Дочь маминой подруги

Ангелина Петровна была суровой женщиной, у которой из-за крутого нрава долго не складывалась личная жизнь. Только в тридцать шесть лет она вышла замуж за человека достаточно мягкого, чтобы сносить её непростой характер. Однако вскоре последовало новое испытание: никак не получалось забеременеть. И лишь спустя три года, десятки обследований её и мужа и одно неудачное ЭКО, она увидела на тесте заветные две полоски. И вот в разгар яркой осени у Ангелины Петровны родилась дочка Даша.

Ангелина Петровна выходила из роддома в компании любимого мужа, держала на руках спящего младенца и с радостью смотрела, как природа играет золотыми и красными красками на деревьях. Тогда не было предела её счастью, ведь жизнь, казалось бы, только начиналась.

Но счастье длилось недолго. Спустя год после рождения Даши муж Ангелины Петровны умер от остановки сердца. И все заботы о ребёнке, включая финансовые, полностью легли на её плечи. Ангелина Петровна с достоинством перенесла все невзгоды, однако характер у неё ожесточился. К тому же Даша, становясь взрослее, не оправдывала надежд матери. Она росла тихим, спокойным и совершенно обычным ребёнком, тогда как Ангелина Петровна грезила о том, что её дочь будет всегда впереди всех, будет выделяться и проявит неординарные способности с малых лет. Она отдала девочку на гимнастику, английский и пение, но Даша быстро забросила и то, и другое, и третье. Унаследовав мамино упрямство, она не делала ничего против своей воли. Одна была отрада для Ангелины Петровны: Даша с детства любила читать. Но это никак не влияло на её успехи, разве что по русскому были хорошие оценки. При этом Даша была послушной и доброй девочкой, которая хотела порадовать маму, но не выдерживала её завышенные требования.

А еще в их отношениях присутствовал третий лишний. Вернее, третья лишняя.

Дочь маминой подруги. Света.

Мама Светы, Клавдия Ивановна, тоже родила её поздно и никогда не упускала случая похвастаться дочкиными достижениями. То она почти на всех спектаклях в детском саду играет главные роли, то она выигрывает соревнования по танцам, попутно успевая помогать маме по хозяйству, а уж маленькую рекламу, где сыграла её дочь, Клавдия Ивановна показывала чуть ли не каждый раз при встрече с Ангелиной Петровной.

— Моя дочка просто чудо! — распиналась Клавдия Ивановна, расплываясь в елейной улыбке.

А Ангелина Петровна изнывала от зависти, и недовольство от нее после выплескивала на дочь.

— Посмотри на себя, какая ты неряха! — зло шипела она на Дашу, когда та возвращалась с прогулок в чуть запачканной одежде. — Вот посмотрела бы на свою одноклассницу Свету, она-то ; сама аккуратность!

Ангелина Петровна предпочитала не замечать, как больно было Даше от этих слов. Не замечала она и каких-либо побед дочери. Для неё они все были слишком мелкими и потому само собой разумеющимися. А вот тыкнуть в промахи ; это милое дело! Не забывая сравнить непутёвую Дашу с идеальной Светой. Ангелина Петровна злилась, что Даша растёт пассивной и безынициативной, упуская из виду, что, когда Даша пытается чему-то научится, но совершает ошибку, она сама возводит эту ошибку в абсолют. И ещё долго потом вспоминает, не забывая упомянуть, насколько лучше себя в этом проявляет Света.

Как однажды произошло с пиджаком, который Даша решила погладить перед Первым сентября. Никто не объяснил Даше, как обращаться с нежной тканью, и в результате она сожгла пиджак, едва коснувшись его раскаленным утюгом.

— Надо было через тряпку гладить, дура, ничего ты не умеешь! — негодовала Ангелина Петровна, вспоминая красочные рассказы Клавдии Ивановны о том, какая её Света умница, что уже в свои четырнадцать она и готовит, и убирает, и гладит всю одежду на радость маме.

«А моя-то ; сплошное разочарование», — с досадой думала Ангелина Петровна.

Но сердце у нее было не каменное. Она искренне переживала за дочь и просто хотела её мотивировать, как в детстве мотивировали её. Ангелина Петровна просто примеряла свою жизнь на жизнь дочери, и раз она когда-то, глядя на других, могла создать себе примеры для подражания и стать лучше, справляясь с разными трудностями, то и Даша должна так же. Ангелина Петровна не учла, что Даше нужно было намного больше ласки и нежности, что надо было не только требовать от неё, но и аккуратно направлять и больше хвалить. А от давления Даша сама опускала руки в любых начинаниях и становилась только более закрытой и замкнутой. Она, несмотря ни на что, любила мать, но все больше отдалялись, понимая, что не дождется поддержки. А Ангелина Петровна замечала лишь то, что Даша всё дальше от ее воображаемого, похожего на Светочку, идеала.

Но так неожиданно случилось, что в чём-то Даша смогла превзойти Свету в глазах Ангелины Петровны. Даша смогла пройти на бюджет в ВУЗ, а Света ; нет. И, несмотря на все заверения Клавдии Ивановны, что высшее образование сейчас ничего не стоит, и что её дочь занимается своим любимым и доходным делом — маникюром, Ангелина Петровна немного злорадствовала и гордилась Дашей. Однако похвалы матери после всех лет холодного порицания Даша уже не могла воспринимать нормально. Да и гордость Ангелины Петровны не продержалась долго. Доучившись до бакалавра, Даша откровенно устала и ушла с учёбы, решив не идти дальше в магистратуру. Ангелина Петровна успевшая размечтаться, что дочка станет чуть ли не кандидатом наук, невероятно расстроилась.

— И куда ты теперь пойдешь? Недоучка! —презрительно язвила она.

— Пойду работать! Бакалавр тоже считается высшим образованием! — огрызалась в ответ Даша.

Но в этот раз Ангелина Петровна так просто в покое дочь не оставила. Уж очень она хотела, чтобы Даша хоть чем-то превосходила Свету. И даже когда Даша устроилась на работу по специальности, Ангелина Петровна настоятельно требовала поступить в магистратуру. Она даже готова была её содержать на время учёбы, лишь бы дочь пошла у нее на поводу. А Даша продолжала всё это выслушивать. Ей просто не хватало духу серьёзно возразить или вообще съехать от матери. Из-за отношения Ангелины Петровны Даша так и не научилась верить в себя и действительно боялась, что в самостоятельной жизни ничего и никогда у неё не получится. Она стала зависима от материнского контроля и в конечном итоге сломалась под натиском Ангелины Петровны, начав после работы готовиться к вступительным экзаменам для поступления в магистратуру в следующем году.

Ангелина Петровна была довольна и всё же переживала, что дочь не сможет сдать экзамены после годичного перерыва, поэтому чем ближе был срок приемных испытаний ; тем больше она давила, чтобы Даша усердней готовилась. А Даше, напротив, затея с магистратурой нравилась всё меньше. Она привыкла к работе, её всё устраивало, и потому не хотелось возвращаться к учёбе только ради амбиций матери.

Дочь и мать часто ругались, но в итоге Ангелина Петровна всё равно одерживала верх. Однако их отношения стали совсем напряжёнными, и Ангелину Петровну это немного угнетало. Тем не менее желание видеть свою дочь хоть в чём-то преуспевающей было для нее важнее.

Поэтому в целом жизнь Ангелины Петровны шла своим чередом… пока однажды она, возвращаясь из магазина вечером, не застала на лестничной клетке зарёванную Клавдию Ивановну.

— Что случилось? — Ангелина Петровна тут же бросилась к соседке, но поспешно утерла слезы и помотала головой:

— Ничего, иди домой, я тоже сейчас пойду.

— Нет уж, идём-ка выпьем чаю, и ты мне всё расскажешь.

Клавдия Ивановна ещё какое-то время слабо отпиралась, но в конце концов согласилась. И когда чашки были расставлены, чайник вскипел, а чай был налит, под чарующие ароматы мяты и земляники со сливками Клавдия Ивановна поведала свою историю, которая повергла Ангелину Петровну в шок.

Как оказалось, Света на самом деле всегда была капризным и своенравным ребёнком и уже очень давно ни во что не ставила свою мать. Она хамила, унижала и отбирала у Клавдии Ивановны почти всю пенсию, а сейчас вообще забеременела и хочет жить отдельно в квартире со своим парнем, а мать выселить на дачу.

— И ей всё равно, что там холодно! Говорит, чтобы я купила переносную печку, — жаловалась Клавдия Ивановна, всхлипывая в платочек.

— Но как же... — недоумевала Ангелина Петровна. — Ты ведь всегда говорила...

— Я многое приукрашивала. Выдавала желаемое за действительное. Это всё проклятая зависть!

— Зависть? Ты мне завидовала?!

— Да! У тебя такая милая девочка росла, всегда здоровалась, и я видела, как она часто помогала носить тебе сумки с магазина. Да, я часто наблюдала за ней из окна, она ведь добрая ещё, подкармливала местных кошек и голубей. Не то что моя Светка, всегда только о себе и думала, а сейчас совсем от рук отбилась. Что я только упустила в её воспитании? Понятия не имею. Было так стыдно! Особенно на фоне твоей Даши. Потому и рассказывала сказки про золотую дочку, которая что ни сделает — всё хорошо.

Ангелину Петровну словно ударили по голове чем-то тяжёлым. И она точно знала, что это было. Осознание. Она вдруг под совершенно новым углом взглянула на всю свою жизнь и на то, какая Даша была на самом деле. Открылась Ангелине Петровне и вся неприятная правда, как сама она вела себя с дочерью. Насколько же несправедлива она была! А Даша всё безропотно сносила, и ведь действительно, она часто ей помогала, а Ангелина Петровна только злилась, считая, что Даша недостаточно старается. И при этом Даша всё равно любила свою непутёвую мать, которая грезила небылицами.

Наконец, Ангелина Петровна почувствовала острую необходимость повиниться перед дочерью, сказать ей, что она на самом деле чувствует. Ведь только сейчас она поняла, что Даша наверняка считает себя нелюбимой. Такого нельзя допустить! Поэтому, кое-как утешив и проводив соседку, Ангелина Петровна купила торт и стала дожидаться Дашу с работы, чтобы всё-всё ей рассказать.

Но вместо Даши мать дождалась лишь страшного звонка. Начальник Даши сообщил, что на работе ей стало плохо, и её увезли в больницу. Вне себя от ужаса Ангелина Петровна помчалась к дочери. Помня, что случилось с мужем, она вся извелась, пока добиралась до больницы. И хоть приёма как такового уже не было, она уговорами и мольбами добилась, чтобы её пустили. И вот, запутавшаяся и заплаканная, она предстала перед Дашей. Благо, у той было просто сильное переутомление, и на всякий случай её решили оставить в больнице на несколько дней для обследования. Об этом она и рассказала перепуганной матери. Но Ангелина Петровна всё равно не могла найти себе места от чувства вины.

— Прости меня, доченька! — разрыдалась она прямо в палате. — За всё прости! Не надо тебе никакой магистратуры, если ты не хочешь! Иди своим путём, а я приму любой твой выбор, ты у меня самая лучшая! Лучше всех! Прости, что не говорила тебе этого раньше, это я дура, но теперь всё будет по-другому!

От слов матери Даша сама расплакалась и крепко обняла Ангелину Петровну, как самого дорогого человека на всем белом свете.

— Только мы друг у друга есть, мамочка! — всхлипнула Даша. — Конечно, я тебя прощаю! Всё будет хорошо!

Они долго ещё откровенничали друг с другом, плакали и обнимались, но это послужило началом новых, совершенно других взаимоотношений матери и дочери, полных искренности, тепла и понимания, которые они потом пронесут через года. И действительно, несмотря на все невзгоды, всё у них было хорошо.


---

Автор: Анастасия Оганезова