Дочь Монтесумы

32.
часть 1, 2 часть ниже               
        Гибель Куаутемока
Некоторое время мы жили в Городе Сосен спокойно. Раны, нанесенные мне жестокой рукой де Гарсиа,
заживали медленно, причиняя немало страданий, но
в конце концов я поправился. Однако мы с Отоми и
все наши подданные понимали, что мир продлится
недолго: ведь мы выгнали за городские ворота послов
Малинцина! Многие горцы сейчас жалели об этом, но
дело было сделано: что посеешь, то и пожнешь!
Итак, мы начали готовиться к войне. Отоми возглавила совет племен, в котором я тоже участвовал. А
вскоре пришли вести о том, что пятьдесят испанцев
и пять тысяч их союзников – тласкаланцев приближаются к городу, намереваясь стереть нас с лица земли. Я встал во главе воинов отоми – их было десять
с лишним тысяч, и по-своему все они были неплохо
вооружены. Покинув город, мы двинулись навстречу
врагу по ущелью, но, пройдя две трети его, я остановил свою армию. Однако оставаться здесь я не собирался – в ущелье было слишком тесно, и все воины не смогли бы тут развернуться для боя. У меня
был другой план. Семь тысяч воинов я послал в обход
через горы по известным только отоми тайным тропинкам, приказав им укрыться на гребнях скал, возвы-
шавшихся более чем на тысячу футов по обеим сторонам ущелья, и заготовить побольше камней.
Остальных воинов, вооруженных луками и дротиками, за исключением отряда в пятьсот человек, который остался со мной, я расположил в засаде в тех
местах, где нависшие над ущельем скалы могли прикрыть от падающих сверху глыб. Затем я отправил самых надежных людей на разведку: одни должны были следить за продвижением испанцев, а другим было поручено сделаться их проводниками.
Мне казалось, что мой план безупречен. Все шло
превосходно. И тем не менее мы едва избежали беды.
В лагере вместе с нами был Махтла. Я нарочно
взял его с собой, чтобы присматривать за ним, но и
он, как оказалось, тоже не дремал.
Когда испанцам оставалось всего полдня пути до
входа в ущелье, ко мне явился один из разведчиков,
которому я приказал следить за их продвижением. Он
признался, что Махтла подкупил его и уговорил предупредить командира испанского отряда о засаде. Разведчик согласился, взял то, что ему предложили за
измену, и отправился в путь, но тут совесть заговорила в нем, и он поспешил вернуться, чтобы все рассказать мне. Я приказал тотчас схватить Махтлу, и еще
до наступления вечера он понес заслуженную кару за
свое предательство: изменника казнили.
На следующее утро строй испанцев углубился в
ущелье. Я встретил их на полпути от лагеря со своими
пятьюстами воинами. Мы вступили в бой, но вскоре
начали отступать, неся незначительные потери. Испанцы становились все напористее, а мы отходили
все быстрее, пока не обратились в бегство, спасаясь
от преследующих нас всадников.
Примерно в полумиле от конца прохода, за которым лежит Город Сосен, ущелье делает крутой поворот и резко сужается. Здесь скалы так высоки и отвесны, что у подножия их царит вечный полумрак. К
этому повороту мы и бежали, делая вид, что охвачены неудержимой паникой, а испанцы, воодушевленные победой, гнались за нами, выкрикивая имена своих святых. Но, едва завернув за угол, они сразу запели другую песню. Те, кто следил за нами с высоты тысячи футов, подали знак, и на врага обрушился
такой ливень глыб и камней, что небо потемнело, и
большая часть испанцев была раздавлена на месте.
Остальные бросились вперед, туда, где проход в скалах расширялся. Многим удалось пробиться, но здесь
их встретили мои лучники, и теперь вместо камней
на испанцев посыпались стрелы. Наконец противник
в полном беспорядке обратился в бегство, не помышляя даже о сопротивлении.
На атом и закончился бой. В ущелье мы напали на
врага со всех сторон, сверху снова обрушился град
камней, и лишь немногим испанцам и их союзникам
удалось выбраться живьем обратно на равнину за
грядой скал, защищающих Город Сосен.
После этой битвы испанцы не беспокоили нас в течение многих лет, ограничиваясь угрозами, а мое имя
прославилось среди всех племен отоми.
Одного захваченного испанца я спас от смерти и
позднее отпустил на свободу. От него я узнал кое-что
о де Гарсиа, или Сарседе. Он все еще служил у Кортеса. Марина сдержала свое слово и навлекла на него
немилость за то, что он хотел пытать Отоми, а кроме
того, Кортес был вол на де Гарсиа еще и потому, что
Марина свалила на него всю вину за наш побег. Она
сказала, что де Гарсиа, наверное, выпустил нас из ворот лагеря не иначе, как за хорошую взятку.
О четырнадцати годах моей жизни, последовавших
за разгромом испанцев, я расскажу коротко, потому
что, по сравнению с предыдущими, то были мирные
годы. За это время у нас с Отоми родилось трое сыновей, ставших утехой моей жизни. Я любил их, и дети тоже были привязаны ко мне всем сердцем. Если
бы не примесь материнской крови, они были бы настоящими маленькими англичанами, ибо я окрестил
их, научил своему языку и своей вере; у них были мои
глаза, и всем своим видом, если не считать слишком
смуглой кожи, они куда больше походили на англичан,
чем на индейцев.
Но этих дорогих моему сердцу детей постигла горькая участь: смерть взяла их так же, как несчастного младенца, родившегося много лет спустя от Лили.
Двое из них умерли – один от лихорадки, которую не
могло излечить все мое искусство, а второй разбился,
упав с высокого кедра, куда влез, разыскивая гнездо
коршуна. Из трех сыновей – я уже не говорю о нашем
первенце, погибшем во время осады, – остался в живых только старший, мой любимец, но о нем речь еще
впереди.
Что сказать об остальном? После победы над испанцами и их союзниками я был избран на большом
совете правителем Города Сосен наравне с Отоми,
и таким образом мы получили огромную, хотя и не
абсолютную, власть. Пользуясь ею, мне в конце концов удалось уничтожить страшный обряд человеческих жертвоприношений, хотя это и вызвало лютую
ненависть жрецов и привело к отпадению от нашего
союза многих горных племен. Последнее жертвоприношение, если не считать еще одного и самого ужасного, о котором мне придется рассказать ниже, было
отпраздновано на теокалли перед дворцом после разгрома испанцев в ущелье.
На третий год пребывания в Городе Сосен – к то-
му времени Отоми уже родила двух сыновей – ко мне
тайно прибыли вестники от друзей Куаутемока. Он пережил все пытки и по-прежнему был пленником Кортеса. Вестники рассказали, что Кортес скоро выступит
в поход к Гондурасскому заливу через страну, которую
сейчас называют Юкатаном, и что он решил взять с
собой Куаутемока и других знатных ацтеков, опасаясь оставлять их без присмотра. От них же мы узнали
о растущем среди покоренных племен Анауака недовольстве, вызванном жестокостью и поборами испанцев. Многие считали, что близится час всеобщего восстания и что это восстание может увенчаться успехом.
Те, кто послал ко мне вестников, просили собрать
отряд отоми и выступить с ними в Юкатан. Там меня
будут ждать. Когда все отряды соединятся, мы окружим испанцев среди лесов и болот, нападем на них в
подходящий момент и, уничтожив всех, освободим Куаутемока. Это должно было стать только первым шагом в борьбе против испанцев; об остальных я не стану говорить, потому что им не суждено было осуществиться.
Выслушав вестников, я печально покачал головой,
потому что их план казался мне безнадежным. Но тогда встал старший из вестников и отвел меня в сторону, чтобы передать мне слова, предназначенные
только для моих ушей.
– Куаутемок просил сказать тебе, – заговорил вестник. – «Я слышал, что ты, мой брат, вместе с моей
сестрой Отоми живешь на свободе в горах отоми. А
я – увы! – погибаю в темнице теулей, как израненный
орел в клетке. Брат мой, заклинаю тебя, если это в
твоей власти, помоги мне во имя нашей старой дружбы и всего, что мы выстрадали вместе. Может быть,
придет время, когда я снова буду править Анауаком,
и тогда ты займешь место рядом со мной».
Я слушал, и сердце мое обливалось кровью, потому что я любил своего брата Куаутемока так же, как
люблю его до сих пор.
– Возвращайся и постарайся передать Куаутемоку
мой ответ, – сказал я вестнику. – Надежды мало, но я
сделаю все, что могу. Пусть ждет меня в лесах Юкатана.
Узнав о моем обещании, Отоми очень огорчилась:
она считала это дело безумным и говорила, что оно
приведет лишь к моей гибели. Но, поскольку обещание было уже дано, его нужно было исполнить, и Отоми не стала меня удерживать. Я собрал отряд из пятисот воинов, и мы двинулись в дальний, трудный путь,
рассчитав его так, чтобы встретиться с испанцами в
теснинах Юкатана. В последний момент Отоми хотела последовать за мной, однако я запретил ей это делать, потому что она не имела права оставлять свой
народ и своих детей, и мы расстались, впервые ощутив горечь разлуки.
Хагард