество тут ни при чем. Если Россия сама обведена для европейцев таким заколдованным кругом, через который не проникает их наука, — то Австрия со своими областями не есть же для них terra incognita, а между тем угнетение польской национальностью, национальностью меньшинства, русской национальности в Галиции, национальности трехмиллионного племени, совершается с соизволения и при сочувствии всей Западной Европы, в силу либерального принципа национальностей, признающего за каждою народностью право на самостоятельность и свободу!..

По Польскому вопросу, Европой в вину России ставится неуважение к "праву народностей". И в то же время та же самая Европа вменяет России чуть не в преступление сочувствие этому принципу в деле восточных христиан, признание этого права национальностей за народами православными, порабощенным исламом! С каким гневом рассуждают об этом европейские публицисты, как напрягаются умы европейских политиков для изыскания средств — не для удовлетворения законных требований христианского населения, - нет! -  для запугивания России за ее выражение сострадания и сочувствия!

Как лучшим плодом "Великой революции", наиблагим результатом цивилизации, хвалится современная Европа признанием человеческих прав за народными массами, славит успехи демократических идей и ищет разрешения социальной задачи в разных несбыточных утопиях.

Казалось бы, наше освобождение крестьян, наше Положение 19 февраля 1861 года /4/, наше разрешение социального вопроса способом самым либеральным, таким, о котором разве только грезить позволили себе передовые люди Запада, — казалось бы, такое событие, явившееся продуктом нашего исторического и бытового сознания, должно было возбудить восторг, приобрести симпатию всего либерального Запада! Это поважнее пресловутой декларации человеческих прав XVIII века! Нисколько. Сначала Европа была действительно озадачена величавостью этого исторического явления, а потом и это пропало: мы по-прежнему варвары, и, напротив, опасны Европе, угрожаем ей пропагандой социализма и демократии!..

Одним словом, мы можем не только сравняться с Европой, но и обогнать ее в развитии и воплощении в жизнь самых либеральных, самих гуманных ее начал (что уже отчасти и есть), но эти самые успехи наши будут в ее глазах только новыми преступными с нашей стороны деяниями, — будут еще сильнее распалять вражду и злобу Европы.

"Гуманная" Европа трепещет от негодования, когда дело идет о каких-нибудь десяти евреях, выброшенных полудикой, раздраженной народной чернью в море, — и остается равнодушной к мучениям миллионов православных христиан, подвергающихся теперь на Крите и в Болгарии самым зверским истязаниям со стороны турок. Цивилизованная Европа с высокомерием относится в варварам-русским и в то же время братается с азиатцами. Христианская Европа передает православных в неволю мусульманам, готова предпочесть торжество ислама торжеству греческой "схизмы" /5/, — и Римский Папа благословляет священный поход магометан и христиан-европейцев против России и ее единоверных.

Гуманность, цивилизация, христианство — все это исчезает в отношениях Западной Европы к восточному православному миру — потому что не отвечает принципу «cela ne convient pas l'Europe occidentale» – «это неудобно, невыгодно для западной Европы».

Не ясно ли определяется таким отношением к нам Европы наше собственное положение? Не должны ли мы поднять бросаемую нам перчатку, принять вызов и явиться миру в самом деле тем, чем мы есть, т. е. не прихвостнем Западной Европы, а во главе Европы Восточной? Не пора ли уже нам перестать пугаться духовных и нравственных преимуществ Европы и понять, что большая часть этих преимуществ ложь и призрак, что многому можно поучиться и от нас Европе, и что во всяком случае на нашей стороне, в наших отношениях к ней правда и право?

Пора нашей дипломатии избрать другую политику в Восточном вопросе. Она гордо и смело может опираться на самые возвышенные, справедливые, самые "гуманные", "либеральные", самой Европою взлелеянные и ею же попираемые начала и обличать Европу во лжи и отступничестве от принципов христианской цивилизации. Не настало ли время переменить тон нашего официального дипломатического языка и от роли подсудимого, постоянно оправдывающегося, перейти к роли энергичного обвинителя?

Довольно уж, кажется, изнурялись мы в попытках убедить Европу в нашем благодушии и бескорыстии. Довольно, в ущерб собственному достоинству, избегали всякого повода возбудить ее подозрения, и вместо того чтобы действовать там, где следовало действовать, только ограничивались жалкими словами да сетованиями на Европу за ее неверие в нашу благонамеренность и добронравность, за ее неблагодарность за наше самоотречение от своего законного права и исторического призвания.

Наши прекрасно составленные дипломатические документы, свидетельствуя о том, что мы лучше всех знаем дела Востока, носят в то же время характер каких-то докладов Европейскому ареопагу /6/. Мы докладывали и докладываем Европе, что "обстоятельства дела таковы", что положение Турции плохо, — и, как докладчик, у которого проект резолюции не принят, горько пожимаем плечами и отходим прочь, в ожидании пока судьям пошлет Бог разум на другое решение. События подтверждают справедливость нашего доклада, мы скромно указываем Европе, что вот тогда-то мы именно имели честь доложить ей о грозящих событиях, и удовлетворяемся таким утешением. Подобное наше отношение к Восточному вопросу отдает инициативу в руки Запада. Ограничивая свои права, мы невольно отдаем их враждебной нам и восточным христианам Европе.

Почему, спрашивается, Наполеон /7/ смеет предписать своему адмиралу Симону прорвать турецкую блокаду и подойти к Криту для спасения несчастных жен и детей, — а мы не смеем? Наш капитан Бутаков /8/, прибыв первый, смиренно отошел и послал в Пирей /9/ донесение, что Олер-паша его не пускает, и только уже при могучем содействии французского флага мог исполнить данное ему поручение. Не очевидно ли, до боли сердца, что Наполеон и Британский кабинет не действуют решительно на Востоке только потому, что не хотят так действовать, а когда им это заблагорассудится, так приступают к действиям, даже не спросясь нас.

Мы же не действуем решительно не потому, что не хотим этого, а потому что...
Потому что робеем возгласов и подозрения Европы, потому что сами до сих пор признаем за Европой авторитет и право почина во всяком деле и добиваемся ее благосклонного мнения...

Серьезно опасаться войны за решительно поднятый голос и решительное дипломатическое действие на Востоке мы не можем, и именно в настоящее время, когда поперек Восточного вопроса встал вопрос Германский. А между тем такой решительный голос, свидетельствующий о сознании своей силы и своего права, дает нравственный перевес державе и внушает к ней более уважения, чем застенчивая дипломатическая деятельность с наиблагороднейшими, наибескорыстнейшими и наимиролюбивейшими целями.

Наше знамя есть знамя всего православного, по преимуществу славянского Востока. Наше право основано на самой святой правде. Нам противопоставляется Европой ложь и отрицание ее же цивилизацией признанных начал. На нашей стороне такие преимущества, каких не имеет Европа. Нужна только вера в себя, в свое право, сознание своего достоинства и своего исторического призвания.

Мы ждем, мы прислушиваемся... не раздастся ли, наконец, иное, новое слово от русской дипломатии?..

******************

ПРИМЕЧАНИЯ

1. "parvenu" –  /франц./ (устар.) человек незнатного происхождения, добившийся доступа в аристократическую среду и подражающий аристократам в своем поведении, манерах; выскочка.

2. «Journal des Debats Politiques et Litteraires» (в переводе «Газета политических и литературных дебатов») — влиятельная французская консервативная газета XIX и XX вв. Выходила в Париже с 1789 по 1944 гг.

3. Право народов на самоопределение — один из основных принципов международного права, означающий право каждого народа самостоятельно решать вопрос о форме своего государственного существования, свободно определять без вмешательства извне свой политический статус и осуществлять своё экономическое и культурное развитие.

4. Имеется в виду отмена крепостного права в России.
19 февраля (3 марта) 1861 г. в Петербурге Александр II подписал манифест об отмене крепостного права и Положение о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости.

5. Разделение Церкви на Католическую и Православную Церковь, также Великое разделение, Великий раскол и Великая схизма — церковный раскол, произошедший в 1054 году, который произвел окончательное разобщение некогда единой от создания христианской Церкви на два крыла: Римско-католическую церковь на Западе, с центром в Риме, и Православную церковь на Востоке, с центром в Константинополе.

6. Ареопаг – (истор.) верховный орган судебной и политической власти в Древних Афинах.

7. Имеется в виду Наполеон III (Napoleon III; 20 апреля 1808 — 9 января 1873) — французский государственный и политический деятель, первый и единственный президент Второй Французской республики в 1848—1852 годах, император французов в 1852—1870 годах. См. Википедия.

8. Григорий Иванович Бутаков (1820, Рига — 1882, Санкт-Петербург) — русский военно-морской деятель, флотоводец, генерал-адъютант, адмирал (1878), основоположник тактики парового броненосного флота, исследователь Чёрного моря. См. Википедия.

9. Пирей — город в Греции

***************
ОБ АВТОРЕ.

АКСАКОВ ИВАН СЕРГЕЕВИЧ. См. Википедия

ОРИГИНАЛ ТЕКСТА
az.lib.ru/a/aksakow_i_s/text_1867_ne_pora_li_oldorfo.shtml

********************