У иконы. Отрывок

   Виктор стоял у иконы… Он стал часто наведываться сюда, в старинный сельский храм. Нет, не за милостыней, хотя несколько раз ему пытались подать сердобольные фотографы, приезжавшие на выходные за красотами местной глуши. Они уговаривали его позировать, расхваливали красивую седеющую бороду, которую он не брил уже давно. Он понимал, что не в бороде дело, а в нем самом – полубомже, бродяге. Если ты интересен фотографам рядом с церковью, значит, ты уже стал не настоящим – ты воплощенное прошлое, тень, контур, часть картинки, фотодекорация.
   Батюшка, который когда-то исповедовал его, умер. Виктор больше не мог услышать его тихий, спокойный голос, и тем более понять, вникнуть в те простые слова, что он тогда, в тот далекий солнечный день, ему говорил. Виктор приходил повидать икону Божией Матери. Какая сила влекла его сюда – он не мог объяснить, но чувствовал, что она словно стала ему родной, что он обязательно должен навестить ее. Пречистая Дева смотрела на него своими огромными нарисованными глазами, и лик ее был печален. Виктор неплохо рисовал в детстве и даже ходил в изостудию. Он понимал, что икона написана не в канонической манере. Художник так вывел глаза Богородицы, что создавалось впечатление, что оба они – правые. Это можно было объяснить только наивностью автора, его незнанием основ живописи. Но полученный эффект был поразителен – взгляд проникал в самое сердце. На левой руке Мария держала младенца, и Виктор, переводя взгляд с Богородицы на маленького Иисуса, понимал смысл того, что хотел сказать художник, то есть не сказать, а передать. Младенец – жертва, и Мария об этом знала, знала, но ничего не могла изменить. Она отдавала его людям…
   Виктор не был верующим человеком в том смысле, что не ходил в церковь и не соблюдал обряды. Он даже не знал, как правильно креститься. Но то, что его никто не гнал из церкви, никто ничего не просил делать или не делать, то, что ему позволяли стоять возле иконы столько, сколько ему требовалось, помогало ему и наполняло той благодатью, которую он испытал когда-то, окропленный святой водой.
   Виктору представлялось, что художник, написавший икону, может быть, сам был таким же несчастным скитальцем, лишенным всего, кроме своего таланта и памяти, потерявшим жену и ребенка, которых он воплотил в красках на этой доске. Что случилось с ними – умерли от болезней, сгорели на пожаре или просто их разлучила злая судьба?  Но любовь, надежда и вера струились с потемневших красок, как теплый свет лампадки, подвешенной возле иконы.