Театру Сатиры

Меня измучил страшный сон.
Чуть не поседел я в жутком сне, 
Прекрасная Актриса всех времён
Приснилась как-то нищенкою мне.

Бреду во сне подземным переходом,
Который по утрам и даже вечерам
Струится озабоченным народом,
И нищими он занят по углам.

В иных, состарившихся нищих,
Я узнавал  служителей искусств,
Ещё восторги зрителям даривших,
Жаждущих теперь ответных чувств. 

Прохожие порой кого-то узнавали,
Кого-то уже им не узнать теперь,
Но охотней и щедрее подавали, 
Кто звания Народных СССР.

У стенда сексуальной книги,
Которую не смотрит уж никто, 
Я вижу дивный профиль Шмыги,
Сидящей тихо в стареньком пальто.

В её глазах забот житейских бремя.
Ах, как когда-то ясный взор сиял!
А на руке неугомонный Кремер,
Завёрнутый в обрывки одеял.

Прохожим он махал ручонкой,
Чтоб шли не вразнобой, а в такт.
И клали, сердобольные, мальчонке
Кто тысячу, кто сотню, ну а кто пятак.

Я к Шмыге подошёл, видя вниманье,
Свою десятку кладя в ладошку ей,
Сказал, - пойдём в Сатиру, Таня,
У них сегодня, вроде, юбилей.

Она всплакнула, не могу я, Фима,
Пусть веселятся бездельники, пусть,
Мне в этом переходе быть необходимо,
Да сам ты видишь, я сатириком кормлюсь.

Ты смотри, уснул, угомонился, бедный,
В работе дирижёр от меня ни на шаг,
И тут же улыбнулась мне победно, -
А в переходе-то, всегда  аншлаг!

Сон приснился, такой неказистый,
Видно, скорей всего, к худой погоде.
А может оттого, что уж давно артисты
С протянутой рукой в каком-то переходе.

Проснулся я от приступов своих рыданий, -
Когда ж нищенству у нас придёт конец?
Смотрю, там ещё просили подаяний
Две девчонки и оборваный слепец.

Полуголых, он прикрыть старался,
А подаянье нежным тенором просил,
И, прошу простить меня, не удержался,
Их вместо Тани, на эту сцену пригласил.

Они явились, моему приглашению вняв.
Подобное для них случается нечасто.
Ведь здесь переплелись сон, и явь.
Пригласите на сцену несчастных!

Две балетных красотки в лохмотьях
И слепца баллада, сердце б разрывала,
Но Шмыгу напугали события в переходе,   
- Ой страшно, Фимка, сникнув, она сказала.

Непрочитанным для театра Сатиры стало
Это моё легкомысленное произведение,
Но памятью девяностых, что бывало,
Пусть останется сие стихотворение.

24 ноября 1994 года