Не впопыхах - поэма 68-73

68.
Поколесили мы с тобою,
приобретали опыт мы.
Довольные своей судьбою
мы – основатели семьи.

Из Сасово вновь в Барнауле
скитались по квартирам мы,
но не тужили, что вернулись,
как будто вырвались из тьмы.

Но надоело прозябанье –
нам от зарплаты ждать аванс –
наоборот… Но обаянье
твоё давало новый шанс.

Нас Север встретил щедрым ветром.
И переучиванье мне
светило восходящим светом
ещё в союзной той стране.

Семьёй поехали учиться
в Кировоград в ШаВээЛПэ.
Смогли ещё плотнее слиться –
прибавку ждали мы в семье.

И появился наш сыночек
в буранном Тикси в сентябре –
в преддверии Полярной ночи,
когда в сплошном всё серебре.
69.
А ты ещё прекрасней стала
и женственнее грудь твоя,
как будто бы вернулась с бала –
тебя приветствует семья.

Походка плавная – плавнее,
стал заразительнее смех,
ещё ты стала красивее,
струился из очей успех.

Ты дважды мама. С сыновьями
гуляли мы у моря днём,
и жизнь сливалась со стихами,
решался жизненный бином.

И я уже полярный лётчик,
на Полюс трактора везу.
Характером я не начётчик,
я рассмотрел в тебе звезду,

не заходящую в пространстве
весёлой песни – жизни всей.
С тобой легко в порыве странствий
и с каждым годом веселей.
70.
Случалось разное в полётах.
Снимали с должности, когда
слетал с катушек кто на водах…
Беда с тобой мне не беда.

Летели мы семьёй на отдых –
из Тикси прямо на Москву,
столицу обойдя, мы гордо
вновь поднимались в синеву.

И вот он южный светлый Адлер,
до Сочи тут рукой подать,
и вскоре на стоянке лайнер
нас из объятий начал выпускать.

Такси подхватывает тут же.
И мчимся с ходу мы на Юг.
Грузин водитель парень дюжий,
уже нам словно лучший друг.

Привозит прямо на квартиру,
на берегу почти морском,
в ней мы оторваны от Мира,
купаемся, живём райком.
71.
Наш старший сын родного брата
воспринял с лёгкостью. Сказать
становится с большим азартом,
ухаживая, опекать.

Не одинок теперь, а в паре
играют в северной пурге,
и развиваются, играя, –
жизнь познают они в игре.

Сын младшего берёт в охапку,
то на колени пригласит,
то тёплую поправит шапку,
то одеялко, коли спит.

И старший с младшим обоюдно
внимательны без передряг,
переговаривались чудно,
и каждый был в словах остряк.
72.
Я был безнравственно спокоен
в осеннем беспокойстве дней,
но лучшей доли был достоин –
со стороны всегда видней.

Оспорить это невозможно,
а мысли вьются словно дым.
Наверно, странность всё же ложна,
что я останусь молодым.

Предположенье, очевидно,
становится в пути ясней.
Бывает, сознавать обидно,
что мало остаётся дней

на Свете пребыванья Этом
под томным взором без утех.
Всё, что предсказано Поэтом,
не мой, увы, во всём успех

с удачей – мысль не беспредельна –
есть окончание во всём.
О чём сказать бы всё ж отдельно.
В воображении моём

картина пишется не маслом,
а тушью нравственных тревог,
что прячется порой за пряслом,
мне вытащить поможет Бог.
73.
Мечта меня терзает ночью
и не даёт покоя днём.
Увидеть хочется воочью,
пылает как она огнём.

О презентации мечтаю
моих мной изданных всех книг,
в красивом ракурсе листая,
переворачиваю миг.

И всё становится на место,
по точкам судя, запятым.
Но задержалась где известность?
Не рассеивается дым,

как от сгоревшего желанья,
остался пепел облаков,
по небу синему что стлался
моих заносчивых стихов.

Рифмуется простор широкий
с осенне-зимней простотой.
Там, где стою я одиноко
и наслаждаюсь красотой

мечты моей, моих признаний,
но в ветреном циклоне дней,
без очевидности исканий,
по капле первой в синь дождей.