Беглец

                Б Е Г Л Е Ц

      Однажды, уж и не припомню когда, услышал я весьма интересную историю о том, как молодой бычок Лёнька сбежал от войны в лес, в Брянский лес. Сбежал, когда жителей деревеньки Н со всем их скарбом эвакуировали в места, куда война ещё не дошла; оборвал шалун гниловатую верёвку, которой был привязан к повозке и только его и видели, тем более, что дело было ночью: и темень вокруг, да и обоз ждать не станет пока ты беглеца искать будешь. Ну, что ж, сбёг так сбёг... Конечно, потеря немалая, само-собой, погоревали-поплакали, однако ж хоть сами живы; а позади гудит-ухает, а за спиною зарева багровые; что бычок, тут себя бы уберечь, семью сохранить -- вот главная забота.
      Старая седовласая женщина рассказывала: "Домой возвратились аж через год. Изба оказалась целой, цел был и сараюшко. О Лёньке и думать позабыли. И вот как-то, в сентябрьскую полуночь, слышим: "Муууу!" Да так жалобно, да так призывно! Вечно неспящий дед заворчал: "Ну, народ! Обзаведутся скотинкой, а как ходить за нею, того не ведают..." "Марийка! -- окликнул мою старшую сестрёнку. -- А ну-к, зажги лампу да выдь-ка во двор, да глянь чего там; небось, опять Дуськин бродит." С великой неохотой взялась Маша дедову просьбу-приказ исполнять, но боязно ей; ведь там, во дворе -- ночь, а в ночи -- жуть! Однако зажгла "летучую мышь".
      Звякнул засов, клацнула щеколда...
      Не прошло и минуты, как Марийка с криком "Лёнька! Наш Лёнька пришёл!" ворвалась в избу.
   -- Чего ты сказала, внученька; не ослышался ли я?  -- заворочался дед и торопко стал слезать с печи и -- к Марийке:
   -- А ну-к повтори!
   -- Лёнька, бычок наш воротился! -- радостно повторила та.
   -- Не обозналась ли ты, девка?
   -- Не обозналась; на лбу белое, точно сердечко, пятнышко -- я хорошо разглядела его, под лампой... а ещё нынче луна... и это... он тянется ко мне.. Наш Лёнька, наш!
      Проснулась и самая младшая, -- ей всего полтора годика, -- вместе с нею поднялась с полатей и прихворнувшая намедни мама:
   -- Да неужели правда, господи!
   -- Чудеса! -- покачал головой дед.
      "Ммуууу!", вновь послышалось снаружи. Все разом, ровно нас вымели, выбежали из избы в уже по-осеннему прохладную сентябрьскую ночь. Выбежали и увидели Лёньку. Бычок стоял на улке, по другую сторону плетня, высокий, справный, с белым, похожим на сердечко пятнышком на широком курчавом лбу. На его шее болтался обрывок верёвки, чужой верёвки, не той, которой был привязан к конной телеге тогда, в ту памятную ночь. Получалось, что кто-то изловил его, привязал пока хозяин сыщется, а то, может, и присвоил, а бычок терпел-терпел да и сбёг. Вот молодчина-то! Хотя вытерпеть двенадцать месяцев... О-хо-хо!  Жаль, конечно, что мы так и не узнали где, у кого он жил-обитал; а человека приютившего животинку, мы даже отблагодарили бы, доведись нам узнать, кто он таков и неважно какие намерения, какие думы тогда владели им.
      Вот ведь как: люди теряются, правда, чаще всего неиз-за каких-то катаклизмов, но по воле собственной, в дом отчий дорогу напрочь "забывают" и никак вспомнить не могут, а тут... Эх!"

                Владимир ХОТИН
                Июль, 2019