Лес, красотка и капитан

         Егор брёл по лесу, наслаждаясь покоем, столь редким в последний год его такой ещё не долгой жизни. Лес был фееричный, почти сказочный – берёзки, осинки и дубочки красовались в разноцветной сентябрьской листве, на небольших полянках попадались россыпи июньской земляники, а воздух был наполнен почему-то ароматом соснового бора. Как всё это сочеталось в одном месте и в одно время, Несуворов не понимал, впрочем, это его и не волновало. Главное, ему было хорошо в этом лесу, его никто не дёргал, не заставлял никуда бежать, вникать в смысл непонятных ему и никогда ранее не слышанных слов, заниматься рытьём никому не нужных канав или чисткой картошки в каких-то невообразимых количествах. Парень шагал неизвестно куда и не понятно зачем, помахивая подобранной под молоденькой осинкой веточкой с уцелевшим красно-рыжим листочком и бездумно насвистывая незатейливый мотивчик.

         И тут…

         Перед ним открылась залитая солнечным светом большая поляна. Сочная изумрудная трава стелилась ровным, практически лондонским, газоном. Всякие лютики-цветочки (Несуворов никогда не был силён в ботанике) расцвечивали травяной ковёр самыми разными красками. Над всем этим великолепием порхали мотыльки-бабочки, в воздухе раздавалось щебетание каких-то пичужек. А в центре поляны…

       А посреди поляны стояла кровать, точь-в-точь такая же, на какой спал в казарме сам Несуворов и его сослуживцы. Но даже царское ложе с роскошным балдахином могло бы позавидовать этой простой железной кровати, ибо на ней… Егор остановился как вкопанный, протёр кулаками глаза («Господи! Неужели правда?! Неужто такое бывает?! Мамочки!..»), не в силах поверить в реальность происходящего. И правильно делал, что не верил, ибо где ж это видано, чтобы среди леса на кровати лежала, изящно выгнув спинку, абсолютно голая девица, да и ещё призывно помахивала ручкой? Несуворов зажмурился, помотал головой, посчитал до десяти, но когда открыл глаза, убедился – девица не исчезла, она всё так же махала ему рукой и никакого намёка на одежду у неё не появилось. Все жидкости организма бросились Егору в голову, он стремглав помчался навстречу манившему его счастью, предвкушая, как он будет трогать это ослепляющее его тело, гладить бархатистую кожу, целовать налитые грудки, мягкий животик, упругую попку… И представлял, как он... И как она… И как они…

      Егор бежал, как никогда не бегал даже при сдаче зачётов по физподготовке (а от этого, между прочим, зависел его отпуск!), но вожделенная красавица приближалась почему-то крайне медленно. И всё-таки он почти добежал, ещё буквально пару шагов – и она окажется в его объятиях. Но тут…

       Но тут красотка непостижимым образом начала меняться. Соблазнительное тело покрылось офицерским кителем, затянутым ремнями, и вовсе не сексуальными галифе. Длинные стройные ножки неизвестно зачем укоротились, обрели кавалерийскую колесоватость и оказались обутыми в совсем не красящие прекрасный пол тяжёлые яловые сапоги. Пышные золотистые волосы исчезли под повисшей на оттопырившихся ушах фуражке. Задорный чуть курносый носик вытянулся и грозно навис хищным клювом над выдвинувшейся вперёд нижней челюстью. Преобразившаяся «красотка» набрала в грудь побольше воздуха и картавым голосом командира взвода рявкнула: «Несувогов, мать твою! Опять дгыхнешь?!»…

      Егор разодрал слипшиеся глаза, поморгал и обнаружил себя сидящим в классе самоподготовки среди таких же обалдуев-сокурсников, усиленно изображающих старание в учёбе. Офицер с сердитым лицом стоял рядом с его столом, раздражённо похлопывая по голенищу линейкой. Несуворов вскочил, недоумённо посмотрел по сторонам и, всё ещё мало что соображая, хрипло спросил: «Товарищ капитан, а бабу куда вы дели?..»

      На этом, пожалуй, стоит остановиться. Скажу только, что никогда до этого и ни разу больше Егор не видел столь прекрасно-чарующего и столь леденяще-ужасного сна. Не говоря уж о последствиях…