Тысяча гвоздей

"Тысяча гвоздей
ТЫСЯЧА ГВОЗДЕЙ
роман
Вводная глава

- Хочу предложить сценарий фильма "Тысяча гвоздей" о произошедшем с этрусками и происходящем сейчас. Известно, что этруски знали, что их цивилизация будет существовать только 1000 лет, поэтому в стены своих храмов каждый год в праздник, они забивали по гвоздю.
- В какой праздник?
- Вбить гвоздь в стену означает завершить дело. В Новый год, конечно.
- И что получилось в результате?
- Посмотри последнюю строку этого романа, если не хочешь прочитать его целиком. И тогда это будет самый короткий роман в твоей жизни. Известно, что  kyr - это питомник, созданный на 1000 лет, а myr - очаг на миллион лет. Почему три мира, которые раньше дружили, стали воевать, не послушав посланников, почему субраса убивает расу и почему только 1000 лет? С кем я могу связаться по поводу предложения сценария этого фильма? Ведь этруски потому столько и создали, что знали о своем конце. Время ценили.
- Гвозди были обычные? Кованные?
- Культура этрусков тонкая. Гвозди тоже были тонкие, как булавки. Шляпки разные. На каждой шляпке - изображение человека года. Каждый год этрусков имел свое имя.
- Откуда ты знаешь?
- Я там была. Нынче год семьи? Следующий - год матери?
- Нет, следующий год - год тысячи гвоздей.
-Амфитеатры откапывают, когда правительству нужно золото. Вход в подземные хранилища был всегда за скеной и проскением и для устрашения воров назывался входом в ад. В праздник  этрусков "Бег Царя"  к входу приносили подношения, чтобы задобрить духов подземного мира. Жрецы и Лукумон тайны не объявляли, поэтому информации об этом мало. Возможно, туда поставлялись очередные рабы для дальнейшей копки туннелей. Сейчас чистят древние амфитеатры Украины. Это называется "зерновая сделка". Золото везут на восток. Там тоже роют подземные хранилища, а лишний песок ссыпают в насыпные острова. Потом могут взяться и за Англию, так как там еще не копали. К Африке много интереса,там много древних  амфитеатров. Не копано и на Ближнем Востоке, и в Турции, и в Италии, и в Испании. Мало копали в Южной Америке. А вот в Северной Америке амфитеатров нет.
- Почему?
- Потому что Северной Америки нет.
- И где входы в подземные города?
- Если хочешь что-то сохранить, положи на самое видное место. Между двух колон по направлению к третьей. Это четко указано на масонском символе каменщиков-штукатурщиков - две колонны, циркуль, глаз. Кстати, протоколы - это prot oculum - глаз прибыли в переводе с этрусского.
- Ты хочешь сказать, что этрусский язык - это латинский язык?
- Конечно.
- Почему в центре игры Россия?
- Кто тебе сказал, что в центре игры Россия? Россия - пустая карта. Игроки блефуют. Сторож давно просидел двенадцатый стул и сдал золото и драгоценные камни хозяину. Эту территорию обобрали еще в первую и вторую мировую войну.  Сейчас основной дележ ведут Англия - чтобы там не копали, - и  так называемая Америка, она же - часть некопаных территорий Русской равнины - чтобы не узнали, где копать, Турция - потому что много имеет и Израиль - потому что там залежи, кладовые. Просто залежи золота.
- Китай?
- Китай следит холодным сытым глазом  за всеми сразу. Он все перекопал пару тысяч лет назад. Но забыл развернуть бойницы  на наружную сторону в Китайской стене. Потому стреляет сам в себя.
- Откуда тебе это известно?
- А я посещаю амфитеатры, не ленюсь. Колизей, обозначенный на карте Константинополя как Coliseo Spirite , что в переводе с этрусского означает "чаша духа" - был разрушен со знанием дела. Колонны Serpenrina и Istoriata перенесены и реконструированы. Однако вход в подземный город сохранен на правом берегу и укрыт парками.
- Это Змеиная колонна и Историческая колонна,  Историческая колонна называется также Колос.
- Нет, не историческая, а полосатая. Везде, где появлялись этруски, они оставляли образ гвоздя.
- Ты хочешь сказать, что основные колонны планеты и есть тысяча гвоздей?
- Да, их ровно тысяча в этой части планеты.
- А как же так называемые водонапорные башни? Или каланчи? Или маяки? Ведь это тоже образы гвоздей.
- Тысяча туда, тысяча сюда. Всегда и везде, где появляются этруски, возникали и возникают образы гвоздей. Коронавирус - тоже имеет образ тысячи гвоздей. Вышки - образ тысячи гвоздей. Любая зернистая структура ювелирного украшения - образ тысячи гвоздей. Любая зерновая сделка - вопрос числа гвоздей и только. Все очень просто. В приемной два посетителя, не отвлекайся, посмотри, какое животное у них?
- Они утверждают, что они сами - животные. Парень одет в костюм кролика, девушка - в костюм мышки. Сказали, что они кролик и мышка, бегали, играли в парке, упали с лестницы, разбили коленки, у мышки оторвался хвост в костюме, поэтому пришли к нам в ветеринарную клинику  лечиться.
- Отправь их в поликлинику по месту жительства или в травмпункт.
- Они не хотят. Говорят, что  человеческим врачам не доверяют. У мышки оторвался хвостик, кончик хвостика. Может быть, ты пришьешь? Они знают, что ты хороший хирург. Им крысы  из подвала нашего дома сказали.
- Хвост тряпичный?
- Из кожзаменителя. Готовить операционную?
- Готовь. Я с ними спорить не буду, а то потом окна побьют или с крысами договорятся, чтобы навредить нам. А коленки смотрела?
- Коленки я им уже обработала.
- Вот это похвально. Чем?
- Хлоргексидином. Осталось пришить хвостик. Уши, зубы, когти, все посмотрела, без патологий. Но они сексуальные извращенцы. Полагают, что им нужен ветеринар-психотерапевт. Кролик не терпит крольчих, мышка избегает мышей.
- Значит, есть причина. Значит потерпели унижение, насилие, троллинг со стороны кроликов и мышей. Я тебе ставлю одно условие. Любой роман имеет успех, если каждые 21 страницу автор описывает половой акт. Идея полового акта - единственная идея, объединяющая пятую расу. А вовсе не подземные хранилища золота. Половой акт - это идеология человечества.
- Не спорю. Но все зависит от верстки. Иногда 21 страница превращается в 12, иногда  - в 112.
- Но никогда не в тысячу. Идеология бесспорна, "плодитесь и размножайтесь".
- Смотря как перевести. Есть несколько вариантов перевода.
- В любом случае указания "НЕ плодиться" - не было. Следовательно, имеется нарушение, отказ от размножения. Так будет в романе половой акт на каждой 21 странице? Или нет?
- Если ты просишь, будет. Хотя это не принято в русской классической литературе.
- И это нарушение указания, отказ от размножения. Где мышкин хвост? Неси его сюда. Скажи, пусть снимет костюм, я пришью ей хвостик.
- Она требует с наркозом.
- Ну, веди ее сюда, дадим наркоз.
Анисия открыла дверь в коридор и пригласила посетителей в кабинет.
Девушка в костюме мышки забежала мелкими шажками и забралась под стол. Кролик сел на пол в углу кабинета.
- Иди в операционную, мышь. Буду вводить наркоз. Играть так играть.
- Я не играю!  В прошлой жизни ты меня посадил с другими мышами в железную бочку и проводил эксперимент по выживанию вместе с Сашкой. Я ненавижу тебя, Леонардо!
Билл вздрогнул:
- Откуда ты знаешь мое прошлое имя? Ты выжила?
- Да! И я - мышиная королева! Я ненавижу тебя, Сашка!
Анисия замерла со шприцом в руке и зажмурила глаза. Билл медленно развернулся, отложив тряпичный хвост в сторону к кипе бумаг, уперся взглядом в напряженную спину Анисии и глухо сказал:
- Мы не узнали друг друга?
- Узнали, - обронила Анисия.
- Мужчины менее чувствительны, - заявила мышка. Она вылезла из-под стола и важно прошла в операционную. Там легла на стол и закинув ногу за ногу, начала махать в воздухе лапкой.
- Итак, Сербия, Леонардо! "Врбица" у сербов, это не то, что принято называть Вербным воскресеньем. Врбица - это суббота, а воскресенье у сербов имеет другое название - Цвети. Врбица - праздник исключительно праздник детей. У всех детей на голове венок из вербовых ветвей, а на шее - маленький колокольчик. Освящённые вербы приносят домой и в течение всего года они украшают иконы своими маленькими пушистыми яичками. Сегодня суббота. Поэтому это важный разговор.
Билл кивнул и взял шприц из руки Анисии.
- Колокольчик - это чтобы воры и враги в врбицу не воровали их. Добавлю, что и "Ускрс" у сербов - это не то, что принято называть у иудо-христиан Пасхой. US.GURU - учитель, наставник, советчик. В этот день коров выгоняют на паську - пасху - пастьбу - после долгого зимнего стояние в тесных хлевах.
Билл нажал шприц и пустил вверх тонкий фонтанчик содержимого.
- Это типа наркоз. Лежи и молчи. Я буду пришивать хвостик. Есть еще более интересный древний праздник у сербов -   28 июня сербы празднуют необычный праздник Видовдан - врсте дан, то есть день вида(genera, typus). По преданию в тот день сербские войска князя Лазаря потерпели поражение от турецкой армии султана Мурада и с этого момента начинается многовековое турецкое иго над сербским народом. Событие, произошедшее тогда, является судьбоносным для Сербии, как является судьбоносной для России  произошедшая примерно в то же время Куликовская битва, смысл которой русским народом еще не раскрыт. Так вот сербы не только помнят дату своего поражения, но они еще и празднуют ее как самый важный для них день. Сами сербы говорят, что Видовдан — это самый большой праздник славы сербского народа.
- Как может величайшее поражение стать величайшей славой? - спросила Анисия , подавая иглу.
- Народное предание говорит о том,  что сербскому предводителю князю Лазарю свыше  предложен был выбор между царством земным и Царством Небесным. Земное царство это победа, величие и слава сербского государства. А Царство Небесное откроется для всего сербского народа через поражение и гибель на Косовском поле.
И тогда сербский князь Лазарь после мучительных раздумий принимает решение погибнуть.
Мышка внезапно запела тоненьким писклявым голоском:
- Милый Боже, как же поступить мне?
      И к какому прилепиться царству:
      Изберу ли Царствие Небесное?
      Изберу ли царствие земное?
      Если ныне выберу я царство,
      Выберу я царствие земное,
      Краткое есть царствие земное,
      Небесное  Царство же вечно...
Потом он приподняла голову и быстро затараторила: "Святой Николай Сербский писал: "В истории христианских народов нет известного случая, чтобы целое войско, целый вооруженный народ, будучи вдохновлен желанием смерти, пошел бы на смерть за веру свою. Не на самоубийство, но на смерть геройскую. Косово — это уникум в двадцати вековой истории христианского мира." Вера крепка знанием. Фрески сербских монастырей шепчут всю правдивую историю рода человеческого, заглушая полки горлопанистых лже-историков и лже-богословов. Есть еще один ключевой праздник у христиан - праздник Успения Пресвятой Богородицы - он считается днем смерти матери Христа. На иконах Христа изображают с мумией младенца на руках, спящую царевну - внутри пещеры. Над пещерой-скалой с неба смотрят пары ангелов и старых мужчин, видимо, уже мертвых, как скорбит народ.
- И что вызвало у тебя настороженность? - спросил Билл.
- Аналогично с "Ускрс" - "успенс" - uspendisse на латинском. Расставляем точки -  uspen.dis.se - и в переводе получается СССР, УССР. Dis - подземное царство. Dissensionis - разногласия, dissen.sionis - несогласный Сион. Dis.se -Генеалогическая программа, которая разрабатывается на некоммерческой основе членами и для членов ассоциации DIS. Текущая версия - Disgen 2023.3... Так что речь шла о гене подземного царства, а не земного царства. Сербы отказались принимать ген  гладких нагов. На фресках есть поясняющие  тексты, они частично закрашены, но читаются (см. фрески монастыря Сопочани) Есть изображения безбородых нагов. Интересна голая обезьяна, которую держат Федор Тирон и Феодор Стратилат. Имя третьего святого неизвестно. Feodor - Dominus feudalis. Потомкам не всегда важны имена. Но лучше написать, как будто имена. Feodori. tyranni.  feodo frustratione.
- Плата за разочарование. Потому что не надо разочаровываться в людях. Поняла теперь? Даже если ты мышка в бочке, не надо было разочаровываться в людях. - печально сказал Билл и начал пришивать хвостик. Внезапно он вздрогнул и отскочил от операционного стола:
- Анисия, хвост живой...
- В каком смысле?
- Кровоточит... кость видна...
- А ты как думал, Леонардо!? - завопила мышка, - Я терплю из последних сил, а ты не даешь мне наркоз! Может, ты еще нарисовать меня хочешь в таком беззащитном положении?! Меня, королеву!
- Вы зверь, доктор, - тихо сказал кролик за спиной Анисии. - Вам снова дали жизнь человека, но вы зверь.
- Заткнись, Артур! - рявкнул Билл. - Ты был на Олимпе! Зачем ты снова пришел сюда?
- Из-за нее, - кивнул кролик в сторону мышки. - Богов без богинь на Олимпе не бывает.
- Ну какая глупость! - всплеснула руками Анисия, - Какая безумная глупость! Быть на Олимпе и вернуться назад! Артур! У нее нет никаких шансов! Она спесивая.
- Я - королева! - запищала мышка, - Не подходите ко мне! Прочь, подлецы, прочь отсюда! Все! И этот кролик тоже!
- Это вообще-то моя клиника, - сказал Билл мышке, - Я могу тебя просто выгнать отсюда. Но нет, я пришью тебе твой хвост. Однако, знай, что я это делаю только ради Артура. Нахалка...

Глава 1 Ключ Леонардо или коммунистическая игра в шахматы


- Куда мы летим, Билл?
- В город, где нет Христа.
- В Иерусалим?
- Нет.
Анисия внимательно посмотрела в иллюминатор. Черная земля с рассыпавшимися по ней сияющими рисунками городов медленно приближалась.
- Мне не нужен город без Христа.
- В этом городе я хочу избавить тебя от твоего последнего страха. Ты боишься предательства.
- Уже не боюсь. Я привыкла к предательству.
- Значит, твой последний страх - страх смерти.
- Не угадал. К смерти я тоже привыкла.
Билл снисходительно улыбнулся:
- Анисия, ты говоришь глупости. К смерти нельзя привыкнуть.
- Если несколько раз умирать, то можно привыкнуть.
- Ты умирала несколько раз?
Анисия откинулась на спинку кресла и неуверенно пожала плечами:
- Не знаю, можно ли об этом говорить вслух... Я писала об этом в повести "Танец с колпаками"...
- Которую ты вчера сожгла?
- Да.
Билл тоже откинулся на спинку кресла:
- Анисия, не знаю, можно ли об этом говорить вслух, но я сохранил черновики. Они в багаже. Не надо сжигать то, что очень дорого досталось. Самое ценное в литературе - это черновики.
Анисия снова внимательно посмотрела в иллюминатор. Она долго молча изучала рисунки приближающейся земли, потом повернула голову и прямо посмотрела Биллу в глаза:
- Ты очень умный, Билл. Ты четко мыслишь и четко действуешь. И ты уже знаешь, сколько получишь с продажи черновиков.
Бил рассмеялся:
- Анисия, не сердись. Потом ты поймешь, что я был прав...
- Они тоже четко мыслили и четко действовали, - перебила его Анисия, - Но Бог действует намного быстрее. Ты не успеешь.
Бил заволновался:
- Кто - они? О ком ты говоришь? Зачем выбрасывать на помойку коробки с черновиками? Да! Я их забрал! Забрал с помойки! Ночью! С дворником! Я их взял с собой! И я тебе честно говорю сейчас об этом.
Анисия закрыла лицо руками.
- Анисия, я не понимаю тебя... Ты не доверяешь мне?
- Я хотела покончить с прошлым. Я их отсекла, отрезала. Я ничего не хочу помнить. У меня нет прошлого. Их никогда не было!
- Кого - их? Кто они? Страхи? Черновики?
- Люди, которые убивали меня. Трое: подруга, любимый мужчина и родная сестра. Они пытались меня отравить, но я три раза выжила.
Билл онемел. Он долго недоверчиво разглядывал слезы, текущие по щекам Анисии, пытаясь отыскать в них обман, но не нашел и растерянно переспросил:
- Твоя родная сестра пыталась тебя отравить?...
- Да. Старшая сестра. Она старше меня на 6 лет.
- И твой любимый мужчина пытался тебя отравить? Кто этот мужчина? Как его зовут? - сурово спросил Билл. - Я не верю тебе!
- Я говорю правду.
- Этого нет в тексте повести "Танец с колпаками"!
- Есть. Мы попрощались, поцеловались. Он дал мне огромный, красивый персик, пропитанный ядом. Я ела персик в самолете. Персик был очень невкусный. Я откусила несколько раз и положила его в сумку. Поэтому осталась жива...
- ...?
- Мама умирала. Я должна была уехать в другой город. Мы прощались с мамой навсегда. Я очень плакала. Сестра дала мне в дорогу начатую бутылку с минеральной водой. Я выпила немного. В автобусе два пьяных мужчины попросили у меня пить. Я отдала им бутылку. Поэтому я выжила. Нас всех троих спасли водители автобуса. В бутылке осталось немного воды и я ее не выбросила...
-Ты ничего не перепутала, Анисия? Это случайно не сюжет нового романа? - испуганно спросил Билл. - Ты отдаешь отчет своим словам?!
Анисия жестко вытерла слезы и достала пудреницу.
- Анисия, может быть, ты фантазируешь? Ты в порядке? - занервничал Билл. - У тебя такая фантазия, Анисия, что я просто не знаю, что от тебя в следующий момент ожидать...Катастрофа какая-то, а не женщина... То, что ты мне говоришь, - этого не может быть!
Анисия припудрила заплаканное лицо и натянуто улыбнулась:
- Дорогой, если тебе предоставится случай заработать на мне деньги, помни: я большая фантазерка, но среди экспертов фантазеров нет. Три акта официальных экспертиз лежат у меня в сейфе.
- Нет проблем.
- Это Япония, - сказала Анисия, разглядывая в иллюминатор далекую землю.
- Мы приземлимся в Хиросиме, - сказал Билл, - Я хочу избавить тебя от последнего страха.
- Если ты имеешь в виду страх перед атомным оружием, то это не последний мой страх.
- Тогда от предпоследнего. Приземляемся? Ты хочешь посмотреть на город, который был якобы уничтожен полностью? Хочешь посмотреть на людей, которые не должны были родиться?
- Я в курсе событий, Билл. Я прекрасно знаю, что атомное оружие - это долгосрочный информационный фейк, черный миф дьявола. Сколько сейчас вы имеете атомных бомб?
- 300.
- Вы можете отравить на время всю Землю, но никогда не уничтожите ее.
- Тогда почему ты боишься атомных бомб?
- Мне жалко детей. Они родятся больными и будут обречены мучиться всю жизнь.
- Анисия, ты не любишь язык цифр, но язык дьявола - это как раз язык цифр. Обличить дьявольскую ложь я могу только на языке дьявола.
- Говори.
- Радиус действия атомной бомбы не превышает один километр. Гриб поднимается ниже, чем дым заурядного вулкана. Разрушения производит только волна мощного ветра. Хиросима 1945 года - это картонные и деревянные халупы и лачуги, которые легко рассыпались. Вред от радиации не больше, чем вред от сотового телефона. Атомное оружие - блеф.
- Сколько сейчас у Японии атомных бомб?
- Столько, сколько нужно для продолжения игры престолов. Две бомбы были сброшены в конце Второй мировой войны на Японию только с целью давления на Императора. Цель всех перестроек, войн и переделов мира - это попытка полного свержения монархии, как власти Бога на Земле. Дьявол желает навсегда отделить землю от неба. Он хочет править вместо Христа. Для этого он создал новое государство-блеф - Мальтийский орден.
- Хорошо, давай приземлимся и посмотрим Хиросиму. А потом Нагасаки.
- Я никогда не видела алых самолетов, - прошептала Анисия, завороженно глядя в иллюминатор, - Даже крылья алые... и закрылки... Почему закрылки подняты?
- Сейчас опустятся. Ты же мечтала о корабле с алыми парусами?
- Всю жизнь мечтала, - кивнула Анисия.
- Такая серьезная женщина, а мечтаешь о разных глупостях. Мне пришлось заказать покраску самолета в алый цвет.
- Ты шутишь? - засмеялась Анисия, - Ты обманываешь меня! Это просто совпадение!
- Нет. Не обманываю. Случайных совпадений не бывает. Я не нашел корабль с парусами. А красить обычный корабль в алый цвет - это намного дольше и дороже. И к тому же самолетом мы быстрее доберемся до дома. На корабле под парусами плыть по океану нам пришлось бы несколько недель.
- Несколько недель на корабле под алыми парусами - это так романтично! Ах, Билл, почему ты такой расчетливый? Не надо было экономить на алой краске и времени...
Лицо Билла медленно вытянулось и побледнело. Счастливая улыбка растаяла без следа:
- Анисия, тебе не понравился мой сюрприз? - спросил он холодно.
Анисия опустила голову и виновато сказала:
- Я мечтала все-таки о корабле под алыми парусами. А не о самолете...
Билл резко поднялся с кресла:
- Я ухожу в хвост самолета! - объявил он. - Лети одна! В гордом, упрямом и неблагодарном одиночестве!
- Пожалуйста, пристегните ремни, - попросила стюардесса, жестом повелев Биллу сесть на свое место. - Мы взлетаем.
Билл сел в кресло, нервно пристегнул ремень и отвернулся.
- Ах, Билл, ты постоянно портишь праздники! - сказала Анисия, разглядывая в иллюминаторе отдаляющуюся землю. - Посмотри, посмотри, какое море! Сейчас взойдет солнце! Оно еще не взошло, но море уже отражает его! Смотри!
Билл заглянул в иллюминатор и улыбнулся:
- Красиво, - кивнул он, - Сфотографируй. Это очень редкий момент - вода отражает еще не рожденное солнце. Оно просвечивается сквозь глубину из-за горизонта планеты и все лучи его переломаны... Смотри! Его еще нет, но оно уже есть! Сейчас взойдет!
- Беременное море, - прошептала Анисия, - Божественно беременное море...


 По огромному фойе гостиницы полз скользкий, вкрадчивый запах пошлых, дешевых духов. Анисия поморщилась и пересела поближе к кондиционеру:
- Надеюсь, он не фотографирует нас? - спросила она, вглядываясь в мозаичное панно на дальней стене фойе.
- Этот кондиционер? - уточнил Билл и хмыкнул, - Возможно, что фотографирует. Только в этом нет смысла. Я выложил все фото в сеть на свою страницу.
- Какие фото ты выложил?
- Самые удачные.Ты на пляже, я в бассейне. Оба голые.
- О, зачем же, Билл? - снова поморщилась Анисия.
- Я добиваю разведку. Я убил уже три армии, огромную структуру стукачей, колпаков и доносчиков. Мне теперь трудно остановиться...
- Ты лишаешь людей работы, размещая все в интернете. Пожалей их. Им же надо кормить своих детей. Удали эти фото.
- Не удалю. Пусть пашут землю, рубят леса, сеют зерно и строят дома. Они привыкли сидеть в кустах и выслеживать чужие голые зады.
- А ты не любишь людей, Билл. Ты презираешь их. Дело не в задах, а в головах...
- Я не люблю кусты и стены с глазами.
- Вся мировая политическая структура, как и всякое государство держится на этих пышных кустах и ушастых стенах. Большая политика - это мелкие сплетни. Убери кусты, рухнет армия сексотов - внутренних и внешних доносчиков и и стукачей. Вот тогда и настанет полный крах и конец игры.
- Уже никто никому не хочет платить. Не за что. Можно все бесплатно найти в интернете. Я сам все выкладываю на свою страницу.
- Это так, - кивнула Анисия, - И ты знаешь заранее, кто победит в мировой войне.
- Конечно, Китай. Они закрыли населению доступ к соцсетям и сохранили в идеальном порядке всю структуру своих колпаков и шпионов. Эта структура неплохо зарабатывает, им есть за что сражаться до конца.
- Сначала сработает запрет. Но потом - только доступ...

Они медленно плыли на маленькой моторной лодке по ночной реке. Было жарко. Анисия сняла туфли и опустила горящие ступни в воду.
- Что ты делаешь?! - воскликнул Билл. - Немедленно вытащи оттуда ноги!
- Почему?
- В Китае нет воды! Ее здесь не может быть! Мы плывем по ядохимикатам. У тебя сгорят ноги! Встань!
Анисия испуганно поднялась и стала рассматривать свои мокрые ноги.
-Ты шутишь, Билл?
- Какие шутки?! К берегу, к берегу, пожалуйста! - попросил он лодочника. - И немедленно в отель, в душ! Иначе от твоих ног останутся только кости.
- Неужели все так катастрофично?
- Все гораздо хуже, чем все думают. В Китае абсолютно отсутствует очистительная система.
- Не может быть... Откуда ты знаешь?
- Не паханное поле для бизнеса. Но им эта сфера неинтересна. Ты видела с борта самолета хоть один китайский город при подлете?
- Нет. Только серые и черные купола смога.
- Поэтому китайские летчики приземляются грубо, шлепаются, как мешки с картошкой. Они ничего не видят.
- Жжет... - сказала Анисия, потирая рукой коленку.
- Не трогай руками! Ты сожжешь руки!
- Билл, но ведь лодочник работает на воде и он здоров! У него ничего не чешется...
- Китайцы - это совсем другие люди. У них другие тела, другая кожа, другая кровь, другая кость. Все другое. Там, где мы горим - они не сгорают. Там где они сгорают - мы не горим. Мы разные. Так говорят и вода, и воздух, и огонь, и земля.
- Сегодня был бесконечный день. Но я запомнила только обезьяну, - сказала Анисия, кутаясь в пушистое полотенце и устраиваясь поудобнее в кресле возле электронного камина.
Билл молча налил вино и подал ей бокал.
- Ты неосторожная. Ты несдержанная, - строго сказал он. -. Мне непонятно, каким образом тебе удается успешно вести дела. Ты безголовая.
- Осторожные и сдержанные идут сзади. Они будут тебе понятны. Они с головами.
Анисия выпила вино, лениво потянулась в кресле и оживилась, заулыбалась:
- Билл, все успешные люди - безголовые. И при жизни - и после смерти.
- Что ты имеешь в виду?
- Кто жил без головы, тот без черепа остается.
- Кто остается без черепа? - недоуменно спросил Билл. - Говори со мной без загадок. Не надо опять этих непонятных фраз. Четко скажи фамилии.
- Пожалуйста: Поэт Шекспир. Четко говорю: череп в могиле не обнаружен. Композитор Гайдн - вместо головы в гробу лежит только парик. У Гете и Петрарки подменены головы...
- Откуда ты это знаешь?
- Это все знают. Еще?
- Еще.
- Людовик 16, Мария-Антуанетта, Шиллер, Гоголь, Пушкин, Русский Царь Николай Второй, Царица Александра, князь Святослав, победивший Хазарский Каганат... Еще?
- Еше...
- Моцарт, Бетховен...
- Все?
- Гитлер...
- И где их черепа?
- В основном у вас. И в Европе. Но кое-что попало и в Кремль. В том числе и череп Гитлера. Билл, на эту тему написана масса книг. О чем и шел разговор с издательствами. Так что череп обезьяны меня нисколько не впечатлил.
Билл снова налил вино в бокалы.
- Анисия, мне кажется, что ты опять фантазируешь. Зачем людям воровать черепа из могил?
- Тот, кто обезглавлен - тот побежден окончательно. По магическим правилам духовная власть переходит к убийцам. Якобы, отрубленная голова не дает душе воплотиться в новое тело. Это у сатанистов такие законы. Дьявол - обезьяна Бога. Во всем хочет подражать Христу.
- В чем же в данном случае - подражание?
- Череп Адама, прародителя человечества, зарыт на горе Голгофе, прямо у подножия Креста Спасителя. И капли Крови Христа упали на землю и освятили его, сняв первородное проклятие. Христос искупил кровью грех Адама.
- И что делают с черепами сатанисты?
- Писатель Михаил Булгаков описал подробно. Пушкин тоже знал. У него есть такие строки про череп деда поэта Дельвига:
"...Обделай ты его, барон,
В благопристойную оправу,
Изделье гроба преврати
В увеселительную чашу,
Вином кипящим освяти,
Да запивай уху и кашу."

- Он смеялся над таким страшным сатанинским ритуалом?! - потрясенно переспросил Билл.
- Конечно, смеялся. И Булгаков смеялся. Ты же Булгакова переводил, почему его не понял?.. "


Старый, худой китаец снайперски точно разливал чай. Он стоял за спиной и лил из большого чайника с длинным, тонким, изогнутым носом, тонкую струю кипятка прямо в маленькие пиалы.
Анисия напряженно наблюдала за ним, косясь через плечо.
- Не волнуйтесь, госпожа Анисия, он не обожжет вас. Он - мастер, - улыбнулся переводчик Чжен.
- Разве нельзя просто подать чай? - не выдержала Анисия.
- Нельзя, - сурово помотал головой Чжен. - Этот сорт зеленого чая необходимо заваривать водой температуры 80 градусов. Не больше, не меньше. Иначе он не отдаст нам весь свой вкус. Кипящая струя воды в полете охлаждается именно до этой температуры.
- Конечно, можно было бы просто охладить воду, - поежился недовольно Билл.
- Это очень красиво, правда? - спросил Чжен, радостно наблюдая за полетами струй кипятка над столом.
- Только - а на хрена? - равнодушно пожала плечами Анисия.
Билл хмыкнул и покачал головой, а Чжен снова поспешно достал электронный переводчик:
- Я опять не понял вас, госпожа Анисия...
- Вы постоянно меня не понимаете. Поэтому вас уволят, - сказала Анисия.
Глаза Чжена моментально обрели металлический цвет, он с трудом скрыл волнение и вежливо переспросил:
- А на хрена?
Анисия пристально посмотрела на него и рассмеялась:
- Чжен, зачем вы переспрашиваете, если прекрасно понимаете русский сленг?
- Иногда я не понимаю. Иногда я догадываюсь. Я долго стажировался в России, но много неприменяемых слов успел забыть. Однако, кое-что помню, - усмехнулся Чжен.
- Он просто делает вид, что ты вежливая женщина. И он делает вид, что ты не грубишь ему, - шепнул Билл.
- Он просто лжец, - сказала Анисия и, скрестив руки на груди, откинулась на спинку кресла.
- Так сидеть на банкете недопустимо - сделал ей замечание Билл.
Анисия не пошевелилась.
- Скрещенные руки говорят о прекращении всякого общения, - предупредил Билл.
- Мне надо подумать, - сказала Анисия.
- О чем?
- Я думаю, с кем вкусно кушать - с тем вкусно работать. С кем вкусно работать - с тем вкусно жить.
- Простите, госпожа Анисия, точнее будет сказать: с кем интересно кушать - с тем интересно работать. С кем интересно работать - с тем интересно жить, - поправил ее Чжен.
- Вы огласили основную фишку мирового бизнеса, - расмеялся Билл.

Зазвучала громкая музыка, прогремели торжественные фанфары, и два повара выкатили в центр зала столик с серебристым блюдом, на котором красовался закопченый, пышущий жаром глиняный котел. Рядом с ним лежал сверкающий стальной молоточек.
Глава китайского книжного издательства поднялся и начал произносить речь. Чжен стал воодушевленно переводить его приветствие.
Фанфары зазвучали громче, повар медленно подкатил столик с обезьяньими мозгами к Анисии и торжественно протянул ей стальной молоточек.
- Ох... - не выдержав, возмущенно изумился Билл.
Анисия мельком глянула на него, встала из-за стола, внимательно осмотрела глиняный горшок и сказала:
- Я прошу моего друга американца Билла помочь мне разбить этот горшок. После того, как мы отведаем это экзотическое кушанье, я произнесу ответное слово для моих уважаемых партнеров.
Китайцы недоуменно переглянулись. Билл радостно вскочил из-за стола, схватил в руки молоточек и начал бить по горячей глине. Он сделал семь прицельных ударов, но горшок не разбился.
- Билл бил, бил, не разбил, - сказала негромко Анисия.
Билл размахнулся и изо всей силы ударил молотком по горшку. Черепки разлетелись в разные стороны. Повар принялся быстро собирать их. На блюде задымилось белоснежное, как сахар в сливках, блюдо. Белое облако густого пара поднялось вверх и стало оседать хлопьями на белых колпаках поваров и белых руках Билла.
-Биллы били-били и разбили, - кивнула Анисия и села на свое место.

Блюдо подавали гостям на деревянных дощечках с углублениями, наполненными различными соусами.
- Вам очень понравится, это очень вкусно, - сказал Чжен.
Анисия взяла пальцами палочки и принялась раскладывать и размазывать по деревянной дощечке белые мозги обезьяны.
- Почему они стали белые? - спросила она задумчиво Билла.
- Такая технология термообработки. От глины.
- Не верю. Не может быть...
- Никто не верил. Вот поэтому обезьяну убили при всех и на горшок поставили печать.
- Я предоставляю вам слово, - шепнул Чжен, - Пожалуйста, все ждут.
Анисия поднялась, вежливо поблагодарила поваров, отметив, что ей пришлось немного посолить блюдо, прежде чем его съесть, поскольку она любит очень соленое и острое.
Китайцы с недоумением разглядывали лежащие перед ней на дощечке нетронутые мозги обезьяны.
- Также мне хотелось бы отметить, что первые несколько кусочков этого незнакомого блюда мне показались сладковатыми. Но оказалось, что это блюдо имеет редкую способность изменять свой вкус. И в конце оно приобрело привкус копченого сыра. Мне так показалось. Хотя, возможно, с тонким отголоском морского ежа, - улыбаясь, рассказывала Анисия.
Переводчик Чжен сначала с энтузиазмом переводил ее речь, потом начал растерянно мигать глазами и морщить лоб, поглядывая то на нее, то на дощечку с белыми мозгами обезьяны.
- Я также могу сравнить вкус этого блюда с пикантным вкусом пюре из щучьих глаз. Глаза щуки. Рыба такая. Щу-ка. - уточнила она для Чжена. Чжен кивнул и быстро равнодушно перевел.
- Надеюсь, некоторым из вас, побывавшим в России, это оригинальное блюдо напоминает по вкусу также и суп из спермы быка. Конечно, этот суп подают холодным. Не горячим.
Она внимательно посмотрела на оторопевшего Чжена.
- Спермы быка. А как же? Да, переводите.
Чжен перевел. Китайцы уже не переглядывались. Они завороженно смотрели на Анисию, облокотясь на столы и прикрывая руками открытые рты.
- Блюдо из спермы быка у нас подают с тремя видами соусов: брусника на клопах, черника с жабьей икрой и, наконец, голубика с толченым пчелиным пометом. Это очень вкусно и полезно.
Чжен молчал.
- Переведите, пожалуйста, Чжен, - попросила Анисия. - Это правда: пчелиный помет - это лекарство. Иным словом - прополис.
- Вы говорите ложь, - сказал Чжен железным голосом. - Таких блюд в России нет.
- Тогда спасайте положение, если вы профессионал, и скажите им, что ваша многоуважаемая гостья пошутила. Что эту шутку очень трудно перевести, не исказив смысла. И попросите их вежливо посмеяться, чтобы не обидеть меня, - сказала Анисия.
Глаза Чжена сверкнули, как черный булатный клинок.
- А в своем донесении, над которым будете работать сегодня вечером, сделайте подробный и точный перевод. И добавьте, что кушать мозг обезьяны мне было неинтересно. Посмотрим, насколько вкусной будет работа..."



Из-за ширмы вышел повар. Он толкал перед собой столик на колесиках. В нарядной, золоченой клетке, развалившись, сидела большая,толстая обезьяна. Она брезгливо оттопырила нижнюю губу и презрительно смотрела на окружающих. Китайцы за столом захлопали в ладоши.
- Улыбайся, - тихо приказал Билл.
Анисия послушно медленно растянула губы в улыбку и тоже захлопала в ладоши.
- Мне надо выпить водки, - прошептала она Биллу.
- Выпей, - разрешил Билл, кивнув на малюсенькую игрушечную рюмку с китайской водкой.
- Мне надо большой стакан водки, - сказала Анисия, продолжая улыбаться.
- Нельзя.
Повар поднял вверх и продемонстрировал присутствующим тяжелый стальной молоток. Китайцы снова зааплодировали. Повар стал говорить речь.
Переводчик Чжен наклонился к Анисии и начал переводить:
- Сейчас мы приветствуем наших дорогих гостей и желаем всем процветания и...
- Заткнись, - жестко сказала Анисия.
- Что? - переспросил Чжен, - Простите, я не понял..."Заткнись" - это что значит?
- Просто заткнись и сиди, - сказала Анисия, улыбаясь и кивая повару.
- Я сижу... Незнакомое слово..., - Чжен занервничал, - Вы имеете в виду... "за", "вниз"... Простите, я вас не понял...
Чжен незаметно вытащил из кармана электронный переводчик.
- Спокойно, не надо злиться, - прошептал Билл, - Ты сейчас все испортишь. Они все смотрят не на обезьяну, а на тебя.
- Я хочу закрыть лицо руками...
- Нельзя.
- Я зажмурю глаза...
- Нельзя. Они наблюдают. Если ты сильная, они будут иметь с тобой дело, как с сильной. Если ты слабая, они будут иметь с тобой дело, как со слабой.

Повар открыл верх клетки. Обезьяна печально подняла голову и вдруг заулыбалась ему, обнажив широкие, белые зубы.
- Это молодая обезьяна. Вы можете видеть ее возраст по здоровым зубам, которые... - начал Чжен.
- Я знаю, - ледяным голосом перебила его Анисия.
- Это одна из самых дорогих, лучших пород обезьян, которую мы предлагаем нашей дорогой и многоуважаемой гостье...
- Я знаю, - громко перебила его Анисия.
- Возьми себя в руки, - шепнул Билл, - Просто вспомни, как глушат веслом пойманную рыбу....
Повар размахнулся и изо всей силы ударил обезьяну молотком по голове. Зал замер и затих.
- Это очень высокий профессионал. Вы не смогли услышать крика обезьяны. Хорошая работа, - сказал Чжен и все зааплодировали.
- Улыбайся, - тихо велел Билл.
Анисия улыбнулась и тоже захлопала в ладоши.
Второй повар подкатил столик с готовой жидкой глиной. Из расколотого черепа обезьяны вынули мозг, подняли вверх на руках и продемонстрировали всем. Потом уложили парной, теплый мозг на глину, а столик с мертвой обезьяной увезли.
- Что теперь они будут делать? - спросила Анисия.
- Запекут на открытом огне в глине. Потом дадут самому важному гостю молоток, чтобы разбить глиняный горшок с готовым блюдом. Я думаю, что молоток дадут тебе. Или мне. Посмотрим... России или Америке...
- Как долго все это будет длиться?
- Всего 34 блюда мы должны отведать. Четыре блюда уже поданы. Потом еще двадцать семь. Потом - это. Потом - оставшиеся два.

Повар поднес к Анисии глиняный котел с мозгом на подносе и с поклоном подал ей железный жезл.
Анисия вежливо улыбнулась, тоже наклонила голову, но жезл не взяла.
- Вам доверено поставить печать. Заткнись. Пожалуйста, вот на этом глиняном котле, - пояснил переводчик Чжен. - Как одной из самых уважаемых гостей. Просим сделать это. Заткнись, - торжественно произнес Чжен.
Анисия взяла жезл и поставила печать на мягком, сыром боку глиняного котла.
Китайцы зааплодировали.
- Печать будет доказательством того, что блюдо не подменили, - пояснил Чжен.
- Прекрасно, - прошептала Анисия и захлопала в ладоши. Руки ее дрожали.
- Билл, мне доверили поставить печать на мозгах обезьяны, - сказала она холодным, равнодушным голосом..
Билл рассмеялся:
- Неужели мне дадут молоток?
- Посмотрим...
- Приготовься к главному.
- Что еще?
- Нужно будет вежливо отведать это кушанье. Или хотя бы сделать вид, что ты его ешь. Но обязательно изобразить восторг.
- Оставшиеся два блюда - будут мыши или тараканы?
Билл взял со стола меню и стал внимательно читать.
- Скорее всего, и мыши и тараканы. Потому что названия слишком романтичны...


В ресторане звучала тихая китайская музыка. Маленькая китаянка со счастливым лицом пела ультразвуковым мышиным голосом.
- Тридцать четыре блюда на сегодняшнем банкете, - предупредил Анисию Билл.
- И какое из них - королевское?
- Мозги обезьяны, - вздохнул Билл. - В Америке ты такого никогда не увидишь. Сейчас тебе придется нелегко.
- А что я увижу здесь?
- Они убьют обезьяну на наших глазах. При всех гостях вскроют ей череп.
- Зачем?!
- Чтобы мы точно знали, что мозги настоящие, а не химическая подделка. Это такое искреннее и открытое доказательство кулинарной честности.
- Слушай, Билл, давай уйдем отсюда. Вчера я выдержала убийство этой безногой утки. Я потом долго не могла заснуть. И меня тошнило ночью. Билл, обезьяну мне будет очень жалко. Я закричу!
- Не надо кричать в Китае. Кстати, ты знаешь, почему утка была без ног?
- Нет.
- Пекинская утка - дорогое блюдо. Его готовят за пару месяцев до банкета. Утке отрубают лапы, чтобы она валялась на боку , ела и толстела. Кормят ее насильно ореховым жмыхом, он жирный, мясо становится нежным.
- Все, Билл, достаточно. Теперь я не смогу есть вообще.
Давай уйдем! Я ухожу!
Анисия поднялась из-за стола.
- Нельзя. Ты - звезда. Банкет кампания дает в твою честь.
- Тогда нужно запретить им убивать обезьянку! Я не стану есть ее мозги!
Билл нервно дернул плечом:
- Анисия, если ты хочешь что-то от них получить, ты должна сделать вид, что ты такая же, как они. Здесь у тебя только одно оружие - холодное. Оно называется безразличие..."



- Леонардо, я пришел проститься! - крикнул Саша. Леонардо высоко под куполом заканчивал картину. Он был так увлечен работой, что Саше пришлось позвать его еще несколько раз, прежде чем тот нехотя спустился вниз с лесов.
- Что ты кричишь? Ну, что?! - недовольно бубнил он, спускаясь по шаткой лестнице. - Ты появляешься всегда именно в тот момент, когда я очень-очень занят! У тебя какая-то мания. Тебе видимо нравится мешать мне работать...
- Друг мой, я получил от нее письмо. Я должен уехать. Она ждет.
Леонардо взял банку с гусиным жиром и стал молча медленно натирать запачканные краской руки.
- Я так счастлив, Леонардо! Так счастлив! Она наконец-то позвала меня! Она призналась, что не может жить без меня.
Леонардо взял тряпку и принялся оттирать руки.
- Я искал ее всю жизнь. Понимаешь? Только она может сделать меня счастливым!
- Брось, - печально вздохнул Леонардо, - Ей просто очень скучно в Москве. Счастливым тебя могут сделать только твои стихи. А меня - мои картины.
- Я понимаю тебя, Леонардо. Ты завидуешь. Пожалуйста, просто порадуйся за меня! Просто порадуйся и - простимся.
- Радоваться особенно нечему. Посмотри, как тебе Мария Магдалина? Оцени.
Леонардо кивнул вверх. Саша задрал голову, заулыбался, рассматривая картину. Вдруг улыбка стала медленно сходить с его лица:
- Почему ты нарисовал ее рядом с Христом?
- Чтобы ты спросил.
Саша побледнел.
- Леонардо, Король запретит это. И накажет тебя... Он будет недоволен! Это - запрещено - блудница рядом с Христом на Тайной вечере?! Леонардо!
- Ты уезжаешь на самом интересном месте. Я поменял местами и других. Смотри, видишь, где теперь Петр? Слева я оставил только его руку с ножом.
Леонардо засмеялся.
- Послушай, Леонардо, сделай, как было. Верни все на свои места! - с жаром попросил Саша. - У тебя будут проблемы с церковными иерархами... Зачем такая вольность?! И к тому же - Король велел тебе...
-Ты зачем едешь к этой женщине? - перебил его Леонардо.
- Чтобы быть с ней счастливым. Леонардо! Прошу тебя!
- А я нарисовал свою любовь на картине, чтобы иметь проблемы.
- Но - зачем тебе проблемы?!
- Саша, мужчина выбирает в жизни ту женщину, которая может привести его к Богу. Я свой выбор сделал и иду за ней. А ей захотелось быть на картине рядом с Христом.
- Безумец... - прошептал Саша, - Это она тебя попросила? Не слушай ее! Послушай меня!
- Как твои мыши? - перебил его Леонардо. - Ты бросаешь их ради тухлого, скучного благополучия?
- Я выпустил их на волю.
- И эту пару последних храбрецов - тоже?
- Да, я выпустил из плена этих двух отважных мышат. Я не стал их никуда подсаживать. Их бы съели. Мне стало их жалко.
- Я думаю, их бы не съели.
- Они ослабли. Природу не обманешь. Слабых пожирают сильные. Я спас их.
- О! Спас! Ты поступил, как Бог! - засмеялся Леонардо.
- Я поступил с ними как Мышиный Царь.
Леонардо вздрогнул. Он прищурил глаза и пристально посмотрел на Сашу:
- Ты считаешь свое волеизъявление - итогом всего эксперимента? Разве ты - мышь?..."
- Она никогда не полюбит тебя, - сказал Саша, насыпая зерно в коробку с мышами. - Видишь? Не хотят зерна. Хотят крови. Ну, ладно, мое дело - дать зерно.
- Почему она не полюбит меня? - удивленно спросил его Леонардо.
- Потому что ты - совершенство. Ты абсолютное совершенство. Ты красив, умен, смел, добр. И к тому же ты - гений.
- Тогда - почему? Я не понял тебя...
- Женщины влюбляются в достоинства, но любят они - за недостатки. А у тебя нет недостатков.
- Да, у меня нет недостатков.
- Один есть - ты гордый.
- Я не гордый, я сильный.
- Два есть - ты упрямый.
Леонардо махнул рукой:
- Ладно, не буду спорить. Не полюбит - и хорошо. Найду другую. Другая полюбит меня такого, какой я есть. Как там мыши в железной бочке?
- Два мышонка выжили. Самец и самка.
- Самка?! Откуда там взялась самка?!
- Сам не понимаю. Одни самцы были. Такая живучая малышка оказалась! Я восхищен!
Леонардо задумался.
- Они дружные. Не ссорятся. Хочешь посмотреть? Такие смешные! Заботятся друг о друге. Есть чему у них поучиться...
Лицо Леонардо окаменело. Он долго молчал, потом тихо сказал:
- Убей ее.
Саша вздрогнул:
- Убить?! Зачем?!
- Убей ее, - сурово повторил Леонардо и направился к двери, ведущей во двор, где стояла железная бочка.
Саша преградил ему путь:
- Не пущу! Не позволю! Остановись!
- Убей ее! - воскликнул Леонардо и толкнул дверь. Но дверь была закрыта на ключ.
- Открой! Я сам ее убью! Ее не должно быть там! Просто не должно быть!
- Ты сошел с ума?! Это мой эксперимент! Это мои мыши! Пусть она живет!
- Открой дверь мне! - кричал Леонардо.
Он стал бить дверь ногой. Саша вытаращил глаза:
- Леонардо, успокойся! Скажи мне, что случилось? Успокойся!
- Убить, убить, убить, - зло повторял Леонардо, стуча ногой в дверь. - Гадина! Гадина! Я так и знал!
- Но что случилось-то? Что плохого? В чем дело, друг мой! Скажи мне, пожалуйста, что случилось? - волновался Саша. - Я совершенно ничего не понял...
Леонардо развернулся и горячо зашептал ему в лицо:
- Ничего не спрашивай. Просто ее надо убить!
- И что тогда будет?
- Увидишь, что будет.
- Нет! Ты сначала мне скажи, что будет, а я потом подумаю.
- Не надо думать! Ее надо просто убить. Открой мне дверь.
Саша помотал головой:
- Никогда.
- Я выломаю дверь.
- Она крепкая, не выломаешь.
- У тебя погибли уже сотни мышей! И тебе жалко - эту одну?!
- Нет, мне ее не жалко. Но убив ее, мы породим ложь. Мы вмешаемся в ход эксперимента.
- Мы вмешивались много раз. Прошу тебя, позволь мне вмешаться. Обещаю тебе идеальный результат.
Саша засомневался:
- Я никогда не спорил с тобой и следовал твоим советам. И на этот раз я приму твой совет, если только не требуй ее смерти. Давай посадим ее к Красивым мышам, а его - к Голодным?
Леонардо покачал головой и стукнул кулаком в дверь:
- Нет.
- Хорошо, только успокойся, - попросил Саша. - Тогда давай посадим ее к Голодным мышам, а его наоборот - к Красивым?
- Нет, - не согласился Леонардо.
- Хорошо, - кивнул Саша. - Тогда давай посадим их обоих к Красивым мышам. Или посадим их обоих к Голодным мышам. Или оставим все как есть. И подождем, когда она умрет сама.
- Умрет он. Ты станешься без результата. Твой труд закончится смешно.
Саша печально улыбнулся и, внимательно посмотрев в глаза Леонардо, сказал:
- Есть последний вариант: Давай подождем до завтра. Ты не забыл, что наши языки - это хвосты змея?
- Не забыл...
- Вот сейчас кто со мной говорил: твоя душа или его хвост?
Леонардо сжал зубы. Он долго молчал, тяжело дыша, и потом резко бросил:
- Хвост...


- Что ты мечешься, как раненый лев? - недовольно спросил Саша. - Она не придет.
- Я три дня ее жду! Она обещала! - воскликнул Леонардо.
- На улице дождь. Она не захочет мочить свою шляпу, - печально сказал Саша.
Леонардо оторопел:
- Шляпу?
- Да-да, и туфли. Она капризная.
- Она не придет из-за дождя? А вчера почему не пришла? Вчера была хорошая погода.
- Вчера у нее было плохое настроение. Она своенравная. У нее плохой характер.
Леонардо подошел к окну и уставился в одну точку, слушая шум дождя.
-Зачем она тебе? - спросил Саша. - Ты уже сделал больше ста эскизов ее лица. В твоей мастерской отовсюду смотрят ее глаза.
- Почему же она не пришла два дня назад, как обещала? - потерянно спросил Леонардо.
- Ей надоело позировать. Ей просто скучно. Она живая, веселая. Ты не говоришь с ней.
- Откуда тебе это известно? Ты знаком с ней? Говори честно - она тебе сама это сказала?
- Нетрудно догадаться. Вы одинаковые. Она такая же, как ты. Поэтому она делает все, что захочет.
Леонардо стал нервно перекладывать с места на место эскизы. Он сурово глянул на Сашу и тихо сказал:
- Хорошо, я поверю тебе, что вы не знакомы.
Саша засмеялся:
- Она тоже ревнивая. Ей не понравились женщины на твоих картинах. Ты влюбился?
- Не знаю. Но я точно знаю, что это конец.
- Это начало. Теперь во всех твоих картинах будет жить ее лицо. Оно будет преследовать тебя.
Леонардо схватился за голову:
- Ты тоже это понял! Да! Я всегда боялся, что это случится. И это случилось. Я рисую только ее одну. Я закончился, как художник.
- Не паникуй. Может быть, пройдет... - неуверенно сказал Саша.
Леонардо кивнул, несколько секунд постоял в нерешительности, потом гордо вскинув голову, воскликнул:
- Я - королевский художник! Я гениальный художник! Она не имеет права обманывать меня! Я сейчас пойду к ней!
- Ты поступишь глупо. Ты придешь к ней без приглашения и дашь ей повод никогда не приходить сюда больше.
- Она ищет повода отвязаться от меня?! - Леонардо потрясенно упал в кресло. - Такое со мной происходит впервые. Все ищут повода позировать мне!
- Пойдем лучше к моим мышам, - предложил Саша. - Ты отвлечешься и забудешь про нее.
- Я забуду, но этот змей не забудет, - зло прошипел Леонардо.
- Какой змей?
- Саша! Я долго думал и все понял: Когда меня изгнали из рая, змей залез в мое тело. Я не знаю, как это могло случиться, но он залез в меня. И теперь мой язык - это его хвост, а мой член - это его голова.
- Ух ты! - восхищенно всплеснул руками Саша.
- Да! И когда она рядом, змей немеет, цепенеет и совсем готов умереть. Не знаю, почему.
- Интересно...
Саша озадаченно почесал голову:
- И язык немеет? Поэтому ты с ней не говоришь?
- Весь змей немеет. Вместе с горлом, желудком, печенью, кишечником и членом со своей головой. Она просто парализует моего змея.
- Только она?
- Только она.
- Я тебе верю. У меня такое было, - печально кивнул Саша.
- И что ты сделал?
- Ушел.
- Пожалел змея?
- Наверное.
- И ты занялся мышами?
- Нет, я стал поэтом. Это случилось, потому что я встретил гармонию. Знаешь, что такое - гармония?
- Знаю. Восторг души. Душа ликует только тогда, когда видит или слышит совершенство. Когда совершенство рядом.
Саша задумался на минуту, потом робко возразил:
- Нет, Леонардо, душа может восторгаться и несовершенным миром, может быть счастлива и весела в любых мирских заботах и страстях. Например, мне очень интересно со своими мышами. А гармония - это блаженство, нега, покой. Гармония - это сладкая тишина внутри. То есть как раз - парализованный змей.
Леонардо подскочил, как ужаленный:
- Все! Хватит! Пойдем к твоим мышам! Мне надо чем-то срочно заняться! Ты рассадил их по трем коробкам?
- Да.
- И что - голодные?
- Они почему-то притихли и больше не едят друг друга.
- А сытые?
- Сытые друг друга пожирают.
- А те, что в воде?
- Я посадил их в глубокую железную бочку, как ты велел, и поставил под дождь. Они плавают и пищат. Четвертый день не кормлю.
- Дохнут?
- Конечно.
- Сколько осталось?
- Пойдем, посчитаем.
Они вышли на темную, ночную улицу под тихий весенний дождь. Леонардо нес впереди себя зажженный фонарь, Саша шел следом и оживленно рассказывал ему подробности прошедших четырех дней эксперимента.
- Только я не понимаю, Леонардо, чего ты хочешь добиться от тех мышей, которых мы мучаем под дождем? - спросил он.
- Каждая капля дождя гремит по железной бочке, как оглушительный раскат грома. Твои мыши дохнут не от голода, а от страха.
- Ну и для чего такой концлагерь? Что мы этим добьемся? Они все передохнут и все.
- Останется последний мышонок, самый смелый. Он-то нам и нужен.
- И что мы с ним будем делать? Посадим к голодным мышам? Или к сытым? А вдруг они его съедят? Я очень расстроюсь. Мне будет жалко самого бесстрашного мышонка!
Леонардо остановился, приподнял горящий фонарь над головой и внимательно посмотрел в черное, заплаканное ночное небо:
- Надо подумать... Еще пока не знаю, куда мы посадим мышиного Царя...


-Леонардо, пожалуйста, прошу тебя, нарисуй мне скелет мыши. Я ведь сварил для этого пять трупов! Такая вонь стоит, а ты рисуешь крысу! - возмущался Саша, разглядывая рисунок.
- Крысы мне интереснее...
- Чем крысы лучше мышей? Почему ты не хочешь нарисовать мышку?
- Строение тела крысы идентично строению тела человека. Мы абсолютно одинаковы.
- Но мне нужен скелет мыши!
- Зачем?
- Я пишу научный труд, я провожу эксперимент!
- Начинай писать свой труд с конца. А конец твоего эксперимента - крах крысиного рая. Ты не напишешь этот труд. Лучше пиши стихи. Ты совсем забросил поэзию.
Леонардо пошел разжигать огонь в камине. Он уселся в кресло поближе к огню и снова принялся делать карандашные наброски.
- Ты рисуешь мышку? - спросил Саша с надеждой.
- Я рисую член.
- Чей?
- Мой. В разрезе.
- Зачем?! Я же прошу мышку!
- Я провел сотни часов над мертвыми человеческими телами, изучая, анатомируя их, но я ни разу не решился разрезать член.
- Но причем тут - член?!
- Это таинственный орган. Рука не поднялась анатомировать. Рисую по памяти. И на основании описаний ученых...
- Недавно ты его называл "жезлом дьявола". Это когда мы шли от проституток. Почему не хочешь анатомировать жезл дьявола? Но скажи на милость, зачем тебе этот член?
Леонардо сердито отбросил в сторону рисунок:
- А зачем тебе скелет мыши? Затем и мне разрез члена!
- Леонардо, не сердись. Проводя эксперимент, я по мышам хочу познать мир, прогнозировать возможные пути развития человечества. Я хочу познать этот мир как можно глубже.
- А я хочу познать себя. Мне интересен - я. Понимаешь? Я!!! И особенно этот мой загадочный орган. Он когда тверд - толст, длинен, плотен и тяжел, и когда мягок — тонок, короток, рыхл и слаб. Это дает основание полагать, что в нем не прибавляется ни мяса, ни воздуха, а только артериальная кровь, которую видел я у мертвых, у которых член стоит, потому что многие так умирают, в особенности повешенные. Поэтому, судя по всему, член - это кровь.
- Жезл дьявола - кровь? - засомневался Саша.
- Да. И как она связана с разумом - мне не понятно. Но орган, ею владеющий, безусловно, связан с человеческим разумом. Также понимаю я, что член имеет свой отдельный собственный разум. Он существует сам по себе! И иногда он не зависит от воли человека. Значит, кровь имеет собственную волю! Понимаешь?
- Нет.
-Я тоже не могу понять. Иногда моя воля хотела бы его возбудить, но он оказывается упрямым и делает по-своему, двигаясь самовольно, без дозволения или моего помышления. Как спящий, так и бодрствующий делает, что хочет, и часто я сплю, а он бодрствует. Во многих же случаях я бодрствую, а он спит. В некоторых случаях я хочу его применить, а он не хочет. Во многих случаях он хочет, а я ему запрещаю. Поэтому кажется мне, что это живое существо имеет душу и отдельный от меня разум.
-Леонардо, художник все-таки должен изображать прекрасное. Как и поэт. Зачем ты рисуешь постыдные рисунки? Вот вчера я видел твои анатомические наброски - там и вовсе совокупление! А если я начну писать срамные, грязные стихи с использованием бранных слов?
- О, напрасно ты стыдишься вида этого органа! - воскликнул Леонардо. - И кажется, напрасно ты стыдишься называть его в стихах! Подумай, почему, не говоря уже о том, чтобы его показывать, мы наоборот, всегда его закрываем и прячем его? Его! Который должен бы быть украшаем и торжественно показываем всем, как правитель!
- То жезл дьявола, то правитель... - недоуменно пожал плечами Саша.
- Вот в этом противоречии и скрыта причина моего исследования. Член - ключ. Но я не понял еще пока, к какому замку...
- Я знаю о нем лишь одно: это разумное существо имеет свою голову на плечах и может превратить меня, сильного, могучего поэта и жалкое, безвольное, слабое и покорное тупое существо. Это я хотел сказать тебе, когда мы шли от проституток.
- Поэтому я борюсь с ним, загружая себя работой.
- Поэтому я устроил эксперимент с мышами. Чтобы думать только о мышах.
В углу начали громко пищать в клетках мыши.
- Что у них случилось?Дерутся? - спросил Леонардо.
- Не хочу даже смотреть. Они продолжают пожирать друг друга.
-Ты их не кормишь?
- Кормлю! Они жрут без перерыва!
Леонардо задумчиво уставился в огонь. Он несколько минут слушал мышиный писк, прищурив глаза, потом резко поднялся с кресла и велел:
- Рассади их по трем отсекам. В одном - корми много. Во втором устрой абсолютный голод, в третьем - к голоду добавь воду.
-И что будет?
- Царя мышиного получишь, вот что будет. Я понял сейчас, что эксперимент имеет смысл.



·
Саша подошел вплотную к мольберту и, наклонившись к уху Леонардо, прошептал:
- Кто она?
Леонардо недовольно повел плечом и бросил быстрый взгляд на женщину у окна.
- Вы похожи с ней, как брат и сестра. Одно лицо! Только у нее длинные волосы и шляпа...
Женщина повернула голову в его сторону и чуть улыбнулась.
- Вот так! Так улыбайтесь! Замрите! Прошу вас! - горячо воскликнул Леонардо и стал лихорадочно рисовать. Неожиданно он отшвырнул в сторону карандаш, сорвал с мольберта лист картона, быстро прикрепил новый, схватил две кисти в обе руки и стал бросать мазки.
- Отойди, Саша! Иди домой!
- Что ты? С ума сошел? - недовольно спросил Саша.
- Пошел вон! Если ты не понял!
Женщина перестала улыбаться.
- Пожалуйста, улыбайтесь, - попросил ее Леонардо.
Она снова робко улыбнулась.
- Да! Так!
- Дикарь... - сказал Саша и пошел к двери.
- Сядь! Подожди! - гаркнул Леонардо.
Саша послушно сел на стул.
- Зачем ты пришел? Мешать мне?
- Не могу находиться дома. Боюсь сойти с ума.
- Крысы?
Леонардо быстро рисовал двумя руками, приплясывая перед холстом, будто пол был раскаленный, а ноги его босыми.
- Мыши... - печально сказал Саша, - Те, которых ты назвал Несчастными. Которых я отсаживал. Спасенные - я их так называю.
- И что они?
- Они стали есть друг друга. Писк стоит такой, что невозможно находиться в помещении. К тому же - кровь... Страшное зрелище, - вздохнул Саша.
- Еще заплачь! - рассердился Леонардо. - Зачем ты затеял этот "крысиный рай"? Тебе нравится наблюдать за смертью? Ты озверел, что ли? Мучаешь мышей. Выпусти их!
- Я думал вывести Мышиного Царя... Я хотел научиться у природы, понять...
- А-а-а! Понять! Ну, тогда посади к ним в клетку несколько Красивых мышей. Сколько у тебя накопилось Несчастных спасенных мышей?
- Двести пятнадцать. Девятнадцать они съели. Вот считай, сколько осталось.
- Самок считал?
- Почему-то почти все - самцы... Почему-то самок они съели...
- Посади им двадцать Красивых мышей.
- Почему же - двадцать?
- Потому что, если ты посадишь пять, они их съедят. Если посадишь тридцать - Красивые мыши съедят твоих Несчастных. А двадцать - в самый раз.
- Но Красивые - это тоже самцы. Самцов - к самцам?
-А как же! Ты же Мышиного Царя вывести хочешь, а не Царицу? Вот и выведешь.
- Откуда ты все это знаешь?
- Догадываюсь. Увидишь, что будет, - улыбнулся Леонардо.
Женщина у окна тоже улыбнулась. Они улыбались одинаково, будто смотрели друг на друга в зеркало...




-Саша, обычно поэты брезгуют общаться с крысами, а ты так любишь этих мерзких тварей...
Леонардо поморщился и отпихнул ногой закоченевший трупик.
- Это не крысы, это мышки, Леонардо! Сколько раз тебе говорил! Мышки! Чудесные, милые мышки.
Саша аккуратно уложил дохлую мышку в пакет и положил на весы.
- И сколько она весит?
- Это мужчина. Много. Очень толстый, жирный мыш. Это из тех, которых я называю - Красивые.
- Твой эксперимент даст обычный результат. Крысиный рай станет крысиным адом. Неужели ты в этом сомневаешься? - засмеялся Леонардо.
- Я сомневался. Но теперь вижу, что ты прав. Они перестали размножаться. Мыши мужского пола отделились от мышей женского пола, создали свое сообщество. Часть их много есть, разжирели и вот - дохнут. Популяция сначала возросла вдвое, а теперь катастрофически сокращается.
- Мышки-женщины едят своих детей. Не так ли?
- Откуда ты знаешь? Можно сказать, что так. Они их загрызают. Ненавидят.
- Они голодные.
- Что ты?! Я трачу на их корм все свои доходы! Они тоже жирные, ленивые. Посмотри, посмотри, видишь? Вот, впилась зубами в шею мышонку и грызет. Гадина!
Саша принялся отнимать пищащего мышонка от матери.
- Она голодная. У нее мужика нет. Брось, пойдем в кабак, - предложил Леонардо. - Твои крысы наводят на меня тоску. Глубинную, рвотную тоску. Зачем был нужен этот эксперимент?
Саша, как ни в чем не бывало, отсадил полумертвого мышонка в отдельную клетку:
- Я внимательно наблюдаю именно за Красивыми мышами. Это очень интересно! Особи мужского пола следят за собой, веселятся, чистят шерстку, кушают мало, прыгают, бегают. Они очень радуются жизни. Это неплохой результат. Интересно, что будет дальше?
- Они умрут и не оставят потомства. Кстати, как их секс?
- Плохо. Они гомосексуалисты. А так очень милые, красивые мыши.
- Хорошо в твоем эксперименте только одно - ты сможешь понять замысел Бога о человечестве. И, возможно, поймешь, что создав для этих тварей мир изобилия, лаская, любя, кормя их до отвала и заботясь о них, как отец, ты поступил с ними, как дьявол. Ты уничтожишь их.
- Нет! Я спасу их! Я отсаживаю маленьких, замученных матерями мышат в отдельную клетку! Это потомство мучеников! Они будут совсем другими мышами!
- Это потомство несчастных. Они навсегда останутся несчастными. Если ты не хочешь идти в кабак, я пойду один. А потом - к девушкам...

- Мы с тобой, поэт, в отношении искусства можем называться внуками Бога, - сказал Леонардо, разводя краску в деревянной миске. – Но мое искусство выше твоего.
- Выше поэзии ничего не бывает, - сказал Саша. – Действие поэзии распространяется на философию морали. А твоя живопись – слепок философии природы.
Леонардо отошел в угол темной комнаты и сорвал покрывало с картины. Страшное, звериное лицо рванулось Саше навстречу, влача за собой груды телесного мяса. Он отшатнулся, закрыл лицо рукой:
- Смотри! Смотри же, как я описал деятельность твоего сознания – в движении. Сравнись со мной, изобразив в слове - озверение человека! Ты не сможешь. Мне нет равных в изображении свирепости или вещи гнусной, грубой, чудовищной, грязной, пошлой. Я мастер на адские выдумки и на любой лад превращу любые формы так, как мне это угодно, но – я доставлю людям большее удовлетворение, чем ты! Встань рядом с этим демоном и прочитай свои стихи!
Саша неохотно подошел к картине, долго с болью в глазах изучал ее, потом тихо сказал.
- Великолепно... Потрясающе... Гениально... Жалко, что у меня есть глаза. Но хорошо, что у тебя нет языка. Поэзия – слепая живопись. Живопись – немая поэзия. Ты написал ад.
- И кто же – более увечный урод в этом аду? Слепой или немой? – усмехнулся Леонардо.
- Оба – уроды, когда не внушают любовь.
Леонардо стал быстро накрывать холст белым покрывалом:
- О какой любви говоришь ты? Я писал эту картину на заказ, за высокую плату. Один маньяк заказал. Тебе столько никогда не заплатят.
- Не заплатят, - кивнул Саша. - Я не умею писать на заказ.
- Вот поэтому ты не останешься в истории. А я останусь.
- Твои картины недолговечны. Они тленны. И этот демон растает во времени.
- Я буду писать глазурью по меди. Я еще молод, у меня все впереди, я найду способ.
- Ты станешь вечным только в том случае, если будешь писать Любовь, - сказал Саша.
- В одном случае я буду за плату писать то, что пожелают видеть люди. В другом случае я буду писать то, что пожелаю увидеть я сам. Если я пожелаю увидеть Любовь, я буду ее писать. Если я пожелаю увидеть прекрасные вещи, внушающие мне и другим любовь, то в моей власти породить эти вещи на холсте. Но если я пожелаю увидеть уродливые вещи, которые будут меня устрашать, или шутовские, смешные, жалкие вещи, то и над ними я стану властелином. А если мне захочется породить вид пустыни, жару или мороз, горные вершины или пустые поля – то и над ними я буду Бог! Все, что существует во вселенной как сущность, как явление или как воображаемое, имеет свое начало в моей душе, а затем только в моих руках. Все - в моих руках! И руки мои настолько превосходны, что в одно и то же время создают такую же пропорциональную гармонию в одном-единственном взгляде, какую образуют любые предметы этого мира. Выбор за мной. Что захочу – то и создам. А люди будут смотреть и наслаждаться.
- В поэзии так же. Я тоже волен изображать чудовищ. Отличие только в том, что люди будут об этом думать. А мысль имеет великую силу. Поэтому иногда я вынужден изображать красоту, которой нет.
- Что говоришь ты мне о поэзии?! Какой в ней толк?! Ты придумываешь прекрасное, которого не существует, чтобы успокоить и обнадежить людей? Зачем? Пусть они знают о себе правду! И я буду просто тешить их глаз. Глаз, называемый окном души. Глаз - главный путь, которым общее чувство может в наибольшем богатстве и великолепии рассмотреть бесконечные творения природы. Я даю им толчок, а дальше они идут сами. Но ты скажи мне, что дает глазу созерцание букв? Какую красоту? Никакой!
- Красота бывает разной... Лишь немногие народы, например, китайцы, увидели красоту и в буквах…А стихи лучше слушать ушами…
- Саша, ухо является вторым после глаза, и оно лишь облагораживается рассказами о тех вещах, которые видел глаз. Если вы, поэты, не видели глазами вещей, то плохо сможете сообщить о них в письменах. Писать можно только о том, что видел сам и пережил сам! И если ты, поэт, изобразишь историю стихом, то я художник, посредством кисти изображу ее так, что она будет легче удовлетворять разум людей и будет менее скучна для понимания.
- Какую задачу ты ставишь перед собой, понимая, что дар твое неповторим?
- Служение человечеству. Пока человечество рождает таких гениев, как я, его существование целесообразно. Цивилизация сохраняется, пока она дает плоды. А какую задачу ставишь перед собой ты, Саша?
- Сделать все, чтобы не служить человечеству. Ты пишешь для миллиардов людей, я пишу только для Одного.
- Ты говоришь так потому, что ты просто не нужен миллиардам моих будущих поклонников, - засмеялся Леонардо.
- Конечно, я им не нужен, - кивнул Саша, - Но я сделаю все, чтобы ты стал им нужен.
- Я и мои демоны? Ты шутишь? Им это нельзя! - растерялся Леонардо, указывая рукой на закрытую белым покрывалом картину.
- Ты скоро будешь писать совершенно другие картины. А эту отнеси поскорее и отдай заказчику, - сказал Саша."



- Сын мой, я  принес тебе заказ от Ричи, моего знакомого поселенца. Нарисуй ему на этом щите сердце, пронзенное стрелой, - сказал Пьеро, освобождая от мешковины огромный срез фигового дерева. – Он повесит этот щит у себя на воротах как фамильный герб.
Леонардо вскочил с дивана, рванулся к столу  и стал нервно перебирать пузырьки и банки с красками. Он быстро открыл  сразу несколько банок и, молча почесав затылок, решительно начал смешивать краски в деревянной миске.
- Что ты делаешь? – спросил Пьеро.
- У меня нет лака. Красок мне достаточно. Мне нужно купить лак. Сейчас я приготовлю известь и медь…
-Зачем?
- Чтобы покрыть картину толстым слоем. Иначе она быстро погаснет от дождей, солнца и ветров.
-Э-э-э! – разочарованно протянул Пьеро, - Ничего из тебя не выйдет, сын. Пустое дело ты затеял. Ты – не художник. Ты – будущий неудачник.
- Почему, отец? – оторопел Леонардо.
- Ничего никогда не создаст тот, кто думает о конце, еще не приступив к началу. Ты даже не спросил, сколько он заплатит.
- Это неважно. Даже если он не заплатит, я нарисую, потому что ты попросил. Ты должен верить в меня, отец. И тогда удача не покинет меня.
- Как я могу тебе верить, если, не создав картину, ты уже говоришь о ее смерти? Ты еще не приступил к работе, а уже видишь, как твое творение убило время!
Пьеро махнул рукой и направился к двери.
- Отец! – воскликнул Леонардо. – Если ты сейчас уйдешь, я погибну, как проклятый неудачник. Поверь мне, я напишу на этом деревянном щите картину, которая потрясет весь мир! – воскликнул Леонардо и слезы покатились из его глаз.
- Ты сумасшедший? Я прошу тебя нарисовать просто сердце, пронзенное стрелой. Этот поселенец – мой компаньон. Я хочу оказать ему услугу. Зачем потрясать весь мир, сын? Пусть мир живет спокойно. Почему ты плачешь? Мужчины не плачут!
- Ты должен верить в меня! – воскликнул Леонардо, - Никогда больше не говори мне, что я пустой неудачник! Я запрещаю тебе это!
Слезы градом катились из его глаз.
-Мужчины не плачут, даже если им больно. Тем более, если боли нет. Ты сумасшедший, это все знают. Я просто хочу, чтобы они не смеялись над тобой. Нарисуй ему сердце. Он влюблен, - жестко сказал Пьеро и вышел, грубо хлопнув дверью.


-Не подходи, - жестко велел Леонардо, лихорадочно бросая мазки на холст.
- Что ты пишешь? – спросил Саша.
- Сердце, пронзенное стрелой. И мне нужно, чтобы стрела застряла в сердце навсегда.
- Какая пошлость! – пожал плечами Саша. – И это говорит будущий великий художник! Я хочу взглянуть.
- Нельзя,Саша. Это будет сокрыто перед миром. Разве ты не видел, как могущественнейшие цари Востока выступают в покрывалах и закрытые, думая, что слава их уменьшится от оглашения и обнародования? Разве ты не видел, что картины, изображающие божества, постоянно держатся закрытыми покровами величайшей ценности? И когда они открываются, то сначала устраивают большие церковные торжества с различными песнопениями и всякой музыкой, и при открытии великое множество народа тотчас же бросается на землю, поклоняясь и молясь тем, кого такая картина изображает, о приобретении утраченного здоровья и о вечном спасении, будто это божество присутствует не на картине, а самолично. Этого не случается ни с одной другой наукой или другим человеческим творением. Это заслуга живописца!
- Не думаешь ли ты, что мир упадет на колени увидев, наконец, твое сердце, пронзенное стрелой? – засмеялся Саша.
- Зачем ему падать? Пусть стоит. Мир не упадет на колени и перед твоими стихами, - засмеялся Леонардо. – Не отвлекай меня, осталось сделать несколько штрихов.
- Ты плохо знаешь силу слова. И ты не знаешь силу Имени Бога! - возразил Саша.
- Я очень хорошо знаю силу слова. Поэтому я рисую сердце, пронзенное стрелой. Это - для моего отца.

Раздался грубый стук в дверь. Пьеро был в бешенстве:
- Открой мне, безумец! Открой или я выломаю дверь!
Леонардо улыбнулся:
- Потерпите, отец! Мне нужно еще 3-5 минут, и картина будет готова.
- Открой дверь, паршивец! Я накажу тебя, непослушный сын! Я прогоню тебя! Мерзкий запах распространился по всему дому! Мы задыхаемся! Мы не можем находиться здесь! Все покинули дом и живут во дворе! Выброси этот щит! Плевал я на этого поселенца Ричи!
- Нет, отец, я не открою, пока не закончу работу над сердцем и стрелой, - холодно сказал Леонардо.
- И действительно, - поморщился Саша, - Почему у тебя здесь так мерзко пахнет?
- Жабы сдохли. Змея вчера разложилась. Пауков я сам раздавил. Тарантулу разрезал скальпелем, - быстро пояснил Леонардо, не отрываясь от работы.
-Открой дверь! Иначе я выброшу все твои краски и выгоню тебя из дома! Невозможная вонь распространяется от твоей комнаты!
- Это запах сердца, отец! – крикнул весело Леонардо.
- Дурак!
Леонардо сжал зубы и стал лихорадочно бросать последние мазки на картину.
- Саша, собери жаб в мешок и отдай отцу, - сказал он, - Пусть вынесет из дома. Воздух станет почище.
Саша подошел к большому ящику в углу комнаты, где по мертвым жабам, змеям, паукам, сухим, переломанным бабочкам и разложившимся тарантулам и крысам, ползали чуть живые, вялые ящерицы.
- Зачем ты их собрал сюда?! - воскликнул Саша.
- Это натурщицы. Я рисую сердце человека. Все говорят, что живопись распространяется на поверхности. Нет, она, как и слово, проникает внутрь тел, обнажая их свойства. Глаз ошибается меньше, чем разум. Глазу не нужно знать языки.
Саша поднял ящик с разложившимися трупами и понес к двери.
Леонардо поставил мольберт с мокрой картиной ближе к окну и повернул его так, чтобы свет падал слева, отражая влажные мазки, как живую росу на пестром месиве холста.
- Что это… - охнул Саша и отшатнулся. – Что ты натворил?! Ты выпустил его!
Саша схватился за сердце и упал на стул.
- Очень хорошо. Это очень хорошо, что тебе плохо, - кивнул Леонардо. – Больше не смотри туда. Я выпустил то, что было мне не нужно, а им нужно.
Он открыл дверь и выставил за порог ящик с гнилью.
- Отец, они нужны были мне для исследования,.. – попытался объяснить Леонардо, но Пьеро уже вломился в дверь и в бешенстве сшибая на ходу мебель, помчался к окну, где стоял мольберт. Он вперил взор на картину, замер на мгновение и вдруг, сделав несколько резких шагов назад, ударился спиной о стену, будто кто-то толкнул его в грудь. Он побледнел и зажмурил глаза.
- Кого ты нарисовал, сын мой?
С картины на мир смотрело ужасное чудовище, похожее одновременно и на тарантулу, и на жабу, и на кузнечика и на бабочку. От картины мерзко пахло и казалось, вся комната наполнилась смрадным дымом от огня, вырвавшегося из искаженной ненавистью пасти чудовища.
- Ричи такое сердце не нужно, - проронил растерянно Пьеро. – Это слишком дорогая картина... Я ее продам какому-нибудь сумасшедшему... А Ричи не поймет... Какому-нибудь маньяку… Чтобы в доме ее не было… Как ты мог создать такое?... Как ты мог, сын? Я просил сердце, пронзенное стрелой… Зачем?... – растерянно бормотал Пьеро, пугливо поглядывая на картину и боком продвигаясь к выходу.
- Именно такой реакции я и ожидал от тебя, отец. Я нарисовал проклятого неудачника…

(здесь использован текст из дневников Леонардо да Винчи)
" - Художник поймет художника. Вор художника не поймет. Вор поймет только вора. Подобное принимается подобным, Саша. Но сейчас я с большим трудом принимаю и терплю того, кого я впустил в свою жизнь. Ведь я никогда не воровал. И он не подобен мне. Я не умею брать чужое и не вижу в этом смысла.
"23 апреля 1490 года я начал писать эту книгу в снова взялся за коня. Джакомо поселился у меня в день Магдалины в 1490 году в возрасте десяти лет.
На второй день я велел скроить для него две рубашки, пару штанов и куртку, а когда я отложил в сторону деньги, чтобы заплатить за эти вещи, он эти деньги украл у меня из кошелька, и так и не удалось заставить его признаться, хотя я имел в том твердую уверенность. 4 лиры.
На следующий день я пошел ужинать с Джакомо Андреа, и этот Джакомо поужинал за двух и набедокурил за четырех, ибо он разбил три графина, разлил вино и после этого явился к ужину вместе со мной.
Равно, 7 сентября он украл у Марко, жившего со мной, штифт ценою в 22 сольдо, который был из серебра, и он его вытащил у него из шкафчика, а после того, как Марк вдоволь наискался, он нашел его спрятанным в сундуке этого Андрея. 1 лира 2 сольдо.
Равно, 26 января следующего года, когда я находился в доме мессера Галеаццо да Сансеверино, распоряжаясь празднеством его турнира, и когда какие-то конюхи примеряли одежды, которые понадобились в этом празднике, Джакомо подобрался к кошельку одного из них, лежавшему на кровати со всякой другой одеждой, и вытащил те деньги, которые в нем нашел. 2 лиры 4 сольдо.
Равно, когда мне в этом же доме магистр Агостино ди Павия подарил турецкую кожу на пару башмаков, этот Джакомо через месяц у меня ее украл и продал сапожнику за 20 сольдо, из каковых денег, как он сам мне в том признался, купил анису и конфет. 2 лиры.
Равно, также 2 апреля, когда Джан Антонио оставил серебряный штифт на одном из своих рисунков, этот Джакомо у него украл его, а стоил он 24 сольдо. 1 лира 4 сольдо.
В первый год я купил ему: плащ — 2 лиры, б рубашек — 4 лиры, 3 куртки — 6 лир, 4 пары штанов — 7 лир 8 сольдо, одежда на подкладке — 5 лир, 24 пары сапог — б лир 5 сольдо, одна шапка — 1 лира, поясов, шнурков на 1 лиру."
Заметь, Саша, он сносил 24 пары сапог за год! Но теперь я не могу его ни прогнать, ни бросить...
Как же я счастлив сейчас писать коня! Как утешает меня моя работа, Саша!
- Я хорошо понимаю тебя, Леонардо. Те, кого мы приручили, вынуждают нас писать во всю силу и даже сверх сил. А у него есть золотой ключик?
- У Джакомо? Нет, конечно. Я всегда проверяю карманы этого воришки.
- Через пять веков, в России, ему дадут "Золотой ключик", - печально засмеялся Саша, - Вора поймет только вор. И зашифровывать дневники бесполезно.
- Тогда я просто спрячу золотой ключик в Бурую Тину пруда, - улыбнулся Леонардо.
- И его получит Буратино."


- Я не могу написать твое лицо на картине. Ты измучил меня, Иуда. Я принимался сотни раз, но ты уходишь с полотна…
- Ты мало знаешь обо мне, Леонардо.
-- Это неправда! Я изучил все сохранившиеся записи о тебе! Известно, что ты родился в селении Искарии и имя твоего отца – Ровель. Что перед твоим зачатием матери твоей приснился страшный сон, что она родит мальчика и он станет разрушителем рода иудейского.  Родители твои поверили сну и, когда ты родился, они не находили себе места – сон преследовал их. Они не хотели растить будущего разрушителя рода иудейского. Тогда они сделали ящик, просмолили его, положили туда тебя и бросили в озеро Геннисаретское…
- Это правда. Мне рассказывали пастухи, что нашли меня в просмоленном ящике, который прибило к берегу острова. Они напоили меня овечьим молоком и отдали кормилице. Она и дала мне имя Иуда. А когда я подрос, пастухи отвезли меня на лодке назад в Искарию, долго искали там, кому бы отдать в приемыши, и по трагическому совпадению меня взял в дом мой отец Ровель. Я был красив, они усыновили меня. Я был их рабом. Они боролись с зовом крови, не понимали, не могли объяснить его и это раздражало и мучило их. Поэтому они обижали меня. Я любил их… Я очень любил их…
- Люди говорят, ты убил камнем своего брата…
- Это правда. Но я не знал, что он мой брат. Я знал только, что это их сын. Я ударил его, потому что они его любили. Меня не любили, а его любили. Лия всегда держала его на руках, а мне не позволяла стоять рядом. Я ревновал ее. Я ударил ребенка и когда я увидел, что он мертв, я испугался и уплыл на остров к моим пастухам. Потом убежал в Иерусалим, потому что был виноват во всем. Что бы ни случилось, во всем всегда винили меня. Словно проклятье висело надо мной, и люди чувствовали его, они гнали меня отовсюду, оговаривая, виня и проклиная. Царь Ирод взял меня в свой дворец за красоту. Он любил мальчиков. На тот момент мне уже было все равно, кому и как служить, лишь бы не быть одному.
- Люди говорят, что твои родители тоже переселились в Иерусалим. Они купили дом рядом с дворцом Царя Ирода. Произошло случайное совпадение. Потом ты убил своего отца и женился на матери. У вас родился сын. Неужели это правда?
- Правда. Я любил ее. Но я не знал, что они мои кровные родители. Случайных совпадений не бывает. Сон исполнялся медленно, но неотвратимо. Я убил Ровеля и стал мужем Лии. Я был счастлив с ней. Но счастье было недолгим. Однажды она рассказала мне о своем сне, о мальчике, которого они с мужем положили в просмоленный ящик и отпустили в озеро. Она плакала. Она спросила меня: «Спасла ли я от него мой род иудейский? Может быть, лучше было нам убить его, а не отпускать в море?  Я боюсь, что он остался жив.» И тогда я понял все. Пастухи показывали мне тот ящик, в котором они меня нашли. Я сравнил даты и понял, что живу с женщиной, которая меня родила. Что это я – тот, кто разрушит род иудейский.  Я понял, что убил своего отца. В одну ночь я поседел. Утром я ничего не сказал ей и ушел. Я будто сошел с ума. Я хотел броситься со скалы. Я не находил себе места. Я говорил с Богом, но Бог не отвечал мне. Я не знал, как дальше жить и зачем жить дальше.
- Люди говорят…
- Я встретил Христа. Он шел навстречу и улыбался мне. Он сказал: «Я все знаю». Я бросился к нему, как к последней надежде, я говорил и плакал. Он молчал и слушал. Он не перебивал и ждал, когда я все расскажу.  Потом Он сказал: «Пойдем со Мной. Больше тебе некуда идти. Душа твоя искалечена, лечить ее нужно будет долго, не одну тысячу лет. Но то, что предначертано, то исполнится». Я засмеялся зло и нагло, услышав про тысячи лет, а Он опечалился и сказал: «У тебя злой смех.» Я стал Его учеником. Я был жаден до денег - по нищете. Я всегда жил, как волк, добывал хлеб, чтобы выжить. Я скучал по Лие…
- Христос доверил тебе казну.
- Он доверил мне все. Он сказал, что так я должен врачевать свою душу, постоянно борясь со страстями. Но я все равно воровал.  Я боялся, что Лия с сыном умрут с голоду и тайно высылал им деньги. Это были не мои деньги, я брал их из казны. Христос ничего не говорил мне, хотя все знал. Он жалел меня, как жалеют больного. Он сделал мой путь еще труднее. Он поставил меня в распорядители над всеми апостолами, чтобы я распоряжался всем, и приказал апостолам все потребное для плоти, в чем они нуждались, спрашивать у меня. Апостолы исполняли повеление Учителя с готовностью, не роптали по поводу того, что я творил и никогда не жаловались на меня Христу, хотя и видели многие мои ослушания или бесчиния. Мы были братьями. Они и относились ко мне, как к брату.
  Я был скупым. Я берег все мирское, не давал им тратить попусту и призывал беречь деньги, еду, миро. Мою душу невозможно было исправить. Но самое главное то, что я не хотел ее исправлять. Я поверил сну Лии и поверил словам Христа, я был обречен исполнить свою роль в истории рода иудейского. Я принял волю всевышнего бесспорно и только ждал – когда…
  В тот день, когда Христос омывал ноги апостолам и когда мы все сотрапезовали, Он сказал, что из двенадцати есть один, который предаст Меня в руки человеков-грешников. И говорили апостолы между собою: кто есть тот, который предаст Его? Христос же, увидав это волнение среди апостолов, сказал, что протягивающий руку свою передо Мною и есть тот, кто предаст Меня. Я понял, что Он говорит обо мне. Я почувствовал, что настал час. Я понял, что я должен протянуть руку. Я ждал этого момента. Предать легко. Трудно – не предавать. Но у меня было наоборот. Я совершил свое предательство, как скучную работу, которую нужно было совершить послушному рабу, чтобы исполнить волю, предсказанную через сон и слова Христа. Взять в плен Иисуса не составляло большого труда. Его и так все знали. Власти могли в любой момент схватить и отправить в темницу любого человека. Лицо Христа было известно всей Иудее.  За восемь дней до казни Христос говорил со мной. Я все записал и поведал об этом разговоре одному из апостолов. Перед казнью Иисуса я передал свои записи апостолам. Я отдал им свитки с просьбой переписать их множество раз.
- Ты записал тот разговор?
- Я записывал все. Не все апостолы знали грамоту. Они были простые люди. Я был очень скрупулёзным и внимательным. Я тщательно записывал не только расходы и приходы нашей казны. Я вел летопись, каждый вечер я садился и при свете огня записывал все, что с нами происходило за день. Я фиксировал каждый шаг Христа, каждое Его слово. Я был лучшим их лучших и  стал худшим из худших, чтобы лучших могла родить, взрастить и собрать Земля. Я принял на себя всю грязь человечества.
- Но люди могли не убивать Христа! Они могли оставить Его в живых! Это их вина!
Глаза Иуды обрели внезапно серый металлический блеск.
- Истинно говорю тебе: убийству предшествует предательство. Не было бы предательства – не было бы и казни.
- Но люди кричали: «Распни Его! Распни! Кровь Его на нас и на наших детях!»
- Истинно говорю тебе: не было бы предательства, они бы так не кричали. Они бы помиловали Его, а не Варавву. Они бы не распяли Его. Верность дарует жизнь. Предательство влечет смерть. Я это хорошо знал. Истинно говорю тебе: оружие зла – месть. Моя жизнь была бесцельной с той минуты, как я услышал от Лии о ее сне и узнал, что она моя мать.  Моя мать, которая родила меня, пыталась меня убить и желала единственного – моей смерти. Моя мать, которую я любил больше жизни,  стала моей любимой женой и родила мне единственного сына, боялась одного – того, что я жив и представляю опасность для ее рода.  Она хотела моей смерти – я умер.  Две тысячи лет имя мое проклинают миллиарды душ. Две тысячи лет моя мерзкая, черная тень стоит за спиной Христа. Две тысячи лет Христос сияет на черном фоне моей поганой тени. Если люди думают, что я был прост, наивен, жаден, зол, хитер, то они сами таковы. Подобное познается подобным. Понять меня может только тот, кто не спорит с Богом.
- Я не могу нарисовать твое лицо на картине…
- Ты не знаешь самого главного. Когда я стоял поодаль от Креста и наблюдал за казнью, я знал, что Христос не умрет.  Я стоял, смотрел и ждал, когда Он посрамит убийц. Я гадал, как это будет: раздастся гром, молнии будут бить в толпу, с неба слетят ангелы… Я придумывал разные выходы. Истинно говорю тебе: я знал, что Он останется жив! Но Он умер… Когда Он испустил последнее дыхание, и они стали собирать в Чашу Его кровь, разум мой помутился, и я потерял веру в Бога. Я воскликнул: «Ты обманул меня! Ты – не Бог! Бог не мог умереть на их позорном кресте!»  Я хотел сжечь все свои дневники, побежал их искать, забыв, что передал их апостолам. Я метался по городу, как умалишенный. Я ненавидел всех! Я думал, что они победили! Эти грязные, развратные, тупые, кровожадные люди победили Бога! Я обезумел, потому что такого не могло случиться! Бог не мог умереть! Но случилось! Я так думал в тот момент. Потом взял веревку и пошел к дереву. Веревка оказалась гнилой. Она оборвалась. Я упал на острые камни и распорол живот. Я умирал долго, глядя, как дышит мое гнилое страстное нутро. Я все успел сказать Христу…
- Но почему, почему я не могу нарисовать твое лицо на картине, Иуда?! – закричал Леонардо.
- Две причины: ты причастен к Божьему Промыслу и ты никогда никого не предавал.

ххх
...Король был зол.
- Вы должны закончить картину, Леонардо! Сколько можно ждать? Мы недовольны вами.
- Ваше Величество, дайте мне еще два месяца, - повинно склонил голову Леонардо.
- Вот уже три года вы не можете написать Иуду! Неужели это трудно для гениального мастера? Возьмите в натурщики любого из моих министров! – предложил Король и министры нервно засмеялись. – Впрочем, Мы передумали. Мы не хотим, чтобы кто-то из них вошел в историю. Прошу вас, Леонардо, поторопитесь. Пойдите в трактиры, в приюты, в ночлежки, поищите там подходящее лицо! В мире столько уродливых лиц! Идите.
Леонардо поклонился и вышел из зала.
- Я напишу тебя, Иуда! Я сделаю так, как сделал в самом начале: я соберу змей, ящериц, жаб, черепах, тарантул, пауков и напишу твое лицо! – шептал сам себе разгневанный Леонардо. – Я потрясу весь мир, как когда-то потряс своего отца, изобразив на щите чудовище!
Он нагнулся к луже, чтобы поймать лягушку и вдруг услышал смех. Оборванный, грязный нищий показывал на него пальцем и хохотал, держась рукой за тощий, впалый живот. Леонардо пристально всмотрелся в лицо бродяги, окинул взглядом его волосы, одежду, зажмуренные глаза, костлявые, сухие руки и мгновенно принял решение:
- Пойдем со мной, человек, - сказал он и отбросил в сторону вырывавшуюся из руки лягушку. – Я художник, хочу нарисовать тебя. Я заплачу тебе.
- Я пьян, я очень пьян. Но скажи мне, зачем ты ловишь лягушек?- хохотал нищий, - О, я так пьян, что не смогу дойти до твоей мастерской.
- Я помогу тебе.
Леонардо, не отводя взгляда от лица бродяги, схватил его под мышку и, как величайшую бесценную добычу, поволок домой. Нищий еле волочил ноги, он то хохотал, то распевал песни.
Дома, усадив гостя в кресло у камина, Леонардо принялся лихорадочно, быстро делать один за другим эскизы. Нищий от тепла огня быстро заснул. Он ворочался, бормотал что-то несвязное, иногда просыпался,тер глаза, зевал, снова засыпал, склонив голову на грудь – Леонардо фиксировал каждый поворот его головы. Он был счастлив! Он нашел то, что искал более трех лет! Это была невероятная удача!
- Господи! Благодарю тебя! Господи, спасибо тебе за него! – с восторгом шептал Леонардо, хватал очередной лист и нервно, судорожно кромсал белую бумагу глубокими и сильными черными линиями.
Внезапно нищий протрезвел, открыл глаза, внимательно огляделся по сторонам и выпрямился в кресле:
- Где это я? – спросил он и неуверенно улыбнулся.
- Вот так, так… Подожди… Улыбайся, улыбайся еще! – велел Леонардо, схватив чистый лист. – Еще, пожалуйста… Так… Замри!
- Где я? – робко спросил нищий.
- И вот так! Да, вот так смотри на меня! Робко, вот так, как ты смотришь. Не шевелись, застынь! Застынь, я сказал тебе! – закричал Леонардо.
Нищий испуганно округлил глаза и приоткрыл рот.
- Боже! Это то, что надо. Так еще лучше. Не закрывай рот! – скомандовал Леонардо, хватая следующий лист. – Молчи, смотри на меня вот так, как ты смотришь. Потерпи, потерпи…
Нищий озадаченно нахмурил лоб.
-О-о-о! Я не успеваю… Это потрясающе… Остановись, время! Друг мой, прошу тебя, зафиксируй мышцы лица. Как ты нахмурил лоб! Твой лоб безупречен!
-Ты сумасшедший? – тихо спросил нищий, послушно не расправляя лоб.
- Да, да, да! Сто раз да! Я сумасшедший! Только не двигайся… Молчи…
Нищий смиренно и кротко замигал глазами. Он сидел в кресле неподвижно и послушно исполнял все дальнейшие приказы Мастера.
- Повыше лицо. Посмотри на свое плечо. Правое! Так. Замри… Я заплачу тебе. Потерпи, пожалуйста.
- Я хочу пить…
- Попей воды. Вина я потом тебе дам, а сейчас нельзя.
Нищий налил трясущимися руками воду из графина и поднес стакан к губам.
- Стой! Ты испуган! Хочешь пить! Именно так! Не пить! Не пить! – заорал Леонардо.
- Ты точно сумасшедший, - засмеялся нищий. - Я пить хочу!
Он отвернулся и стал пить воду жадными, громкими глотками.
Леонардо обессиленно рухнул на пол, лег на спину и раскинул усталые руки, как сломанные крылья.
- Я это сделал, - сказал он равнодушно. – Я победил…
- Ничего ты не сделал, - сказал нищий. – И не сделаешь.
- Сделал, - зло усмехнулся Леонардо и поднялся с пола.
- Зачем ты рисовал меня? – спросил нищий.
- Честно? – Леонардо задумался. – Хорошо, я скажу тебе честно: твое лицо станет лицом Иуды на моей картине. Я увековечу тебя. Ты останешься в истории мира. И вот тебе плата.
Он подошел к столу и вытащил мешочек с деньгами.
- Здесь тридцать лир и тридцать сальдо.
- Почему не сребреников, Леонардо? – усмехнулся нищий.
- Если тебе не нравится число, оставь сдачу. Но скажи мне, откуда ты знаешь мое имя? Неужели я стал известен даже нищим и бродягам?
- Я был твои натурщиком, когда пел в церковном хоре. Ты рисовал с меня Христа на картине «Тайная вечеря». Ты закончил эту картину?
Леонардо оторопел.
- Тогда ты тоже обещал мне славу в веках… Я верю тебе и жду своей славы.
Леонардо подошел к нему и внимательно всмотрелся в его лицо.
- Да, это так... Но где ты был три года? Я искал тебя, но никто не знал, куда ты исчез. Я забыл, как тебя зовут...
- Мое имя не имеет значения.
- Что случилось с тобой? Что стало с твоим лицом?
- Мое лицо ушло в твои картины. А то, что от него осталось, принадлежит только мне.
- Скажи мне твое имя, прошу тебя!
- Миру будет достаточно твоего великого имени. Но когда станет так темно, что все имена погаснут, миру будет достаточно моего лица.
Нищий подошел к столу, сгреб в охапку эскизы и бросил в камин. Огонь схватил сухую бумагу клыками, мгновенно проглотил все и восстал мощным пламенем. Яркий свет озарил комнату.
Нищий равнодушно посмотрел на потрясенного, онемевшего от ужаса Леонардо и направился к двери. Оглянувшись, он сказал:
- На картине "Тайная вечеря" никогда не будет Иуды.
- Будет! - воскликнул Леонардо
- Нет.
- Почему?.. – проронил обреченно Леонардо.
- Потому что твое великое, знаменитое имя и миллионы твоих картин - это только одно безымянное лицо. Мое лицо.
Он открыл дверь и вышел…

- Почему ты не женишься? – спросила Айма,  кутая свое голое тело в мягкий шерстяной плед и усаживаясь поближе к камину.
- Айма, я плачу тебе не только за работу натурщицы, но и за молчание. Разве я мало тебе плачу?
- Ты хорошо платишь. Но почему ты не женишься, как все?
- Не хочу. Мне не интересно жить как все.  Семья будет мешать моему делу. Повернись спиной. Хорошо. Скинь плед и подними вверх правую руку.
-Все мужчины должны жениться! – воскликнула Айма. – Разве тебе хорошо одному?
- Очень хорошо. Теперь левую руку подними. И вот так стой.
- Нельзя быть счастливым за деньги!
- Сожми пальцы в кулак и отведи руку назад. Очень хорошо.  Не разговаривая, пожалуйста. Если ты будешь разговаривать, я заплачу вдвое меньше.
Айма замолчала и больше за весь сеанс не проронила ни слова.
Леонардо был доволен. Тело Аймы было крепким, жилистым, мышцы прекрасно проступали сквозь белую кожу и рисунки получались идеальными.
- Я могла бы позировать тебе всю жизнь, - сказала тихо Айма. – Мне так хорошо рядом с тобой…
- Айма, ты прекрасна. Ты – лучшая из все платных женщин.
- Ты грубый. Но я возьму тебя в плен, - прищурила глаза Айма.
- Меня трудно взять в плен. Тебе пора идти. Возьми деньги на столе и приходи завтра.
- Я хочу остаться.
- Я устал.
Леонардо выпил вина и лег. Айма легла рядом, быстрыми движениями расшнуровала ему рубашку и нырнула рукой вглубь. Леонардо схватил ртом воздух, начал ее отталкивать, но какие-то блестящие ледяные горошины покатились сквозь голову прямо в мозг и вспыхнули там ослепляющими искрами. Сознание медленно спало уходить из головы в низ тела, зажигая и волнуя на своем пути кожу и все органы. Молния ударила в окно, посыпались стекла, загремели мощные раскаты грома.
Ливень хлестал в окно щедрые горсти воды прямо на мокрые тела. Айма скинула легкое платье и как ловкая пантера одним прыжком достигнув сонного оленя, впилась в губы Леонардо и начала задыхаясь танцевать. Она танцевала медленно, плавно выводя бедрами круги на его животе, как спутник вокруг планеты, окруженный тьмой и вспышками звездных молний.
Удары грома разбудили дремавшие во тьме океаны. Бесстыдные валы волн подхватили планету и понесли на гребень стихии, превращая ее в огромный корабль. Корабль рассекал волны и властно шел против надвигающихся громадных цунами, разламывал на куски океан и медленно превращался в плавно танцующий дирижабль.
Дирижабль долго парил над бесконечной стихией, беззвучно взлетая ввысь и с внезапным грохотом срывался в немую гладь океана, падал, ударялся о дно, разбивался в дребезги и снова восставал из осколков, превращаясь в тяжелый корабль, плывущий в упругих черных волнах. И появлялась внезапно скала, и корабль вонзался в тяжелые камни скалы со всего маху , разбиваясь , разлетаясь в мелкие брызги и исчезая. Потом он возникал внутри океана, медленно всплывал, становясь огромным, великим, как вселенная. Потом корабль замирал, тяжелел как камень, начинал  крупно, мучительно дрожать, долго, трудно выращивая по бокам упругие весла. Сверху начинали медленно двигаться невидимые крылья. Корабль взлетал, стремясь достать их веслами, вытягивался в тонкую, как стальная игла, ракету, и взрывался, распадаясь на миллионы пустых искрящихся капель.
Взрыв стремительно уносил с собой  брызги, поднимая вверх темную, вязкую глубь дна и где-то на самой высшей вышине резко отпускал ее. Дно падало вниз и, рухнув всей тяжестью в бездну, оглашало тьму сладкими криками. И миллиарды камней высоких гор отталкивали от себя мучительно стонущее эхо.
Потом гладь снова медленно-медленно становилась пропастью, пропасть заволакивал туман и из глубины тумана неумолимо выплывал силуэт неминуемого мощного корабля. И все начиналось сначала. Гремел гром, поднимая волны, океан бушевал снова, волна за волной накрывая мягкую планету, и она задыхалась, стонала и  танцевала то в пропасти, то в морской пене, становясь то волной, то бездной, то камнем, то призрачный, белым, соленым от морской воды кораблем. Гром гремел бесконечно, а в густом, вязком, красном, как кровь, тумане холодно блестели две ледяные горошины - внимательные глаза Аймы…
Утро это было или ночь, Леонардо не знал. Отсветы гаснущего пламени камина тускло освещали  белое тело Аймы. Он подумал, что нужно закончить рисунок немедленно – подробно описать работу мышц левой руки. Она такова же, как и у правой. Ничем не отличается. Все дело в работе полушарий мозга. Левое и правое полушария работают по-разному. Так он подумал, проснувшись…
ххх
- Сегодня всю ночь ты писал стихи, - сказал Леонардо, наблюдая, как жадно Саша есть омлет.
- Да, это так. Откуда ты знаешь?
- Ты голоден, как волк. Мозг съел за ночь всю твою энергию.
- Съел, - кивнул Саша и принялся за мясо.
- Когда я пишу, мое тело просто сгорает до костей. И если я пишу всю ночь, то утром я тоже голоден, как волк. Мозг – загадочный орган. Самый прожорливый.
- Самый прожорливый орган – зубы, - засмеялся Саша. – Но я действительно, как выжатый лимон. Пуст и кисел.
- Есть один хороший способ восполнить энергию. Пойдем в публичный дом. У меня есть деньги, я тебя приглашаю.
Саша отложил обглоданную кость в сторону и сыто, довольно вздохнул:
- А что потом напишут про нас газеты?
- Исключительно только то, что мы не даем умереть с голоду несчастным женщинам.
Саша задумался.
- Ну так пойдем? Решай или я иду один.
- Было бы неплохо… - сказал Саша.
- Отлично. А сначала напьемся, - рубанул ладонью воздух Леонардо.
……
Саша повернул голову и увидел стоящих у двери трех женщин. Они улыбались так радостно,  открыто и искренне, что он не смог удержаться и тоже пьяно улыбнулся им в ответ.
- Почему их три? – спросил он тихо у Леонардо.
- На четыре не хватило денег, - вздохнул Леонардо.
Он начал снимать через голову белую шелковую рубашку, но забыл расстегнуть ворот и запутался в рукавах. Женщины засмеялись, подбежали и, весело щебеча стали помогать ему. Его безупречный живот притягивал их руки, словно железо магнит. И снова посыпались блестящие мелкие ледяные горошины, от которых звенел сладкий женский смех, сияли черные  бусинки глаз, холодный жемчуг зубов, сахарное тесто кожи и мягкие теплые молочные соски, нежно таявшие, как масло. И снова волны и белые льды ударялись в грудь кораблю и плавно распахивались, раскалывались пополам податливые океаны. В трещинах вскипала, с криком вырываясь наружу, черная глубинная вода. Океан  дышал тяжело и мощно и глубина кричала, освобождаясь от плена и разливаясь по телу и обжигая его льдом.
И снова взлетали одна за другой ракеты, катились с грохотом по палубе блестящие белые и черные шары каменных пушечных ядер и один за другим включался невидимый механизм, который приводил в движение оружие. Пушки целились в небо, напряженно гудели и стонали от желания и необходимости выстрелить. Ядра катались по палубе, высекая из железа миллионы огненных искр, железо раскалялось докрасна, брезентовые чехлы спускались с потолка и целовали раскаленный мир прохладными, влажными концами упругих крыльев. И сыпалась со стен краска и растекалась красными лужами по черной земле, стремясь накрыть собой весь белый лед.
И снова оглушительно стонала бездна, поднимая ввысь, взбивая в туман черное, вязкое дно, и снова вставали на дыбы все океан. Кораблю задыхался без воздуха, не мог всплыть, тонул, умирал, растворяясь в непроглядной воде, но плыл, плыл, плыл и - блаженно отрываясь от песка, взмывал вверг и, пробив границу между стихиями - взрывался, рассыпаясь на звезды, растворяясь в них и  хватал, хватал, хватал ртом со стоном и криком горячий воздух.
И снова сыпались горошины и начинало медленно дышать нежное, белое море. Легкая зыбь ласкала гладь воды, дрожали взволнованные звезды и невидимые весла плескались возле губ и все начиналось сначала в бесконечных бесчисленных волнах, где было все из ничего. И ничего, кроме этого не было.
Леонардо подошел к окну и глубоко вдохнул ночной воздух. У того немого старьевщика, голову которого он анатомировал, было повреждено правое полушарие мозга! О, это взаимосвязано! Нужно срочно вернуться домой!
Леонардо стал лихорадочно одеваться
- Куда ты, любовь моя? – пропела пышная женщина.
- Мне нужно срочно сделать записи.
- Ты оплатил до утра! – недовольно протянула она. – Нет, я не пущу тебя!
Она прильнула к нему. Леонардо молча, быстро взял в руки бедра женщины и властно притянул ее к себе. Женщина была мягкая, податливая, словно резиновая, упругая, будто внутри ее не было костей. Ни одной кости  руками он не обнаружил. Она безвольно застонала. Леонардо равнодушно овладел скользкой резиной, ожидая снова увидеть волны вокруг корабля, но корабля не было, и не было волн.
Он смотрел, ждал, спокойно слушал, как она стонет, наблюдал, как бушует под его руками ее влажное тело, как, закидывает она голову и оглядываясь на него со страхом, кричит и оттого лицо ее искажается и становится безобразным.  Он расчетливо ждал, когда придет волна, когда загудит таинственный дирижабль и выплывет из тумана призрачный корабль, когда вылетит их красного рта горячее эхо. Но не было ничего, кроме сладкой, душной, обжигающей  тело резины.
Вязкое дно впивалось ему в губы, засасывая  внутрь бесконечного пространства, где летела вдали огненная ракета, взвывая все сильнее и сильнее от жажды грядущего взрыва. Леонардо проваливался в тягучее нутро беспросветной ракушки и спокойно пил ее глубину. Разросся, налился до беспредельности мрачной водой и помчался сквозь нее за невидимой белой жемчужиной. И когда все наконец, буднично взрывалось, он встал из-под обломков пустотелых глыб,  морщась от запаха жженой резины и, выплюнув малюсенькую жемчужину изо рта, сказал:
- Не хватило вина…


"Люди будут обращаться с речью к людям, которые не будут слышать, у них будут открытые глаза, и они не будут видеть; с такими они будут говорить, и им не будет ответа; они будут просить милости у тех, кто, имея уши, не слышат; они будут светить тем, кто слепы.
Многие будут заняты тем, чтобы отнимать от той вещи, которая тем больше будет расти, чем больше от нее будут отнимать.
В теплые края издалека будет принесен снег, взятый с высоких горных вершин, и упадет во время праздников на площади в летнее время.
И на многих телах видно будет, как, стоит отнять у них голову, они явно будут расти, а стоит вернуть им отнятую голову, они тотчас же уменьшаются в размере.
Вещи разъединенные соединятся и получат в себе такую силу, что вернут людям потерянную память: то есть пергаменты, сделанные из разъединенных кусков кожи и хранящие память о вещах и делах людей.
Перья поднимут людей, как птиц, к небесам.
Люди будут разговаривать, касаться друг друга и обниматься, стоя одни в одной, другие в другой полусфере, и языки одних будут понятны другим.
Большая часть моря убежит к небу и не вернется в течение долгого времени.
Много будет таких, которые будут расти на собственных развалинах."
Леонардо да Винчи

..55. А в царстве Отца все являются ближними всех.
56. Есть другое царство, под царством Божьим, где каждый находит и узнает своего единственного самого ближнего по тому, что тот радуется, когда мы любим и других.
57. "Не пожелай жены с соблазном", — сказал однажды Учитель и объяснил, что означает соблазн. Но Лукавый не написал этого объяснения и вычеркнул его оттуда, где оно было записано.
58. Ибо знает Дьявол; чтобы он мог владеть Землей, прежде всего надо извратить представление рода человеческого о грехе.
59. Плакала, О как плакала я, братья, когда распяли Господа Живого.
60. Но Он доныне мне является и является одному из любимых своих учеников. Трое часто мы беседуем, он часто водит нас в тысячи областей на небе.
61. Много, много Земель и Солнц показал Он нам, многие народы видели мы, чудные и пречудные, но нигде не видели одежд, домов и колесниц. Нигде, нигде не слышали мы, чтобы кто-либо называл кого-то — "Мой".
62. Я, блудница, на Земле, которую хотели побить камнями, была единственной женщиной из этого мира, когда-либо впущенной в Царствие Божие.
63. Сам Господь, показывающий нам все эти неизречённые чудеса, часто смотрел на меня и с любовью говорил:
64. "Вот видишь ли этих ангелов, Магдалина? Много между ними тех, которым надо родиться на Земле, потому что они не хотят знать, что такое Любовь".
65. "И ни один из них не вернется в царство Отца Моего, пока не станет тут рабом или Блудницей".
66. "Ибо истинно, истинно говорю вам: Никто не спасёт души своей, пока не пожертвует её".
Евангелие от Марии Магдалины


"Шестой Ангел вострубил, и я услышал один голос от четырёх рогов золотого жертвенника, стоящего пред Богом, говоривший шестому Ангелу, имевшему трубу: освободи четырех Ангелов, связанных при великой реке Евфрате. И освобождены были четыре Ангела, приготовленные на час и день, и месяц и год, для того, чтобы умертвить третью часть людей."
(Откр. 9:13—15)
Вскоре реку Евфрат будут покрывать горы золота. Итак, кто будет присутствовать в это время — не следует брать что-либо оттуда.
«Сахих аль-Бухари»
«Час не придёт, пока берега реки Евфрата не высохнут и обнародуют горы золота, из-за которого люди будут воевать. Девяносто девять из ста умрёт [в боях], и все, кто из них, скажут: „Возможно, я, может быть, единственный, кто останется в живых“.
«Сахих аль-Бухари», «Сахих Муслим»
«Евфрат обнаруживает в себе сокровища. Тот, кто видит его, не должен брать что-либо из них».
Али аль-Муттаки аль-Хинди, «Аль-Бурхан фи'аламат Махди Ахир аз-Заман»
«Он [Евфрат] откроет гору золота.
«Сунан Абу Дауда»
"Шестой Ангел вылил чашу свою в великую реку Евфрат: и высохла в ней вода, чтобы готов был путь царям от восхода солнечного."
(Откр. 16:12)




хххх
"-Саша, обычно поэты брезгуют общаться с крысами, а ты так любишь этих мерзких тварей...
Леонардо поморщился и отпихнул ногой закоченевший трупик.
- Это не крысы, это мышки, Леонардо! Сколько раз тебе говорил! Мышки! Чудесные, милые мышки.
Саша аккуратно уложил дохлую мышку в пакет и положил на весы.
- И сколько она весит?
- Это мужчина. Много. Очень толстый, жирный мыш. Это из тех, которых я называю - Красивые.
- Твой эксперимент даст обычный результат. Крысиный рай станет крысиным адом. Неужели ты в этом сомневаешься? - засмеялся Леонардо.
- Я сомневался. Но теперь вижу, что ты прав. Они перестали размножаться. Мыши мужского пола отделились от мышей женского пола, создали свое сообщество. Часть их много есть, разжирели и вот - дохнут. Популяция сначала возросла вдвое, а теперь катастрофически сокращается.
- Мышки-женщины едят своих детей. Не так ли?
- Откуда ты знаешь? Можно сказать, что так. Они их загрызают. Ненавидят.
- Они голодные.
- Что ты?! Я трачу на их корм все свои доходы! Они тоже жирные, ленивые. Посмотри, посмотри, видишь? Вот, впилась зубами в шею мышонку и грызет. Гадина!
Саша принялся отнимать пищащего мышонка от матери.
- Она голодная. У нее мужика нет. Брось, пойдем в кабак, - предложил Леонардо. - Твои крысы наводят на меня тоску. Глубинную, рвотную тоску. Зачем был нужен этот эксперимент?
Саша, как ни в чем не бывало, отсадил полумертвого мышонка в отдельную клетку:
- Я внимательно наблюдаю именно за Красивыми мышами. Это очень интересно! Особи мужского пола следят за собой, веселятся, чистят шерстку, кушают мало, прыгают, бегают. Они очень радуются жизни. Это неплохой результат. Интересно, что будет дальше?
- Они умрут и не оставят потомства. Кстати, как их секс?
- Плохо. Они гомосексуалисты. А так очень милые, красивые мыши.
- Хорошо в твоем эксперименте только одно - ты сможешь понять замысел Бога о человечестве. И, возможно, поймешь, что создав для этих тварей мир изобилия, лаская, любя, кормя их до отвала и заботясь о них, как отец, ты поступил с ними, как дьявол. Ты уничтожишь их.
- Нет! Я спасу их! Я отсаживаю маленьких, замученных матерями мышат в отдельную клетку! Это потомство мучеников! Они будут совсем другими мышами!
- Это потомство несчастных. Они навсегда останутся несчастными. Если ты не хочешь идти в кабак, я пойду один. А потом - к девушкам..."
ххххх

"Саша подошел вплотную к мольберту и, наклонившись к уху Леонардо, прошептал:
- Кто она?
Леонардо недовольно повел плечом и бросил быстрый взгляд на женщину у окна.
- Вы похожи с ней, как брат и сестра. Одно лицо! Только у нее длинные волосы и шляпа...
Женщина повернула голову в его сторону и чуть улыбнулась.
- Вот так! Так улыбайтесь! Замрите! Прошу вас! - горячо воскликнул Леонардо и стал лихорадочно рисовать. Неожиданно он отшвырнул в сторону карандаш, сорвал с мольберта лист картона, быстро прикрепил новый, схватил две кисти в обе руки и стал бросать мазки.
- Отойди, Саша! Иди домой!
- Что ты? С ума сошел? - недовольно спросил Саша.
- Пошел вон! Если ты не понял!
Женщина перестала улыбаться.
- Пожалуйста, улыбайтесь, - попросил ее Леонардо.
Она снова робко улыбнулась.
- Да! Так!
- Дикарь... - сказал Саша и пошел к двери.
- Сядь! Подожди! - гаркнул Леонардо.
Саша послушно сел на стул.
- Зачем ты пришел? Мешать мне?
- Не могу находиться дома. Боюсь сойти с ума.
- Крысы?
Леонардо быстро рисовал двумя руками, приплясывая перед холстом, будто пол был раскаленный, а ноги его босыми.
- Мыши... - печально сказал Саша, - Те, которых ты назвал Несчастными. Которых я отсаживал. Спасенные - я их так называю.
- И что они?
- Они стали есть друг друга. Писк стоит такой, что невозможно находиться в помещении. К тому же - кровь... Страшное зрелище, - вздохнул Саша.
- Еще заплачь! - рассердился Леонардо. - Зачем ты затеял этот "крысиный рай"? Тебе нравится наблюдать за смертью? Ты озверел, что ли? Мучаешь мышей. Выпусти их!
- Я думал вывести Мышиного Царя... Я хотел научиться у природы, понять...
- А-а-а! Понять! Ну, тогда посади к ним в клетку несколько Красивых мышей. Сколько у тебя накопилось Несчастных спасенных мышей?
- Двести пятнадцать. Девятнадцать они съели. Вот считай, сколько осталось.
- Самок считал?
- Почему-то почти все - самцы... Почему-то самок они съели...
- Посади им двадцать Красивых мышей.
- Почему же - двадцать?
- Потому что, если ты посадишь пять, они их съедят. Если посадишь тридцать - Красивые мыши съедят твоих Несчастных. А двадцать - в самый раз.
- Но Красивые - это тоже самцы. Самцов - к самцам?
-А как же! Ты же Мышиного Царя вывести хочешь, а не Царицу? Вот и выведешь.
- Откуда ты все это знаешь?
- Догадываюсь. Увидишь, что будет, - улыбнулся Леонардо.
Женщина у окна тоже улыбнулась. Они улыбались одинаково, будто смотрели друг на друга в зеркало...

Ххх
"-Леонардо, пожалуйста, прошу тебя, нарисуй мне скелет мыши. Я ведь сварил для этого пять трупов! Такая вонь стоит, а ты рисуешь крысу! - возмущался Саша, разглядывая рисунок.
- Крысы мне интереснее...
- Чем крысы лучше мышей? Почему ты не хочешь нарисовать мышку?
- Строение тела крысы идентично строению тела человека. Мы абсолютно одинаковы.
- Но мне нужен скелет мыши!
- Зачем?
- Я пишу научный труд, я провожу эксперимент!
- Начинай писать свой труд с конца. А конец твоего эксперимента - крах крысиного рая. Ты не напишешь этот труд. Лучше пиши стихи. Ты совсем забросил поэзию.
Леонардо пошел разжигать огонь в камине. Он уселся в кресло поближе к огню и снова принялся делать карандашные наброски.
- Ты рисуешь мышку? - спросил Саша с надеждой.
- Я рисую член.
- Чей?
- Мой. В разрезе.
- Зачем?! Я же прошу мышку!
- Я провел сотни часов над мертвыми человеческими телами, изучая, анатомируя их, но я ни разу не решился разрезать член.
- Но причем тут - член?!
- Это таинственный орган. Рука не поднялась анатомировать. Рисую по памяти. И на основании описаний ученых...
- Недавно ты его называл "жезлом дьявола". Это когда мы шли от проституток. Почему не хочешь анатомировать жезл дьявола? Но скажи на милость, зачем тебе этот член?
Леонардо сердито отбросил в сторону рисунок:
- А зачем тебе скелет мыши? Затем и мне разрез члена!
- Леонардо, не сердись. Проводя эксперимент, я по мышам хочу познать мир, прогнозировать возможные пути развития человечества. Я хочу познать этот мир как можно глубже.
- А я хочу познать себя. Мне интересен - я. Понимаешь? Я!!! И особенно этот мой загадочный орган. Он когда тверд - толст, длинен, плотен и тяжел, и когда мягок — тонок, короток, рыхл и слаб. Это дает основание полагать, что в нем не прибавляется ни мяса, ни воздуха, а только артериальная кровь, которую видел я у мертвых, у которых член стоит, потому что многие так умирают, в особенности повешенные. Поэтому, судя по всему, член - это кровь.
- Жезл дьявола - кровь? - засомневался Саша.
- Да. И как она связана с разумом - мне не понятно. Но орган, ею владеющий, безусловно, связан с человеческим разумом. Также понимаю я, что член имеет свой отдельный собственный разум. Он существует сам по себе! И иногда он не зависит от воли человека. Значит, кровь имеет собственную волю! Понимаешь?
- Нет.
-Я тоже не могу понять. Иногда моя воля хотела бы его возбудить, но он оказывается упрямым и делает по-своему, двигаясь самовольно, без дозволения или моего помышления. Как спящий, так и бодрствующий делает, что хочет, и часто я сплю, а он бодрствует. Во многих же случаях я бодрствую, а он спит. В некоторых случаях я хочу его применить, а он не хочет. Во многих случаях он хочет, а я ему запрещаю. Поэтому кажется мне, что это живое существо имеет душу и отдельный от меня разум.
-Леонардо, художник все-таки должен изображать прекрасное. Как и поэт. Зачем ты рисуешь постыдные рисунки? Вот вчера я видел твои анатомические наброски - там и вовсе совокупление! А если я начну писать срамные, грязные стихи с использованием бранных слов?
- О, напрасно ты стыдишься вида этого органа! - воскликнул Леонардо. - И кажется, напрасно ты стыдишься называть его в стихах! Подумай, почему, не говоря уже о том, чтобы его показывать, мы наоборот, всегда его закрываем и прячем его? Его! Который должен бы быть украшаем и торжественно показываем всем, как правитель!
- То жезл дьявола, то правитель... - недоуменно пожал плечами Саша.
- Вот в этом противоречии и скрыта причина моего исследования. Член - ключ. Но я не понял еще пока, к какому замку...
В углу начали громко пищать в клетках мыши.
- Что у них случилось?Дерутся? - спросил Леонардо.
- Не хочу даже смотреть. Они продолжают пожирать друг друга.
-Ты их не кормишь?
- Кормлю! Они жрут без перерыва!
Леонардо задумчиво уставился в огонь. Он несколько минут слушал мышиный писк, прищурив глаза, потом резко поднялся с кресла и велел:
- Рассади их по трем отсекам. В одном - корми много. Во втором устрой абсолютный голод, в третьем - к голоду добавь воду.
-И что будет?
- Царя мышиного получишь, вот что будет. Я понял сейчас, что эксперимент имеет смысл..."

Глава 2 Цепь чести

- Мир - это сознание. Без сознания мира нет. Со-знание - это точка соприкосновения с истиной. В Солнечной системе эта точка - планета Земля. О других системах тебе знать не нужно. Хотя ты пришел из зоны Скорпиона и вернешься именно туда, - сказал Атлай.
- Бессознательное состояние человека - это потеря точки соприкосновения с истиной? - спросил Артур.
- Не потеря, а уничтожение. Кто хочет уничтожить себя - тот уничтожит себя. Многие заставили других умереть. Но еще никто и никогда никого не заставил жить. Не переживай за других, живи свои две жизни. Третьей жизни у тебя здесь не будет.
- У меня только одна жизнь, - сказал Артур.
Атлай усмехнулся:
- У человека две жизни. Вторая жизнь начинается с того момента, когда он ясно понял, что жизнь у него только одна. Вот, первую свою жизнь ты сегодня завершил. Началась вторая.
- Вторая жизнь в электронном концлагере? Зачем она мне?
- Не говори о том, чего нет и быть не может. Правителем Солнечной системы Бог поставил Христа. И тот, кто хочет занять место Христа, надеялся объединить человечество в единый всеобщий послушный муравейник - термитник. Но человечество слишком разобщено, чтобы жить в одном муравейнике. Оно способно создать минимум три муравейника-термитника. Хазарская мафия - иудеи Америки и Израиля - создают свой термитник из белых муравьев. Англо-саксонская мафия создает свой муравейник -термитник из черных муравьев, а Китай - уже готовый муравейник - пытается объединить эти два термитника под свое начало. И у них бы получилось, если бы они не были атеистами. Царство, разделенное внутри себя, никогда не устоит. Поэтому три термитника - это смерть для Антихриста. А один - не получится. Два-три месяца - и это станет понятно всем...
- Ты станешь вождем, - сказал Атлай. - У тебя есть в душе
главное: ты возвеличиваешь и уважаешь чистых, непорочных, справедливых, ученых, мудрых, к каким бы нациям они не принадлежали. Это я и хотел выяснить, в беседах с тобой. Теперь научи себя соблюдать второе условие: Справедливый казнит за четвертое преступление. Три преступления наказывай, как захочешь, но за любое четвертое, даже если это кража носового платка, - казни их. Кто такой мистер Путин в России? - спросил Атлай. - Золотой петушок из чужого царства. Но желает стать Кощеем Бессмертным, - сказала Анисия. - Я хочу понять его. Что он написал? - Ничего. У него нет письменной продукции мозга. Атлай на минуту глубоко задумался, потом расправил широкие плечи и, с презрением посмотрев сквозь гряду гор, сказал: - Даже искусственный интеллект имеет письменную продукцию. Человек вне логоса - не человек. Невозможно внести свои поправки в текст, который ты не писал, без согласия автора. Кто автор вашей конституции? - спросил он. Анисия развела руками:
- Дьявол.
Атлай вскинул брови: - Путин хочет отредактировать дьявола? Не имея письменной продукции своего собственного мозга? Забавный случай. Ростовщики срубили сук, на котором сидели. Они уничтожили свою смену. Самый опасный вирус для власти - вирус разочарования. Военные училища, академии госслужбы, институты международных отношений будут штамповать платных онлайн-обезьян вместо политиков, - сказал Атлай Артуру. - Мужчина по своей природе может быть или воином, или ремесленником, или философом. Путь воина - защищать. Путь ремесленника - создавать. Путь философа - быть светом. Если обезьяна берёт над ними власть, то воин начинает грабить, ремесленник разрушать, а философ источать мрак. Потом им всё это надоедает, и они каждый по своему решают, как избавиться от обезьян. Атлай выбил пепел из трубки и стал заправлять её свежим табаком: - Бог любит троицу. Выкурим третью трубку мира, и я расскажу тебе, Артур, о тройке. Он сухо щёлкнул кремнём и поднёс огонь к лицу. Оранжевые всполохи огня согрели и оживили его неподвижное каменное лицо. Лёгкая улыбка чуть коснулась уголков сухих губ. Атлай кивнул кому-то невидимому, будто разговаривал сам с собой: - Да, это так. Все страны мира - табун. Есть в нём мустанги, есть мерины, жеребцы, клячи, кобылы... И только Россия - тройка. Пристяжные лошади никогда не спорят с коренником, ибо боком выйдет. А с волками разговор ведёт ружьём возница, тот, кто запрягал. Атлай протянул трубку Артуру: - Второй волк - Китай - вчера резко отпустил хвост дикого мустанга. Первый волк - Турция - давно отцепился от хвоста. Конь падает. - Кто будет рвать ему яремную вену? Англия и Германия? - спросил Артур, морщась от крепкого дыма трубки мира. Атлай внимательно посмотрел на руки Артура и сказал:
- Эти волки займутся всадником. У них свои игровые счета с обезьяной-наездницей. Но есть другие, кому есть за что мстить. Япония, Мексика, Канада... Волки не умеют прощать.
"- Вирус Корана действует как катализатор процесса слома и гибели иудейской ростовщической цивилизации. Прогнившее, осатаневшее от власти денег человечество возненавидело само себя и возжелало чистоты. Рождение новой цивилизации произойдёт мгновенно. Иудосатанинская гниль где-то отпадёт сама, где-то случится ампутация гангренозных конечностей, и очищенное человечество войдёт в новую жизнь. Русская цивилизация - колыбель, - сказал Атлай.
Анисия неуверенно улыбнулась:
- Странная колыбель... Урологические мужские памперсы на носах у женщин и презервативы на пальцах мужчин - мне кажется, людям нравится играть во врачей и понарошку под больницу.

Атлай согласно кивнул:
- Каждый хочет оправдать свою жизнь, быть нужным и быть причастным к общему, масштабному, великому целому. Для этого своих отделяют от чужих пионерским галстуком, татуировкой, санкциями, почетной грамотой, членским билетом союза писателей или масонским градусом - это не имеет никакого значения для слома игровой цивилизации. Фантазии зажравшихся обезьян предсказуемы. Фантазии опьяняют и уводят в мир иллюзий. А ложь отрезвляет и возвращает в реальность. Вот почему был нужен обличающий вирус Корана.

- Дети боятся темноты, потому что не знают, что наступит утро. Ночь прекрасна лишь для тех, кто уверен в восходе солнца. На каком языке ты думаешь? - спросил Атлай.
- В основном на русском. Но иногда и на других языках. Потом перевожу мысли на русский и мне кажется, что думала не я, а кто-то другой, - сказала Анисия.
Атлай медленно кивнул:
- Бог позволил установить языковые границы в сознании человечества, чтобы музыкой слова вывести его на высший уровень, научить мыслить образами. Прозревшие становятся причастными к промыслу Бога. На каком языке ты пишешь стихи?
- Стихи я пишу только на русском. Иногда при переводе чудесным образом сохраняются ритм и рифма. Иногда нет. Строчки, которые приходят на других языках, я отвергаю, - сказала Анисия.
Атлай нахмурился:
- Это неверно. Это значит, что твоя душа работает не в полную силу. Логос - единое целое. А ты берёшь часть.
Атлай поднялся со скамьи, подошёл к столу, взял в руки чашу, наполненную до краёв драгоценными камнями и стал пригоршнями рассыпать их по серому мелкому прибрежному песку. Анисия удивлённо следила, как быстро пустеет чаша. Атлай сказал:
- Так ты запомнишь навсегда. Драгоценные камни леденеют от волнения, когда я беру их в руки. Фальшивые камни не холодны, не горячи, хрупки, как этот песок и песком станут.
Атлай внимательно осмотрел разноцветный, сверкающий на солнце ковёр из драгоценных камней, выбрал один, наклонился, поднял его и, держа на раскрытой ладони, сказал:
- Душа легла. Поэтому я оставляю его. - Когда конь упал на колени, его разорвали пять хищников, - сказал Атлай. Между высоких бронзовых его скул белая полоса, бежавшая молочной рекой по горному хребту носа, разделяла лицо вождя племени на две несимметричные половины. Его правый глаз пулей насквозь пронзал Анисию, а левый был тёплым и туманным, как утреннее озеро. - Люди захватывают земли хитро, как звери добычу. В табуне взрослые лошади при опасности сгоняют жеребят в центр, становятся по кругу задом к врагу и брыкают задними копытами волков, пока не разобьют всю стаю. Таким был первый этап битвы за мою землю.
Атлай раскурил костяную трубку и выпустил из свинцового рта кольцо тяжёлого, едкого дыма:
- Когда табун теряет вожака и нет замены, он распадается на части, и стаи волков охотятся на отбившихся свободных мустангов. Волки убивают коня так: два волка становятся впереди и выжидают. Два других волка хватают коня за хвост и тянут. Конь пугается, упирается, рвётся вперёд, встаёт на дыбы. Потом волки резко отпускают хвост, и конь падает на колени. Два спереди бросаются на него и мгновенно рвут на горле яремную артерию. Конь истекает кровью, и стая получает добычу. Это был второй этап расправы с моим народом - на хвосте американцы, спереди британцы. Мы потеряли много свободных мустангов...
Анисия потрясенно молчала, потом тихо спросила:
- Если ты знаешь стратегию и тактику основной игры, то почему ты не бьешь копытами, чтобы освободить хвост?
Атлай выпустил несколько колец дыма и, протянув трубку Анисии, сказал:
- Я всадник, а не конь. Моё копьё не для волков. Я даю шанс моим воинам заслужить место в раю. Женщинам запрещено сидеть за столом с мужчинами и обсуждать эти темы. Мы сделали исключение для тебя, потому что Бог позволяет тебе писать стихи. Мы никогда не спорим с Богом. Сегодня ты могла сесть за наш стол.
- Если человечество опустилось до такой низости, есть ли теперь у него шанс подняться? Подумай ещё раз! - сказал Артур.
Анисия удивлённо вскинула брови:
- Зачем мне думать? Мне не надо думать. За меня Бог думает. А моё дело - просто быть самой собой.
Артур кивнул, взял сумки и быстро пошёл к самолёту. Анисия поторопилась за ним следом:
- Артур, не всякой информации следует верить. Дурные и подлые люди были всегда, и они есть и сейчас, но их очень-очень мало! И если к власти пришли духовные калеки и плебеи, то это не потому, что человечество так захотело или этого заслужило, а потому что однажды никто не встал у них на пути. Никто не захотел проблем, потому что быть самим собой трудно. А Бог сказал: будьте, как птицы и не заботьтесь о завтрашнем дне. Вот увидишь, какие славные люди эти индейцы! И быть самим собой - такое счастье!..
Артур резко остановился:
- Анисия, я думаю, информационная махина сметёт любого, кто встанет на её пути. Анисия заботливо поправила воротник его рубашки и сказала:
- А ты не думай. Ты стой. Бог Сам подумает, сколько тебе стоять: миг, день, год, всю жизнь или целую вечность. Стой спокойно. И увидишь однажды, что никакой махины нет и никогда не было. A теперь смотри, дорогой, как эта гора сахара будет таять от дождя. Сладкая глыба ростовщичества сверкнула на прощание всей своей системой лживой статистики. Бог дал возможность каждому подсудимому сказать своё последнее слово на Сахарной горе фейсбука. Марк работал бульдозером и собирал буквы в единое общее последнее слово человечества. Как тихо кругом... Какой торжественный, роскошный, царственный закат... Похоже на пенки с земляничного варенья... Небо слаще земли... Дождь начнётся завтра ночью...


- Дом - батюшка, печка - матушка, а колодец - брат сироте, - сказал Артур, водружая на лавку полное ведро воды рядом с Пушком. Анисия подняла голову от книги и посмотрела на кота: - Котик лапкой моется. Котик лапкой молится. Муркает и крестится. Пресвятая Троица! Мир насквозь весь светится!
Артур блаженно улыбнулся:
- Я всегда ловлю в твоих стихах мятный запах ледяного родника и ванильный вкус парного молока... Русский дух стиха нежный, но непоколебимый. Пчела унюхает - мёд найдёт. Волк почует - нюх потеряет...
Анисия резко захлопнула книгу:
- Вот поэтому цель конспирологов - сбить с кона в конце поэзию. Кон - место для игровых ставок. Спир - поэт, божественное вдохновение. Я лечу к индейцам. Пусть Петечка закажет частный самолёт. Артур озадаченно потёр лоб и сказал:
- Нам с тобой придётся лететь через Северный полюс... Но, как говорил апостол Павел, любовь долготерпит, не спорит, со всеми соглашается и прощает бесконечно...
Анисия рассмеялась:
- Что такое Любовь, Христос объяснил не словами, а делами. И прощает Христос не бесконечно, а только семижды семьдесят раз. Потом бьёт наотмашь без пощады. То, что слуги убийцы Савла пытаются назвать любовью - это покорное, унылое рабство терпилы. Такой кусок общей пиццы, понимаешь?
Артур наморщил лоб:
- Кусок пиццы - треугольник. И что?
Анисия радостно захлопала в ладоши:
- Наконец-то ты понял форму ворот для мяча! Между двух глиняных ног кусок пиццы на час в Пиззе! И если все Бермудские треугольники сложить в одну большую пиццу, то получится не колобок, а чёрная дыра. Образ гончарного круга. Любовь - это битва с дьяволом, судя по всему, она приносит выгоду не телу, а душе.
Артур медленно кивнул:
- Я тебя понял. Блин вышел комом. Гончарный круг у индейцев."


- Все вопросы жизни мира упираются в вопрос крови. Старец Григорий Распутин лечил гемофилию, но теперь караван развернулся, и он лечит лёгочную тромбоэмболию человечества. Процессы духовного мира аналогичны физическим процессам. Густая, тяжёлая кровь сворачивается до тромбов и вызывает инсульты, инфаркты. Лёгочная ткань самая нежная, реагирует первой. И причина этому - не коронавирус, а электро-магнитное направленное жёсткое облучение через телефон 5G, - сказала Анисия.
Петечка потряс в воздухе занемевшими пальцами:
- Самый выгодный способ уничтожать людей за их счёт - это продать им облучатели, подсадить на информационную иглу и установить через "цифровое неравенство" чистые зоны для избранных. Нам повезло, у нас есть сетевой интернет.
Анисия достала с полки мешочек с травами:
- Мне придётся поить вас всех чаем из малиновых листьев, потому что варенье закончилось. Или пейте аспирин. Женщинам проще - наши сосуды чистят менструальные кровотечения. Мужчин спасает физический труд. Идите стройте веранду и крыльцо.
- Анисия, а как лечатся основные игроки? - спросил с улыбкой Артур.
- У них на все случаи есть ложный эликсир бессмертия - вытяжка из вилочковой железы замученного ребёнка - адренохром. Они теперь играют за сырьё для производства этого препарата. Игра в продажу и ловля на удочку жертвенных детей закончится тем, что они переловят друг у друга своих собственных внуков и вкусят собственную кровь. Иудеи всегда приносили в жертву Ваалу своих детей. Теперь каждый из них сам стал дьяволом и жаждет этой пищи. Змей заглотит свой собственный родной хвост и вывернется наизнанку.


- Сатанизм - это не религия, а прямое действие дьявола через купленных им людей. Только плату свою он потом забирает назад, обсмеяв, оболгав и унизив. Это то, что сейчас происходит с человечеством, - сказал Артур.
Анисия задумчиво разглядывала лежащую у неё на ладони мёртвую бабочку с блёклыми, обломанными крыльями и молчала.
- Китайцы - великие подражатели. Но караван развернулся, и теперь уже нам следует подражать им. К примеру, в отношении блокировки токсичных интернет-ресурсов и частот эфира. Мы уже начали ломать издательства твоего Билла. Петечка в кураже атаки...
Анисия перевернула ногтём бабочку, тихонько подула на неё и сказала:
- Билл скис и сдулся. Америка - это тесный, провонявший офис-мышеловка с десятком закостеневших, озверевших от безысходности шизофреников. На том материке меня интересуют только коренные хозяева - индейцы. Во-первых, они красивы, искренни, честны, сильны, верны, мудры - они великолепны! Во-вторых, земля хранит в себе корни и семена только своего коренного своего народа, и кто бы её ни захватил, она всё равно вернётся к хозяину. Поэтому не усложняй. Вонючий офис день и ночь оплачивает печеньки и страшилки и под шумок просто травит людей цианидами через соль и сахар. Издательства Билла - этикетки от масок. Анисия снова легко дунула на бабочку:
- Род - это прежде всего - рот. Одни закрыли рты цианидными масками, чтобы молчанием предавать Бога, другие - чтобы спрятать свои ужасные, больные улыбки. Ты видел, как улыбается варан? А удав? У ехидны и змеи, лисы и шакала улыбки одинаково подлые. Анисия легко поцеловала бабочку и подкинула её вверх. Бабочка замахала переломанными крыльями, взмыла ввысь и скрылась за деревьями. Артур, открыв рот, ошеломлённо смотрел ей вслед. Анисия улыбнулась:
- Да, так бывает. Главное - успеть увидеть улыбку бабочки. От неё глухой получает слух, слепой - зрение, а немой - речь. И ещё от неё нелюбимые обретают взаимную любовь. Если, конечно, она улыбнётся. Бабочки улыбаются только на ладони.


-Христианство - это больше, чем вера, это Сам Христос, действующий через верного Ему человека. Поэтому умерь свой пыл, брат. Я здесь человек - чело века сего, на котором Христос пишет истину, - сказал Старик. Капитан махнул рукой:
- Теперь люди читают только цифры. Идёт смена цивилизаций. Все были рабами всех, теперь все станут рабами одного. Старик посмотрел в даль, где на горизонте появилась чёрная точка корабля и усмехнулся:
- Психология раба исключает наличие достоинства. Раб - это всегда цифра: сумма зарплаты, вес похлёбки, цена договора, срок оплаченной жизни. Цивилизационный сдвиг - революция, восстание, битва рабов с рабами за увеличение или уменьшение цифр.
Капитан радостно посмотрел на жирную, быстро растущую точку корабля и уточнил: - -Не битва, а игра в битву. Игра за лучшие марки, значки, символы, наклейки, блеск наград, романтика крови героев, тайные знаки, прятки шпионов, приветствие авторитетов. Такая игра за честь офицера, салют пионера, за хайль шизофреника, за козу сатаны, а теперь вот - за маску немого с лапшой на ушах и за градусник в жопу.
Старик сказал:
- В этой вашей взрослой игре нельзя участвовать детям. Новая цивилизация исключает рабов и рабовладельцев. Рабовладельцы - тоже рабы, только их хозяин платит им чуть больше. Вы обезумели перед своим концом, потому что знаете, что ни вам, ни вашим выродкам нет места в цивилизации творцов и гениев. Вот за что, гнилые педофилы, вы так ненавидите и убиваете детей. Вы мстите им за будущее, которого у вас не будет.
Старик посмотрел на силуэт корабля и вдруг, подняв руки к небу, горестно воскликнул:
- О,Боже! Самое дурное, что могло случиться с моим дурным братом - это китайский корабль! Химеры исчезли. Все орехи оказались пусты. Высокое и низкое, великое и ничтожное перестало иметь большую разницу. Под мишурой ярмарки жизни - обычное убожество. Под яркими красками и таинственными уборами - серость. Моя лачуга ничем не отличается от твоих золотых дворцов, брат, - сказал Старик. Капитан снял маску, перчатки и важно причесал пальцами седые волосы.
- Ты проиграл, брат. Твоя церковь пала. Я разрушил её изнутри, - сказал он. Старик с болью посмотрел на его длинные ухоженные ногти, покрытые бардовым лаком, и сказал:
- Это была твоя церковь. Моя Церковь - единая, святая, соборная, апостольская. В нё верую, и врата ада не одолеют её. Та же, о которой говоришь ты - суть пирамида власти самозванца и лжеца Савла. Савл назвал себя Павлом, но остался убийцей христиан. Подобно как ты назвался капитаном корабля, но остался вором и педофилом. Учебник обществоведения Савла-Павла не отменил Евангелия истинных апостолов - Петра, Фомы, Иуды, Марии Магдалины. Знай, где упал ты, брат: Савл апостолом не был, Христа не знал, не слышал и никогда не видел Его. Игра в церковь Савла завершена. А Церковь Христа жива. Церковь - это я, - сказал Старик. Капитан быстро и ловко нацепил на своё лицо маску и твёрдо сказал:
- В таком случае мне придётся убить тебя, брат.
Старик равнодушно кивнул:
- Я пойду зажгу Маяк. Завтра за вами придёт корабль. Наш Отец завещал мне никогда не бросать тебя в беде.

- Молодость - это ничего лишнего. У старости слишком много вещей. Новое вино в старые мехи не нальёшь. Уже не время влияет на меня, а я влияю на время, - сказал Старик, разливая по глиняным кружечкам вино гостям. Гости, не снимая масок, принялись цедить вино сквозь ткань, смачно чмокая и пыхтя. Старик подошёл к окошку, прищурился и стал внимательно смотреть за горизонт:
- Уже не люди способны действовать на меня, а я способен действовать на людей. И даже на мир. Мир не повлияет на меня. Не волнуйся, плыви, малыш. Часы юноши длиннее, чем дни старика...
- Что ты там бубнишь, дед? Молишься? Наливай нам ещё вина! - закричал седой капитан. Его белая маска стала красной от вина, с резиновых перчаток на колени капали тяжёлые капли.
Старик сказал:
- От всех кораблей на Земле остаются только молитвы. Из всех молитв небеса выбирают - одну - любовь. Как вы поплывёте назад? Ваш корабль ушёл.
Гости весело захохотали. Они громко чокнулись маленькими глиняными кружечками. Глина треснула в скользких перчатках, вино расплескалось, и красные брызги превратили их маски в пятнистое месиво. Старик сокрушённо покачал головой, мельком глянул в окно на удалявшийся корабль и пошёл в подвал за старым вином.

- Всё только начинается тогда, когда всё завершено. Смотри, они покрыли свои рты и ногти резиной, как фиговым листом райского древа жизни, - усмехнулся Старик, глядя, как люди в масках и перчатках спускаются по трапу корабля.
- В начале падения человек стыдливо покрыл фиговым листком источник своего греха. В конце падения - он накрыл им устье своего покаяния и молитвы. Это действительно конец, Отец, - тихо сказал Артур.
Старик засмеялся:
- Язык - это ещё и хвост змея. В отличии от начала, где тоскует его голова. Ты не можешь слышать и понимать все звуки мира, значит ты и не можешь различать все цвета, поэтому ты не можешь прочитать написанное. Это дурные. Они живут за чужой счёт. Их рты не способны к молитве, а руки могут только грабить. Они прячут под чистым покровом фигового листка свои гнилые клыки и гнилые когти. Бог шельму пометил...
Глаза Артура обрели холодный цвет стали:
- Отец, я пойду им навстречу и уплыву с ними на этом корабле. Они последуют за любым, кто пообещает им лак для ногтей. Иди в хижину. Прощай...
Старик улыбнулся:
- Сейчас начнётся действо познания любви. Смотри внимательно, как это делается. - Ты будешь лечить их глиной, как меня? - растерянно спросил Артур. - Нет. Никто никогда никого не вылечит, не изменит и не исправит. В этом мире нет ничего моего, кроме Бога. Молодость смотрит в будущее, старость смотрит в прошлое. Сейчас созерцай настоящую встречу вечного и временного. Ликуй, единственный Свидетель.

" - Мудрость не знает цифр. Истина сочетается, но не исчисляется. А глупость - это всегда цифра. Дурное - в итоге сумма чисел, - сказал Старик.
- Отец, кем ты был раньше? Математиком?- спросил Артур.
- Ангелом, как и ты. Мне было хорошо, сладко там. Я ничего не хотел менять, и не хотел познавать любовь. Я плакал, когда меня отправили сюда. Мне велели познать...
- Что есть любовь, Отец? - спросил Артур.
- Любовь - это мысль. Её удержать трудно. Она впечатлительная, недоверчивая, пугливая, бережёт себя от грязи. Я не могу объяснить тебе, на острове нет женщин, а те, которые были, не дали мне ничего, кроме глупых мыслей и дурных дел. Артур рассмеялся:
- Эти дурные и глупые бывшие ангелы довели тебя до состояния глубинной мудрости и счастливого спокойствия?
Старик сухо кивнул:
- Они. Но "она" и "они" - это две разных сущности. Отличаются, как день и ночь, добро и зло, гром и тишина, правда и ложь, мир и война, свет и тени, любовь и... Старик запнулся на секунду: - Любовь и они... Грани нет, но её одолеть невозможно только при единственном условии полной воли.

- Ум - паразит всего организма человека. Он питается силой, энергией, здоровьем тела, подчиняет себе обманом все органы, запугивает их угрозами гибели и заставляет все органы работать на себя. Власть ума алчна, она подавляет и иногда уничтожает волю к жизни. Плоды власти ума - дурные и глупые дела - то, что человек ошибочно считает своей судьбой. За дурные дела мы отвечаем после смерти, а вот за глупые отвечаем здесь, в этой жизни. Научись не думать - и ты станешь мудрым. Думай только когда мысленно разговариваешь с Богом, - сказал Старик. Артур заволновался:
- Я не могу не думать о моих друзьях! Им нужна моя помощь, мы не завершили наше общее дело!
Старик рассмеялся:
- Компьютер почти съел тебя! Я с трудом восстановил глиной твоё тело! Искусственный интеллект - голодный, жаждущий искатель трона, жезла и короны. Это осатаневший от страха смерти общий ум, паразитирующий на организме человечества. Он парализовал нации-ноги, скрючил нации-руки, атрофировал нации-кишечник, отравил нации-кровь. Организм человечества болен...
- Стволовые клетки организма человечества должны это исправить. Глиной! Как ты излечил меня! Отец! Что может помочь мне научиться безмыслию?
- Только любовь.
- Мир постигло банкротство мысли. У людей нет таких мыслей, которыми допустимо обмениваться, не учиняя вихревые ураганы эфира. Поэтому люди стали обмениваться картами, футбольными мячами, санкциями, пешками, ставками, чтобы отнять друг у друга деньги. Самая глупая игра мира - это игра в Церковь Христа. Финальный гонг - и карточный стол клуба унылых знатоков правил игры - пуст, - сказал Старик, раскрашивая тонкой кисточкой глиняную свистульку.
- Следи за птицами и рыбами, Артур. Птицы - поющие владыки эфира. Рыбы - немые владыки вод. Все живые существа на планете, кроме людей - истинно совершенны. Артур растерянно улыбнулся:
- Птицы кричат и мечутся, Отец. Животные прячутся в норы. Рыбы выбрасываются на берег. Будет землетрясение. Остров уйдёт под воду. Почему я улыбаюсь?
- Потому что у тебя лёгкий нрав. Это счастье, что ты весёлый. Кто весел, тот постоянно имеет причину быть весёлым. И ничто никогда не изменит твоего весёлого нрава - даже землетрясение.

- Время - это пустота. Мы наполняем её и не можем выпасть, удалиться из него, как и из пространства. Ты был и будешь всегда, потому что ты есть. Если бы тебя никогда не было, тебя бы не было сейчас в моём саду. Глаз видит всё, кроме самого себя, - сказал Старик.
- Отец, почему под цветущими деревья и кустами в своём саду ты посадил только чёрные тюльпаны, чёрные розы, чёрные лилии? - спросил Артур, поливая виноград. Старик собрал в ладонь лепестки отцвётших слив и сказал:
- Тело Солнца - тёмное. Всё познаётся в сравнении. Истинный плод даёт только белый цвет. Ты никогда не увидишь на яблоне или вишне чёрные цветы. И тебя никогда не накормят семена тюльпана, запах лилии или красота розы.
- Что такое истина, Отец? - перебил его Артур.
- Истина - это выгода для твоего вечного внутреннего "Я". Это "Я" - единственная слепая, тёмная точка твоего яркого сознания. Оно как зрительный нерв в глазу - проводник. Всё всем показывает, а сам ничего не видит. Дьявол - это мысль и только. Дом дьявола - высокомерный, ожесточённый, обиженный, гордый ум человека. Мысль дьявола навязчива, неделикатна и туманна. Запах её токсичен и узнаваем, он отравляет разум и всегда ведёт в западню, в котёл, к неразрешимым проблемам, - сказал Старик.
- Ты опять что-то лепишь из глины?
- Я думаю, что моя мысль - Бог. Она, как "солнечный зайчик" является всего 3 раза, весела, игрива, счастлива, светла... Она всегда летит против тяжёлого течения мутных вод. Я слежу за ней, я постоянно ищу её взором своего сердца. Её исток - не зеркало, а - Солнце. Её плоды - лёгкость и глубокое спокойствие бытия. Сегодня я снова зажёг Маяк. Скоро придёт другой корабль. Теперь ты знаешь, как крутить штурвал, чтобы не спутать солёный океан воды с солёным морем пота, реками солёной крови и лужами солёной мочи...
- Отец, я сейчас очень занят более важным делом. Я леплю из глины детские игрушки, дудочки и свистульки. Будут свистульки - будут здесь на острове и дети. Старик улыбнулся:
- Делай. Я никогда не спорю с мудрецами.  Игра - это только призрак реальности. Иллюзия власти управляет теми, кто мечтает переделать мир. Иллюзия силы у тех, кто препятствует переделу. А реальная власть и сила всегда с теми, кто не участвует в игре.
Артур удивлённо поднял брови:
- Что могут эти люди?
Старик усмехнулся:
- Зачем тебе знать? Пена не ведает, о чём молчит дно. Мысль рождает желание, желание рождает чувство. Падший человек мыслит категориями зверя - догнать, сразиться, победить, унизить, убить, насладиться успехом. Мысль озверевшего рождает страстные желания - брать, жрать, покорять. Желания зверя в зависимости от степени исполнения рождают только два низших чувства - удовлетворение или разочарование. Разочарование рождает особо изощренные мысли - утаить, зарыть, запастись в прок... Круг зверя замыкается и мысли ожесточаются до безумия.
- Отец, кто в этом мире может мыслить иначе? - спросил Артур.
- Иначе мыслят те, которые приходят оттуда, куда потом уйдут и те, которые уходят туда, откуда пришли. Они живут сегодня так, будто завтра не наступит, будто каждая мысль - самая последняя на Земле. Океан не имеет начала и конца, но все корабли плывут к водопаду. Человечество - вечные воды, - сказал Старик.
- Падение с высоты неизбежно, как смерть? - спросил Артур.
- Неизбежно, как переход. Водопад велик, прекрасен и страшен. Грозный гул миллионов тонн воды затмевает изменчивое сияние тонких струй и лёгких брызг. Капли испаряются и поднимаются ввысь туманным, парным теплом нового состояния. Водопад - бесконечное, мощное движение, неповторимое, изменчивое и неостановимое. Незыблемо, постоянно и непоколебимо в этом движении только одно - радуга над водопадом.
- Отец, я знаю, что воды, в которые входит Христос, разворачиваются вспять, как Иордан, и избегают падения с высоты водопада, - сказал Артур. Старик улыбнулся: - Это исключение подтверждает закон. Нельзя войти в одну и ту же реку дважды, если ты - не Бог. Род - это идея. Есть идея - есть род. Нет идеи - нет рода. Нет рода - нет и народа, объединённого созидательной идеей. Шторм разбил твой корабль о скалы в щепки. Волна унесла все твои семь ваз на дно океана. Твои маленькие кружечки для моего прекрасного вина грубы, кривы и безобразны. Ты не станешь Великим Гончаром, потому что не можешь родить живую и здоровую идею, - сказал Старик, бросая в океан одну за другой глиняные кружечки.
Артур, сжав зубы и побледнев, смотрел, как они исчезают в воде.
- Не печалься, - сказал Старик. - Подставь свои ладони, и я налью тебе в них своего прекрасного вина. Он взял кувшин и стал лить в ладони Артура тягучее благоухающее вино. Но всё оно пролилось сквозь пальцы на раскалённые солнцем камни. Старик спокойно отставил кувшин в сторону и сказал:
- Видишь, у тебя ведь всё есть. Всё в твоих руках. Две ладони - чаша, лодка, крылья, корабль, кружечка, начало всего... Ты просто слишком лихо растопырил пальцы. Коралловый парус искал алмазный берег Рос. Но не нашёл. Все семь твоих горшков треснули. Корабль ждёт тебя у причала. Прощай.
- Я не уплыву, пока не стану Великим Гончаром. Я понял язык огня, - тихо ответил Артур.
- Ты не смог войти в язык ветра. Великий Гончар знал его, но забыл. И потому он мёртв. Он богат, знаменит, весел, здоров, но - мёртв. У него всё в абсолютном порядке: дом, друзья, работа... Все, кроме жены, которую он принёс в жертву. Бог не принял эту жертву и дар был отъят, - сказал Старик, собирая осколки горшков в холщовый мешок.
- Отец, я хочу заслужить этот дар любой ценой, сам, без жертв. Я сделал семь простых ваз. Разреши мне поставить их на берегу моря. Ветер высушит их, солнце обожгёт их своими лучами. И тогда огонь их не разрушит.
Старик долго молчал, потом кивнул:
- Делай. Я никогда не спорю с глупцами.
Корона в Русь коромыслом смысла радуги вросла.
Похоронил гнус CoViDа все диковины КВД, КГБ, ФБ, ФСБ, НКВД.
Кому рукавицы вырвут когти, тому маски выдерут клыки.
Ковал COViD коню подковы - раскороновал седло коровы.
Коровы в Украине макароны сварили, лапшу подоили.
Коры наросты не покорят крону.
Кара на выродков из Торы - коронавирус истории. Ты не смог понять язык огня. Все семь твоих чаш треснули. Корабль ждет тебя у причала. Прощай, - сказал Старик, складывая черепки в холщовый мешок. Артур молча поставил перед ним семь больших глиняных горшков.
- Я не разрешал тебе их делать до срока. - сурово сказал Старик,
- Они тоже не пройдут обжиг. Огонь сказал мне, что ты - не Гончар.
- Этого не может быть, - воскликнул Артур, - Огонь ошибся! Пожалуйста, Отец, дай мне шанс, обожги эти горшки!
Старик улыбнулся:
- Что ты хочешь склеить потом из такого огромного количества осколков и черепков? Вазу? Кувшин? Или маленькую кружечку для моего прекрасного вина?
- Эти горшки выдержат обжиг, - сказал Артур, - Я понимаю язык огня. Просто ты дал мне плохую глину.
Старик тяжело вздохнул:
- Великий Гончар никогда не работает с плохой глиной. Разжигай огонь, говори с ним..
У семи нянек - дитя без глаз у
Чем дальше няня - тем ближе образ а
Чем легче няня - тем больше волны
Чем строже няня - тем чище кров ь
Чем зорче няня - тем тоньше слух и
Чем проще няня - тем слаще сказка м
Чем тише няня - тем злее Данте с
Чем мягче няня - тем крепче Пушки н

- Ты сделал семь чаш. Сейчас я начну обжигать их,- сказал Старик, разжигая в очаге огонь. - Если хотя бы одна твоя чаша не даст трещину, я разрешу тебе творить дальше.
Артур с тревогой смотрел, как он берет в ладони одну за другой со стола сырые глиняные чаши:
- Я могу сделать горшок хоть сейчас! Отец, я смогу! Я победил свои руки!
Старик улыбнулся:
- Победу взять просто, но тяжело ее нести .