Подёрнулась пеплом душа...

Подёрнулась пеплом душа, словно уголь в камине,
И падает сердце, как камень в бездонный колодец.
Задворки вселенной. Я — дух, заплутавший в пустыне,
Набрёл на харчевню и пью на последний червонец.

Мне чашу наполнит слепой, как Гомер, виночерпий…
Пришелец и странник, мы все тут незваные гости…
Две чаши на грязном столе придорожной харчевни,
Я с ангелом ночь скоротаю за партией в кости.

Мы тьму непроглядную, щедро нарезав ломтями,
Разделим по-братски, как пайку сверхсущего хлеба…
Но некто чужой, ухмыляясь, сидит между нами,
Макая, как хлебец, в вино беспросветное небо.

Так тихо вокруг, что не слышно ни зверя, ни птицы.
Так тихо и страшно сидеть под погасшей звездою.
Так тихо, что слышно, как в церкви скрипят половицы,
Как теплится сердце во мраке свечой восковою.

К двенадцати стрелки ползут на моём циферблате,
И если б я мог, я бы Богу сейчас помолился…
Глубокая ночь — я настолько лишён благодати,
Настолько лишён, что не знаю, чего я лишился.