Сказ о том, как пастух с собакой волков стригли

       Эх, давно хотел рассказать историю одну поучительную. Дело было в любимской тайге. Есть у нас тут усадьба, «Восьмой псалом» называется. И жили, да и сейчас живут, там овцы с пастухом и собакой. Выдался как-то год урожайный. Яблок – грозди.   Ягод – океан. А абрикосы на ёлках розовые, размером с дыню! А, может, и не розовые, всего не упомнишь. Травы на полях сочные. Цветущие – мёдом пахнут.  Ели овечки досыта, кому сколько хотелось.
      Была в этой отаре одна овечка по имени Маруся.  С гордым нравом, непослушная, со стадом не ходит. Хулиганила: то кур гоняет, а то калитку лбом вышибет. Паслась она всегда обособленно, в стороне от сестер-овец. И имя себе выдумала. «Буду я не какая-нибудь Маруся, а буду я Маричка!» Всё ей казалось, что она пригожей других да умней. Бывало, напьётся воды из корыта и стоит любуется собой в отражении. Налюбуется и обязательно выльет воду, чтоб другие не пили. Ни с кем не дружила, думала, что все ей завидуют.
     В один погожий день пошли как-то овцы травку щипать. Бредут себе дружно по полю, жуют травку сочную, а Маричка, как водится, в стороне. Задумалась она, замечталась и не заметила, как в лес забрела. Опомнилась, страшно ей стало, трясется вся. Вокруг осины огромные колышутся, пни трухлявые смотрят сердито, чудища мерещатся. "Всё, пропала," - думает овечка. Позвала бы на помощь сестёр-овец, да гордость не позволяет. Бродила Маричка по лесу и влево и вправо, пока не обессилела. Тайга наша любимская красива, конечно, но уж больно велика. В ней как-то осенью медведь заблудился... Хорошо, охотников встретил, они ему дорогу показали. А еще в любимской тайге волки водятся. Уж они-то суровы! Клыки белые, когтища острые, каждый с ножом и по два пистолета за поясом. Разбойники, одним словом.
     Идут, значит, эти разбойники, глядь - а под кустом овечка спит. Грязная вся, в репьях. И стали волки совет держать, как им быть с овечкой. Сей же час проглотить или на потом оставить. Думали, думали, пока Маричка спала, и придумали! Один из них, самый умный, одноглазый, и говорит:
    - Что нам с одной овечки, проглотим и не заметим. Вот бы всё стадо нам заманить в лес. Проснется, а мы ей друзьями представимся, клеверу преподнесем, цветочков. Скажем, что хотим принять её в нашу стаю и хорошо бы, чтоб она и других позвала.
Так и порешили. Настало утро, просыпается Маричка и глазам не верит. Сноп клевера перед ней, цветы разные, водица свежая. Поднялась на ноги и давай уплетать за обе щеки. Тут и волки пожаловали.
- Тук-тук-тук, как спалось, о прекрасная овечка? - сказал одноглазый волк. - Простите за беспокойство, мы увидели ваше бедственное положение и решили помочь.
    Маричка с испугу села и с полным ртом клевера вытаращилась на волков. 
         - Вы не подумайте о нас плохо, мы лишь помочь хотели, - продолжал волк. -  Ведь наверняка ваш, простите, пастух, рассказывал о нас разные гадости?
Маричка неуверенно кивнула и, не закрывая рта, продолжила слушать.
        - Так вот, все это неправда, о прекрасная овечка!
 Маричке определенно нравилось, как обращался к ней волк, называя её «прекрасной». Ведь она именно так о себе и думала. Поэтому страх быстро отступил, и Маричка поднялась на ноги.
       – Мы  было подумали, что Вы заблудились, но увидев Ваши гордо поднятые уши, Ваш розовый нос… Мы поняли! Что Вы покинули стадо из любви к свободе. Из-за того, что не хотели мириться с несправедливостью пастуха!
      Получилось, что волки сами придумали причину её появления в лесу, и эта причина Маричке нравилась больше, потому что, сказать по правде, она просто заблудилась.
     - Да-да-да, - заблеяла Маричка, - все именно так и было! Пастух со своей собакой Альмой многие годы угнетал меня. Сколько раз он состригал мою прелестную шубку, запирал на ночь в кошаре и еще многое другое!
В какой-то момент Маричке стало так жаль себя, что она даже пустила слезу.
       И стала Маричка жить в волчьей стае. Паслась  себе весь день, а один из волков приглядывал  за ней, как бы невзначай. Издалека порой доносился то голос пастуха, то лай Альмы. «Мару-у-у-ся, Мар-у-у-у-ся!» - звал её пастух. «Никакая я не Маруся», - думала про себя Маричка и продолжала щипать траву.
Так жила Маричка день за днем, ни в чем не зная нужды. А волки то и дело похваливали овцу. Как-то на лугу подсел к Маричке одноглазый волк и говорит: 
      - О, мудрая Маричка! Сегодня мы были неподалеку от твоего бывшего дома и слышали, как жалобно блеют твои сестры. Как сердито лает на них пастушья псина. Мы, волки, больше не можем мириться с этой несправедливостью и решили, что пора тебе спасать своих сестер!
     И стали волки водить Маричку к родным пастбищам, чтоб Маричка рассказывала сестрам, как хорошо ей живется с волками: никто не закрывает ее на ночь в кошаре, никто не состригает ее прелестную шубку.  А сами ждали  в кустах, не пойдет ли за ней стадо. И так и эдак Маричка уговаривала сестер пойти  с ней, а овцы только травку щипали и не слушали гордую сестру.
     Время шло к осени. Травы становилось все меньше, а волки становились все голоднее. Уже не было той любезности к Маричке, что была раньше. Маричка уже и сама раскаялась, что ушла из отары, но вернуться ей волки не давали, зорко за ней смотрели.
Стали волки снова думать, как им стадо в лес увести, ведь никак овцы не поддавались на уговоры Марички, и решили…
- Прибьемся вечером к стаду и пойдем с овцами на ночь в кошару. Поутру пастух выпустит овец пастись, мы стадо и уведем.
Остригли волки Маричку наголо. А шерсти у нее за лето наросло много! Собрали, спряли шерсть в нитки, связали себе из неё шапочки да безрукавки. К вечеру слышат, зовет пастух стадо на ночлег. Оделись волки в овечек и ушли с отарой спать в кошару. Маричка тоже было хотела пойти, но так стыдно ей было, что прикрылась лопухом и легла под куст ночевать. Ох и натерпелись волки ночью в кошаре! Все хвосты им овцы копытцами отдавили, все бока помяли. Вот и утро настало. Петухи кричат, солнце в окошко смотрит, а дверь в кошару никак не отворяется. Так овцы стеснили волков, что те и пистолеты потеряли, и дышать уже не могли, и овец уже не хотели. Только молились, чтоб скорее в лес убежать. Послышались шаги пастуха. Овечки оживились, радуются, прыгают, а волки еле живы стоят,  из глаз слезы капают. Тут отворяется дверь, появляется пастушья собака Альма, а за ней и пастух. А в руках пастуха ножницы, да такие огромные, что однажды ими пастух случайно березу состриг. Забыл сказать… У нас в любимской тайге-то, овец не только весной стригут, но и по осени. «А ну-ка, давай, Альма!» - грозно сказал пастух и пару раз щелкнул огромными ножницами.
И стала Альма приносить по одной овечке пастуху. А тот «чик-чик» ножницами и стрижет одну за другой. Стриженые сразу на пастбище бегут, а нестриженые ждут своей очереди. Уж пару овец осталось нестриженых. Волки трясутся, зубами стучат.
- Стыд-то какой! - взвыл одноглазый. - Волки голые!
 И пуще прежнего зарыдал.
Дошла очередь и до волков. Стали они извиваться, от Альмы и так и сяк изворачиваются. Вот только хвосты-то у волков длинные, а у овечек короткие. Поймала Альма за длинные хвосты всех троих и к пастуху. А пастух – чик-чик, да  чик-чик. Так и бежали голые  волки в тайгу, на виду у всех таёжных жителей, да еще и без хвостов. А из хвостов, кстати, пастух хорошую шапку себе сшил. Больше о тех разбойниках никто и слыхом не слыхивал. Не выдержали волки такого сраму и ушли из любимской тайги. Поделом им, разбойникам и смутьянам.
А Маричка увидала утром, что все стадо острижено, и рассудила, что не так уж и стыдно это для овечки. Подошла к усадьбе и стучит копытцем в ворота. А пастух услыхал и строго так:
- Кто еще там стучится в ворота? Все наши овечки на пастбище. Неужели, Маричка?
- Нет, это не Маричка, это я, Мару-у-уся…, - тонким голосочком проблеяла овечка и заплакала.