Прилив

7, 8

— Мама, спасибо, что забираешь Обри. Я так тебе благодарна за помощь.

— Помощь? — Кэрол Монро опустилась на колени, чтобы завязать шнурки на розовых кроссовках Обри. — День в обществе этой конфетки — чистое удовольствие. — Она легко ущипнула Обри за подбородок. — Мы чудесно проведем время. Правда, моя прелесть?

Обри, прекрасно сознающая свою власть, улыбнулась во весь рот:

— Игрушки! У бабушки игрушки! Куколки.

— Конечно, мы поиграем в куклы. Я приготовила тебе сюрприз.

Глаза Обри стали огромными и засверкали. Она затаила дыхание, затем с восторженным визгом спрыгнула со стула и закружилась по комнате в собственной версии победного танца.— О, мама! Неужели еще одна кукла? Ты ее избалуешь.

— Это невозможно, — решительно заявила Кэрол, поднимаясь с колен. — В любом случае, как бабушка, я имею на это право.

Поскольку Обри продолжала с восторженным визгом бегать по комнате, Кэрол получила возможность повнимательнее рассмотреть дочь. Девочка мало спит, решила она, замечая синяки под глазами Грейс. И ест как птичка. Чтобы как-то исправить ситуацию, Кэрол принесла дочке домашние булочки с ореховым маслом.

Совсем молодая женщина, которой еще не исполнилось двадцати трех лет, должна хоть немного уделять внимание своей внешности: пользоваться косметикой, завивать волосы и в выходные веселиться с друзьями. Танцевать до упаду, а не преждевременно вгонять себя в могилу непосильным трудом.

Кэрол вздохнула. Она повторяла это десятки раз, и столько же раз Грейс отмахивалась от ее слов. Может, изменить тактику?

— Грейси, ты должна бросить ночную работу.

— Нормальная работа.

— Нет ничего зазорного в том, чтобы зарабатывать на жизнь честным трудом, но человек не должен лишать себя удовольствий.

«Старая песня, правда, иногда в ней появляются новые нотки», — подумала Грейс, отвернувшись и начиная яростно тереть уже безупречно чистый рабочий стол.

— Мне нравится работать в баре. Это дает мне шанс видеть людей, общаться с ними. — Даже если все общение сводится к вопросу, не хотят ли они еще выпить… — И деньги хорошие.

— Если у тебя трудности с деньгами…

— Все в порядке. — Грейс стиснула зубы. Даже под самыми страшными пытками она не призналась бы, что ее бюджет — из-за сломавшейся машины — трещит по швам. Следующие несколько месяцев будет очень трудно сводить концы с концами. — Лишние деньги никогда не помешают, и я, поверь, очень хорошая официантка.

— Не сомневаюсь в этом, но ты могла бы работать днем в нашем кафе, — возразила Кэрол.

Грейс прополоскала тряпку и повесила ее сушиться на раковину.

— Мама, ты прекрасно знаешь, что это невозможно. Папа не хочет, чтобы я работала на него.

— Он никогда не говорил ничего подобного. И потом, ты ведь помогаешь разделывать крабов, когда нам не хватает рабочих рук.

— Я помогаю тебе, — уточнила Грейс, поворачиваясь к матери. — И с удовольствием это делаю, но мы обе знаем, что я не могу работать в кафе.

«Дочка упряма, как два мула, которые тянут в разные стороны, — подумала Кэрол. — Вся в отца».

— Ты могла бы смягчить его, если бы захотела.

— Папа не скрывает своих чувств ко мне, и я не собираюсь его «смягчать». — Кэрол открыла рот, чтобы возразить, но Грейс опередила ее: — Оставим это, мама. Я не хочу с тобой спорить. И не хочу, чтобы ты снова пыталась нас примирить. Это ни к чему не приведет.

Кэрол всплеснула руками. Она любила их обоих — мужа и дочь, но никогда не понимала их, как ни старалась.

— Невозможно разговаривать ни с тобой, ни с твоим отцом, когда у вас это чертово выражение лица. Не знаю, зачем я сотрясаю воздух.

Грейс улыбнулась:

— Я тоже не знаю. — Она подошла к матери, наклонилась — Кэрол была на шесть дюймов ниже ее собственных пяти футов восьми дюймов — и поцеловала в щеку. — Спасибо, мама.

Кэрол растаяла, как всегда в таких случаях, задумчиво провела рукой по своим коротким кудрявым волосам. Когда-то они были белокурыми, как у ее дочери и внучки, но теперь приходилось поддерживать природный цвет с помощью краски.

Правда, лицо сохранило свежесть и осталось удивительно гладким, несмотря на ее любовь к солнцу, но не следует забывать, что она никогда не ложилась спать, не увлажнив его кремом.

Кэрол Монро считала, что долг настоящей женщины — заботиться не только о семье, но и о своей внешности. И она гордилась тем, что на пороге сорокапятилетия все еще была похожа на фарфоровую статуэтку, как когда-то называл ее муж.

О господи! Пит тогда ухаживал за ней и даже старался быть романтичным. С годами он все реже и реже вспоминал о романтике. Однако, романтичный или нет, Пит — хороший человек, думала Кэрол. Преданный муж, честный человек удачливый бизнесмен. Всегда прекрасно обеспечивал семью. Пожалуй, его главная проблема — он слишком обидчив и злопамятен. Грейс уязвила его гордость, не оправдав его надежд, не став той идеальной дочерью, о какой он мечтал.

С этими мыслями Кэрол помогала Грейс собирать вещи Обри, необходимые для дневного визита. Похоже, теперь детям требуется гораздо больше, чем раньше. Бывало, она подхватывала Грейс на бедро, кидала в сумку пару подгузников, и они были готовы отправляться куда угодно.

Теперь ее дочурка выросла, у нее собственный ребенок. Кэрол улыбнулась, прислушиваясь к разговору Грейс и Обри, решавших, кто из мягких зверей удостоится чести погостить у бабушки. Надо признать, что Грейс не просто хорошая мать, она справляется со своими обязанностями гораздо лучше ее самой. Грейс внимательно слушает и с уважением относится к доводам дочки. Сама Кэрол просто принимала решение и требовала его выполнения. Грейс была таким послушным ребенком, никогда не спорила, и Кэрол не задумывалась, что же происходит в душе ее девочки.

И теперь винила себя за это. Она ведь знала, что Грейс мечтает учиться танцам, но не восприняла ее мечту всерьез, просто отмахнулась, как от детского каприза. Она не помогла своему ребенку, не поддержала, не поверила.

Уроки танцев казались Кэрол просто естественным времяпрепровождением для девочки. Если бы у нее был сын, она проследила бы, чтобы он играл в детской бейсбольной лиге. Это было… это просто само собой разумелось. Девочкам — балетные пачки, мальчикам — бейсбольные рукавицы. Вот так просто. Ей и в голову не приходило что-то менять в устоявшихся традициях.

Теперь приходится признать, что Грейс была индивидуальностью, а не послушной марионеткой в ее руках, но она этого не видела… или не хотела видеть.

Когда восемнадцатилетняя Грейс сказала ей, что сэкономила все заработанное за лето и хочет ехать в Нью-Йорк учиться танцам, и попросила помощи, она, ее мать, решительно заявила, чтобы дочка не дурила — юные девушки, только кончившие школу, не должны удирать в Нью-Йорк — особенно в Нью-Йорк — и жить там без родительского присмотра… Кэрол искренне верила, что дочкины мечты о балете как-нибудь сами собой превратятся в мечты о свадьбе.

Только Грейс не хотела отказываться от своей мечты, она пошла к отцу и попросила, чтобы он дал ей деньги из тех, что откладывал на ее учебу в колледже.

Пит, естественно, денег не дал. Может, он казал слишком грубо, но у него были самые лучшие намерения. Он просто проявил здравый смысл, просто заботился о своей маленькой дочке. И Кэрол была с ним согласна. Совершенно искренне.

Тогда.

Через несколько месяцев, видя, как неутомимо работает Грейс, экономя каждый цент, явно надеясь осуществить свою мечту, Кэрол попыталась переубедить мужа. Он не уступил. Не сдалась и Грейс.А когда Грейс не было и девятнадцати, появился этот сладкоречивый Джек Кейси… И здесь она ничего не смогла изменить.

Кэрол не могла сожалеть о происшедшем, особенно после рождения Обри. Сожалела только, что беременность Грейс, поспешный брак и еще более поспешный развод лишь сильнее углубили пропасть между отцом и дочерью.

«И этого уже не изменишь», — вздохнула Кэрол, беря Обри за ручку и ведя ее к своей машине.

— Грейс, ты уверена, что автомобиль, который нашел тебе Дэйв, в порядке?

— Дэйв говорит, что да.

«Дэйв — хороший механик», — подумала Кэрол. Она не держала на него зла, хотя именно он нанял себе в помощники Джека Кейси.

— Ну, он должен знать. А ты могла бы не спешить с покупкой и пользоваться пока моей машиной.

— Мама, проблема уже решена. — Грейс еще даже не видела подержанный седан, выбранный для нее Дэйвом. — В понедельник мы оформим документы, и у меня снова будут собственные колеса.

Устроив Обри в детском автомобильном кресле, Грейс села на пассажирское сиденье рядом с матерью.

— Поехали, поехали! Бабушка, гони быстрее, — потребовала Обри.

Кэрол смутилась, а Грейс удивленно приподняла брови:

— Ты опять превышала скорость?

— Я знаю эти дороги как свои пять пальцев и ни разу в жизни не платила штраф за превышение скорости.

— Просто потому, что полицейские не могут тебя догнать, — рассмеялась Грейс, пристегиваясь ремнем безопасности.

— Когда возвращаются новобрачные? — Кэрол не столько проявляла любопытство, сколько хотела перевести разговор в более безопасное русло и отвлечь Грейс от того, что все называли ее «тяжелой ногой». Почему-то, как Кэрол ни рассчитывала, она всегда вжимала педаль газа в пол до упора.

— Сегодня. Думаю, около восьми вечера. Я просто хотела навести порядок и приготовить что-нибудь на ужин. Вдруг они приедут голодными.

Жена Кэма будет тебе благодарна. Какой же она была красивой невестой! Никогда не видела никого прелестнее. И где она раздобыла такое свадебное платье, ума не приложу. Парень почти не оставил ей времени на подготовку к свадьбе.

— Сет сказал, что Анна специально ездила за платьем в Вашингтон, а фата принадлежала ее бабушке.

— Я тоже храню свою свадебную фату. Всегда представляла, какой ты будешь в ней красивой… — Кэрол осеклась, искренне сожалея, что не прикусила свой длинный язык.

— Мама, тебе не кажется, что фата была бы неуместной в кабинете мирового судьи?

Кэрол со вздохом повернула машину на подъездную аллею Куинов.

— Ну, наденешь ее в следующий раз.

— Я никогда больше не выйду замуж. Из меня не получится хорошая жена. — Пока мать, вытаращив глаза, переваривала это заявление, Грейс выскочила из машины, просунула голову в окошко и чмокнула Обри. — Веди себя хорошо, детка, слышишь? И не выпрашивай у бабушки слишком много конфет.

— У бабушки много шоколада.

— Как будто я сомневалась! Пока, малышка. Пока, мама. Спасибо.

— Грейс… — Но что она могла сказать? — Обязательно позвони, когда освободишься. Я приеду и заберу тебя.

— Посмотрим. И не позволяй Обри измываться над собой, — добавила Грейс, взбегая по ступенькам на веранду.

Этан, Филип и Сет наверняка сейчас на верфи. Грейс прекрасно все рассчитала. Она очень долго убеждала себя в том, что не должна испытывать неловкости после событий предыдущей ночи, но хотела немного успокоиться, прежде чем встретиться с Этаном лицом к лицу.

Тепло и уют гостеприимного дома Куинов приносили Грейс душевный покой. Она всегда с удовольствием наводила здесь порядок, а сегодня ее подгонял и инстинкт самосохранения. Она так хотела быть нужной и вкладывала в работу всю душу… Хотя вряд ли для уборки дома нужна душа, думала Грейс, машинально водя по полу старым полотером. Результат будет тем же: Анна вернется в безупречно чистый дом, полный ароматов свежих цветов.

Ни одна женщина не должна возвращаться из свадебного путешествия в хаос и грязь, а, видит бог, мужчины этого семейства в избытке создают и то, и другое.

«Я нужна здесь. Я здесь необходима, черт побери! И я сделаю все, чтобы доказать это», — пообещала себе Грейс.

Закончив с полами, она поднялась в спальню Кэма и Анны, поставила в вазу цветы, которые выпросила у Ирэн… Затем раз пять переставила вазу, прежде чем обругала себя за глупость. Анна все равно поставит их там, где захочет. И вполне вероятно, изменит все остальное. Скорее всего, Анна захочет обновить всю обстановку, решила Грейс, наглаживая выстиранные ею тонкие летние занавески, пока на них не осталось ни единой морщинки.

Анна — горожанка до мозга костей. Возможно, ей не нравится старая мебель и безыскусные деревенские мелочи. Не успеешь оглянуться, весь дом будет сверкать стеклом и пахнуть кожей, все чудесные вещи профессора Куина отправятся на чердак, а на их местах появятся современные скульптуры, которые не способен понять ни один нормальный человек. Полы застелют коврами, стены перекрасят в какой-нибудь яркий цвет, режущий глаза.

Еле сдерживая поднявшееся в ней негодование, Грейс развесила занавески, затем прошла в ванную комнату, чтобы подрезать стебли роз… Любой, у кого есть хоть капля здравого смысла, понял бы, что этот дом нужно лишь чуть-чуть освежить. Если бы спросили ее мнение…

Грейс уставилась на свои сжатые кулаки, затем перевела взгляд на отражение в зеркале над раковиной: пылающие щеки, сверкающие глаза, стиснутые зубы.

— Господи, Грейс, что с тобой случилось? — Она покачала головой, не зная, смеяться или плакать. — Во-первых, тебя никто не спрашивает, а во-вторых, ты даже не знаешь, собирается ли Анна что-то менять.

Только если изменить хоть самую малость, все станет не таким, как прежде. Грейс вздохнула, продолжая разглядывать свое отражение.

Этан признался, что думает о ней. Что же именно он думает? Она — не красавица и слишком худа, чтобы говорить о сексуальности. Иногда она чувствует на себе мужские взгляды, но мимолетные.

Она не остроумна и не так уж умна, она не умеет ни поддерживать легкую беседу, ни флиртовать. Джек как-то сказал ей, что она надежна, и на некоторое время убедил их обоих, будто именно это ему нужно. Однако надежность не относится к тем качествам, которые привлекают мужчин.

Вот если бы ее скулы были повыше, или ямочки на щеках поглубже, или ресницы гуще и темнее, если бы волосы хоть немного вились, а не были бы прямыми, как палки… Почему-то ген, отвечающий за кокетливые кудряшки, проскакивает в их семье через поколение.

Так что же думает Этан, когда смотрит на нее? Дай бог, ей хватит смелости спросить его!

Грейс все смотрела и смотрела в зеркало и видела… самую обыкновенную женщину.

Вот когда она танцевала, она не чувствовала себя обыкновенной. Она чувствовала себя красивой, и особенной, и заслуживающей своего имени [Грейс присела в изящном реверансе, приподнялась на носки, чувствуя, как тело звенит от удовольствия, и медленно закружилась… И замерла, мгновенно побледнев:

— Этан!

Он стоял в дверях ванной комнаты и смотрел на нее.

— Я не хотел пугать тебя, но и прерывать тоже не хотел.

— Ну… ладно. — Не зная куда деваться от смущения, Грейс схватила тряпку. — Я просто… я уже заканчивала здесь.

— Ты с детства чудесно танцевала. — Расставшись с ней накануне, Этан пообещал себе сделать все возможное, чтобы вернуться к прежним отношениям, поэтому дружески улыбнулся. — Ты всегда танцуешь по ванной комнате, когда заканчиваешь уборку?

— Разве другие не танцуют? — Она постаралась ответить улыбкой на его улыбку, но от этого усилия кровь снова прилила к ее щекам. — Я хотела закончить все до вашего возвращения, но, кажется, слишком увлеклась натиркой полов.

— Полы выглядят отлично. Глупыш уже поскользнулся. Удивляюсь, как ты не слышала его визга.

— Я замечталась. Я думала… — Грейс встряхнула головой, чтобы привести мозги хоть в какое-то подобие порядка, и внимательнее взглянула на Этана. Он был грязен, ужасно грязен… пропотел насквозь и покрылся пылью, опилками и еще черт знает чем. — Надеюсь, ты не собираешься принимать душ здесь?

Этан приподнял брови.

— Вообще-то такая мысль приходила мне в голову.

— Даже не думай.

Грейс шагнула к нему, и он попятился. Он прекрасно представлял себе, каким грязным и потным является в данный момент. Одно это — достаточная причина, чтобы соблюдать дистанцию, но была и другая, более веская: Грейс выглядела такой милой, такой хорошенькой, а он торжественно поклялся себе больше не касаться ее и честно собирался не нарушать клятву.

— Почему?

— Потому что мне некогда чистить ни эту ванну, ни ту, что внизу. Я хотела поджарить цыплят и подумывала приготовить картофельный салат, чтобы вам не возиться, когда приедут Кэм и Анна. А потом еще придется убирать кухню. Так что у меня просто нет времени, Этан.

— Не помню, чтобы оставлял после себя грязную ванну.

— Это совсем другое дело. Ты не будешь здесь мыться, и хватит спорить.

Этан смущенно стянул с головы кепку, провел рукой по волосам.

— Ну, тогда у тебя серьезная проблема, так как троим мужчинам необходимо отскрести не один слой грязи.

— Ты забыл о заливе у самого порога?

— Но…

Грейс открыла шкафчик под раковиной и нашла кусок простого мыла. Обойдутся и этим, а душистое мыло пусть ждет своего часа в мыльнице.

— Держи. Полотенца и чистую одежду я принесу на причал.

— Но…

— Иди, Этан, и передай мои слова остальным. Быстрее, пока еще здесь не наследил.

Он хмуро уставился на кусок мыла, затем на нее.

— Похоже, ты ожидаешь приезда королевской семьи. Черт побери, Грейс, я не собираюсь голышом купаться в заливе.

— Как будто ты никогда не купался голышом!

— Не тогда, когда поблизости крутится женщина.

— Поверь, Этан, я раз или два видела голых мужчин, и с меня этого достаточно. Не собираюсь ни подглядывать, ни фотографировать вас из засады. Я полдня скребла этот дом и не позволю вам портить мою работу.

Этан по собственному опыту знал, что если женщина что-то решила, то спорить с ней бесполезно и довольно мучительно — все равно что биться лбом о каменную стену, а потому смирился и сунул мыло в карман.

— Дай я возьму полотенца.

— Нет, не возьмешь. Взгляни на свои грязные руки. Иди. Я сама принесу.

Возмущенно бормоча что-то под нос, Этан спустился вниз. Филип отреагировал на его сообщение безразличным пожатием плеч. Сет пришел в восторг, вылетел на двор, громко подзывая собак, и бросился к причалу, сбрасывая на ходу кроссовки, носки, рубашку.

— Боюсь, мы больше никогда не заставим его мыться в ванной, — заметил Филип, садясь на край причала, чтобы снять туфли.

Этан не собирался раздеваться, пока Грейс не принесет полотенца и одежду и не вернется в дом.

— Что ты делаешь, черт побери? — спросил он, когда Филип стянул пропотевшую футболку.

— Раздеваюсь.

— Немедленно натяни футболку. Сюда идет Грейс.

Филип удивленно поднял глаза, увидел, что брат абсолютно серьезен, и расхохотался.

— Этан, не дури. Грейс не бросится на меня, даже если увидит мою потрясающе сексуальную грудь.

Чтобы доказать свою правоту, Фил поднялся и с ослепительной улыбкой обратился к приближающейся Грейс:

— Тут ходят слухи о жареных цыплятах.

— Я как раз собиралась ими заняться, Грейс аккуратными стопками разложила на причале полотенца и чистую одежду, затем выпрямилась и, улыбаясь, взглянула на плескающихся Сета и собак. Пожалуй, они распугали всех птиц и рыб на расстоянии не меньше двух миль. Эта компания явно довольна ее распоряжениями.

— Почему бы тебе не искупаться с нами? — вкрадчиво предложил Филип и — он готов был дать руку на отсечение — услышал, как скрипнули зубы Этана. — Потерла бы мне спинку.

Грейс весело рассмеялась и стала собирать уже сброшенную мужчинами одежду.

— Очень соблазнительное предложение. Я так давно не купалась голышом, но в данный момент у меня полно других забот. Давайте остальное. Я успею постирать до ухода.

— Огромное спасибо. — С этими словами Филип взялся за пряжку ремня и тут же получил от Этана удар локтем под ребра.

— Грейс, ты выстираешь все это позже, а сейчас иди в дом.

— Он стесняется, — заметил Филип. — Я — нет.

Грейс снова рассмеялась, но отвернулась и направилась к дому.

— Прибереги свои дурацкие шуточки для кого-нибудь другого, — сквозь зубы процедил Этан.

— Я поддразниваю ее столько лет, что уже со счета сбился, — возразил Филип, стягивая грязные джинсы.

— Теперь все изменилось.

— Почему? — Филип начал стаскивать трусы и только тут заметил, что брат по-настоящему взбешен. — О! Ладно, ладно. Почему ты прямо не сказал?

— Мне нечего сказать.

Поскольку Грейс уже скрылась в доме, а Этан не мог представить ее прижавшейся носом к оконному стеклу, он стянул через голову рубашку.

— Я всегда балдел от ее голоса.

— Что?

— У нее такой потрясающий голос, — продолжал Филип, довольный представившейся возможностью побесить Этана. — Грудной, хрипловатый. Очень сексуальный.

Скрежеща зубами, Этан стащил сапоги. — Может, тебе не следовало так напряженно прислушиваться?

— А что я могу сделать? У меня отличный слух. И зрение тоже, — добавил Фил, оценивая расстояние между ними. — И сколько бы я ни смотрел, не могу найти в Грейс никаких недостатков. Больше всего остального мне нравятся ее губы. Полные, красивые, ненакрашенные и, готов поклясться, сладкие.

Этан сделал пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и снял джинсы.

— Пытаешься раздразнить меня?

— Стараюсь изо всех сил.
Этан встал, прищурился:

— Как ты хочешь нырнуть? Вниз головой или вперед ногами?

Филип довольно усмехнулся:

— Хотел задать тебе тот же вопрос.

Они выждали секунду, затем бросились друг на друга, сцепились и под одобрительные крики Сета свалились в воду.

О, мой бог, думала Грейс, прижавшись носом к окну. Если ей и приходилось видеть более красивых, потрясающе красивых мужчин, то сейчас она не могла припомнить — где и когда.

Она хотела только взглянуть краешком глаза. Правда. Один быстрый невинный взгляд. Но потом Этан стянул рубашку и…

Ну, черт побери, она не святая, в конце концов. И не причинит никому никакого вреда, если просто посмотрит.

Этан не разочаровал ее. Теперь она знала, что его физическая красота не уступает красоте душевной. И если бы ей выпал шанс хоть на пять минут получить его в свое полное распоряжение, она умерла бы счастливой женщиной. Может ей еще повезет. Ведь он сам сказал, что неравнодушен к ней, не так ли?

И снова нахлынули воспоминания о том, как он целовал ее, как его руки метались по ее телу…

«Прекрати, — приказала она себе и отступила от окна. — Таким способом ты ничего не добьешься. Просто сойдешь с ума. Ты же прекрасно умеешь справляться с собой».

Но если б она не могла полностью сосредоточиться на цыплятах, кто осудил бы ее за это?

* * *
Когда в кухню вошел Филип, на плите жарились цыплята, на столе охлаждалась сваренная для салата картошка. Грейс подняла глаза. Куда девался грязный потный работяга? Перед ней снова был утонченный и обаятельный мужчина. Филип подмигнул ей:

— Пахнет как в раю.

— Я приготовила с запасом, чтобы осталось на завтра. Брось одежду в прачечной, я займусь ею через минуту.

— Не знаю, что бы мы делали без тебя.

Грейс закусила губу. Дай бог, чтобы и остальные думали так же.

— Этан еще купается?

— Нет. Они с Сетом возятся с лодкой. — Филип прошел к холодильнику и достал бутылку вина. — А где сегодня Обри?

— У родителей. Мама только что звонила. Она никак не хочет расставаться с Обри. Кажется, очень скоро я сдамся и разрешу ей оставить Обри на ночь. — Грейс взглянула на бокал белого вина, протянутый Филипом. — О, спасибо. — Она совершенно не разбиралась в винах, но сделала маленький глоточек, как от нее ожидалось, и удивленно подняла брови. — Это совсем не похоже на то, что подают в баре.

— Возможно. — На самом деле Фил считал «фирменное белое» Шайни чем-то очень близким к ослиной моче. — Как там дела?

— Прекрасно.

Грейс отставила бокал и снова занялась цыплятами. Интересно, упоминал ли Этан о том, что случилось в баре? Вряд ли, решила она, когда Филип не стал развивать эту тему, и расслабилась.

У него всегда наготове разные занимательные истории, думала Грейс, слушая непринужденную болтовню Фила. Она знала, что он умен, добился больших успехов в своей работе и прижился в большом городе, как утка в пруду, но он всегда вел себя с ней так, что она не чувствовала себя провинциальной дурочкой. Наоборот, рядом с ним она чувствовала себя гораздо более женственной и привлекательной.

И поэтому, когда вошел Этан, глаза Грейс искрились смехом, а губы изгибались в улыбке. Этан хмуро уставился на брата, непринужденно раскинувшегося на стуле с бокалом вина в руке.

— Фил, ты все это выдумал! — воскликнула Грейс.

— Клянусь, это правда. — Филип поднял руку, словно давая клятву в суде, и ухмыльнулся Этану. — Клиент хотел, чтобы главным в ролике был гусь, так что нам пришлось написать монолог для гуся: «Фирма „Джинсы Гусиного ручья“ — прекрасная одежда на каждый день» и дальше примерно в том же духе.

— Ничего глупее никогда не слышала.

— Эй, Ну-ка без критики. Посмотришь, как они будут распродаваться. Совсем забыл, мне надо кое-куда позвонить. — Филип лениво поднялся, неторопливо обошел стол, чтобы поцеловать Грейс и еще больше разозлить Этана, — Дорогая, спасибо за то, что кормишь нас. Без тебя мы умерли бы с голоду.

И с чувством выполненного долга Фил удалился, беспечно насвистывая.

— Этан, ты можешь себе представить, что человек зарабатывает на жизнь, придумывая монологи для гуся? — Изумленно качая головой, Грейс убрала миску с салатом в холодильник; — Все готово. Поедите, когда проголодаетесь. Ваша одежда в сушке, только не оставляй ее там, не то она будет слишком мятой. — Разговаривая, Грейс сновала по кухне, нанося последние штрихи, — Я бы подождала и сложила сама, но я немного отстаю от графика.

— Я отвезу тебя домой.

— Спасибо. В понедельник у меня уже будет машина, а до тех пор… — Грейс умолкла, в последний раз огляделась. Полный порядок, как и во всем доме. И все же по дороге к парадной двери она еще раз заглянула во все уголки.

— Как ты доберешься до бара?

— Меня отвезет Джулия. А Шайни сам привезет домой. — Она откашлялась. — Когда я рассказала ему о случившемся, он очень расстроился, не разозлился на меня, а действительно огорчился. Даже хотел содрать шкуру со Стива, но, учитывая обстоятельства… Между прочим, у них с Молли родился мальчик. Восемь с половиной фунтов. Они назвали его Джереми.

— Я слышал, — буркнул Этан.

Грейс глубоко вздохнула, подбадривая себя. Нелегко было говорить, но она чувствовала себя обязанной прояснить ситуацию.

— Этан, я кое-что должна сказать тебе. О том, что случилось. Я имею в виду, после…

— Сначала выслушай меня. — Он попытался сформулировать свое решение как можно аккуратнее. — Я не должен был злиться. Ты была напугана, а я орал на тебя, вместо того чтобы успокоить.

— Я понимала, что ты злишься не на меня Просто…

— Дай мне закончить. — Но он молчал, пока они не выехали на шоссе. — Я не должен был к тебе… Я обещал себе, что никогда так не поступлю.

— Я хотела этого.

Этан покачал головой, тщетно пытаясь унять нарастающее желание.

— Это не должно повториться. У меня есть на то причины, Грейс, веские причины. Ты о них не знаешь. А если бы знала, то не поняла бы…

— Я и не смогу понять, если ты не объяснишь, что это за причины.

Этан не собирался рассказывать ей, что сделал, вернее, что сделали с ним. И о своих страхах. Он боялся, что таившийся в нем дикий зверь вырвется из клетки, если не держать ее на надежном замке.

— Это касается только меня одного. — Он повернул голову, чтобы видеть ее лицо. То, что он собирался сказать, необходимо было говорить, глядя ей в глаза. — Я мог обидеть тебя и чуть не обидел. Это не должно случиться снова.

— Я не боюсь тебя. — Грейс протянула руку, чтобы погладить его щеку, но он схватил ее за запястье.

— Ты и не должна меня бояться. Ты слишком много для меня значишь. — Этан чуть сжал ее руку и отпустил — Всегда значила.

— Этан, я давно не ребенок, и ничего страшного не случится, если ты до меня дотронешься. Я хочу, чтобы ты прикасался ко мне.
Полные, красивые, ненакрашенные губы, сказал Филип. И теперь Этан точно знал, каковы они на вкус, да поможет ему бог.

— Именно поэтому мы должны забыть о том, что случилось в ту ночь.

— Я не собираюсь забывать, — прошептала она, глядя на него с такой нежностью, с такой тоской и желанием, что у него закружилась голова.

— Это не должно повториться. Так что держись от меня подальше. — Он перегнулся через нее и распахнул дверцу машины. — Я не шучу, Грейс, просто некоторое время держись от меня подальше. У меня и без тебя полно забот.

— Хорошо, Этан. — Она не будет просить го, не будет умолять. — Если ты этого хочешь.

— Я хочу именно этого.

На этот раз он не стал ждать, пока она войдет в дом, и, как только за ней захлопнулась дверца, подал машину задним ходом.

Впервые за много лет он хотел напиться до бесчувствия.
8

Сет торчал на переднем дворе, с нетерпением ожидая приезда Кэма и Анны. Он ни за что не признался бы в этом, а потому нашел хороший предлог. Правда, это был не только предлог. Он действительно пытался научить Глупыша не просто гоняться за жеваным теннисным мячиком, но и приносить его, как это делал Саймон. Беда только в том, что, даже возвращаясь с мячиком, Глупыш не хотел отдавать его хозяину, как полагалось умной собаке, а ждал, пока Сет поиграет с ним и отнимет добычу.

Но и против этого Сет не возражал. У него было полно и мячиков, и палок, и старый моток веревки, отданный Этаном. Хватит, чтобы играть с собаками до тех пор, пока им не надоест бегать, а казалось, что им не надоест бегать никогда.

Весь вечер, играя с собаками, Сет напряженно прислушивался, надеясь услышать шум мотора «Корвета».

Он знал, что они едут домой, ведь Кэм позвонил из самолета. И это было самым потрясающим из всего, что приходило в голову. Сет просто не мог дождаться, когда расскажет Дэнни и Биллу, что разговаривал с Кэмом, пока тот летел над Атлантическим океаном.

Сет давно нашел Италию в географическом атласе — и Рим тоже. И часто водил пальцем туда-сюда от Рима до Чесапикского залива, до крохотной точки на восточном побережье Мэриленда, отмечавшей Сент-Кристофер.

Сначала Сет боялся, что они не вернутся. С ужасом представлял, как Кэм позвонит и скажет, что они решили остаться, чтобы он снова мог участвовать в гонках.

Рэй рассказывал, как Кэм жил в Европе, гонял на яхтах, автомобилях и мотоциклах, и показывал толстенные альбомы с разными газетными и журнальными вырезками и фотографиями. Там было все о победах Кэма. И о женщинах, с которыми Кэм путался.

И Сет знал, что перед самой гибелью Рэя Кэм выиграл престижную гонку на судне с подводными крыльями. Сет мечтал, что когда-нибудь и он будет гонять на таком.

Когда Рэй разбился, Филип еле нашел Кэма в Монте-Карло. И Монте-Карло Сет тоже отметил на карте. Подумаешь! Ненамного больше, чем Сент-Кристофер. Правда, у них там есть дворец, и Шикарные казино и даже принц.

Кэм успел вернуться домой, когда Рэй был еще жив, но — Сет это точно знал — не собирался задерживаться надолго. И все-таки остался. А после очередной стычки даже сказал, что никуда больше не уедет. Что они теперь — одна команда.

Но все это было до того, как Кэм женился, до того, как уехал в Италию. До того, как Сет начал тревожиться, что Кэм и Анна забудут и о нем, и о своих обещаниях.

Но они не забыли! Они возвращаются!

Сет не хотел, чтобы они знали, как он ждет их, как волнуется. Но он ждал, хотя не мог понять, с чего так распсиховался. Они отсутствовали всего пару недель, а те три месяца, что Кэм возился с ним, он его здорово доставал. И теперь, когда Анна будет жить с ними, все будут твердить, чтобы он следил за своим языком, потому что в доме женщина.

А вдруг теперь все изменится? Конечно, Анна все еще отвечает за него, как социальный работник, но присутствие в доме постороннего мальчишки может ее раздражать. У нее хватит власти отправить его куда-нибудь. Еще больше власти теперь, когда она все время занимается с Кэмом этим…

Сет надулся, но напомнил себе, что Анна никогда не обманывала его, ни разу с той самой минуты, как вызвала его из класса и отвела в школьный кафетерий поговорить.

Только проведывать время от времени опекаемого мальчишку и жить с ним в одном доме — большая разница.

А вдруг она просто играла в честность для того, чтобы понравиться Кэму? Она ведь хотела выйти за Кэма замуж. И теперь, когда она достигла своей цели, ей просто незачем больше притворяться. Она даже могла написать в одном из своих докладов, что Сету будет лучше где-нибудь в другом месте, в коллективе его сверстников.

Ну, он будет настороже. Они не захватят его врасплох. Он успеет сбежать, только если запахнет жареным. Хотя ему совсем не хочется никуда бежать. Даже противно думать об этом.

Он хочет остаться здесь. Он хочет бегать по этому двору и бросать палки псам. Хочет вставать на рассвете, чтобы отправиться в залив с Этаном. Ему нравится ловить крабов и дружить с Дэнни и Биллом, есть настоящую еду, как только почувствует голод, и спать в чистой постели, которая не пахнет чужим потом.

Рэй обещал ему все это, и, хотя Сет никому никогда не доверял, Рэю поверил. Может, Рэй действительно был его отцом, может, нет, только он заплатил Глории кучу денег. Сет теперь думал о ней как о Глории, а не как о своей матери. Так она казалась ему более далекой.

Рэй умер, а перед смертью заставил всех своих сыновей пообещать, что Сет останется в этом доме на берегу залива. Сет понимал, что им вряд ли понравилась эта идея, но они все равно пообещали, и, как выяснилось, Куины держат слово… Только ему будет больно, если они забудут о данном слове, так больно, как никогда раньше не было.

Итак, он ждал, а когда услышал шум мотора — рев мощного мотора «Корвета», — ему показалось, что в животе запорхала стая бабочек.

Саймон приветливо заворчал, а Глупыш разразился испуганным лаем. Когда белая, похожая на снаряд машина выехала на подъездную аллею, обе собаки бросились к ней, виляя хвостами. Сет сунул вмиг вспотевшие кулаки в карманы и подошел, стараясь выглядеть как можно безразличнее.

Анна ослепительно улыбнулась ему:

— Привет!

Сет понимал, почему Кэм влюбился в нее.

Он сам тайком рисовал это лицо много раз. Больше всего на свете он любил рисовать и, как художник, пусть начинающий, мог оценить красоту этого лица — чистой золотистой кожи, миндалевидных глаз, полных губ, высоких скул. Особенно красивой Анна была, когда не закалывала волосы в пучок и они, как сейчас, бушевали вокруг ее лица темными, растрепанными на ветру кудрями.

Анна выскочила из машины, сверкнув на солнце золотом и бриллиантами парных колец, обручального и свадебного, итак крепко обняла Сета, что у него косточки захрустели  Как чудесно вернуться домой!

Сет с удивлением обнаружил, что не очень хочет освобождаться из ее объятий, но вывернулся и, оглянувшись на Кэма, пожал плечами:

— Я просто играл во дворе с собаками. Привет.

— Привет, парень, — Худой, широкоплечий, смуглый и немного опасный с виду, Кэм разогнулся и вылез из низко сидящей спортивной машины. — Очень кстати. Поможешь мне разгрузиться.

— Да, конечно. — Сет взглянул на гору багажа, привязанного к крыше машины. — Когда вы уезжали, хлама было меньше.

— Мы набрали немного итальянского хлама.

— Я не могла остановиться, — рассмеялась Анна. — Нам пришлось купить еще один чемодан.

— Два, — поправил Кэм с улыбкой.

— Один не считается, это просто большая сумка.

— Ладно, не буду спорить. — Кэм открыл багажник, вытащил огромный темно-зеленый чемодан. — Тогда неси то, что не считается.

— Уже заставляешь жену работать? — Филип подошел к машине, лавируя между обезумевшими от радости псами. — Я возьму, — сказал он, целуя Анну с таким пылом, что Сет опасливо покосился на Кэма.

— Фил, лучше отпусти ее, — коротко заметил Этан. — Я бы не хотел, чтобы Кэм убил тебя, даже не войдя в дом. Добро пожаловать домой, Анна.

Анна поцеловала его с не меньшим пылом, чем Фил — ее, и Этан улыбнулся.

— Сет получил возможность сравнить улыбки своих опекунов: неторопливую Этана, обаятельную — Филипа, вспыхивающую, как молния, — Кэма.

В чемодане, из-за которого спорили Кэм с Анной, оказались подарки, которые Анна немедленно стала раздавать, рассказывая историю каждого. Сет только молча таращился на подаренную ему сине-белую футбольную фуфайку. Никто никогда не привозил ему подарков из путешествий. Он вообще мог бы посчитать полученные за всю свою жизнь подарки на пальцах одной руки. Ему очень хотелось сразу надеть фуфайку, но он подумал, что это будет не по-мужски.

— В Европе все сходят с ума по футболу. Только их футбол не похож на наш. — Анна снова покопалась в чемодане и вытащила огромную книгу в глянцевой суперобложке. — И еще я подумала, что тебе понравится это. Конечно, иллюстрации не сравнятся с настоящими картинами. Когда видишь подлинники, просто захватывает дух, но ты получишь общее представление.

Художественный альбом! Анна думала о нем! Помнила, как он любит рисовать!

— Здорово, — тихо пробормотал Сет, не доверяя своему голосу и стараясь подавить навернувшиеся на глаза слезы.

— Анна хотела купить всем туфли, — заметил Кэм. — Пришлось употребить силу, чтобы остановить ее.

Поэтому я купила только себе и всего шесть пар.

— Мне казалось, что четыре.

Анна улыбнулась:

— Шесть. Две я купила тайком. Филип, я наткнулась на потрясающие туфли ручной работы. Я чуть не разрыдалась.

— Армани?

Анна закатила глаза и вздохнула:

— О да.

— Сейчас я разрыдаюсь.

— Рыдать по этому поводу будете позже, — возмутился Кэм. — Я умираю с голоду.

— Грейс приходила сегодня, — заметил Сет. — Она убрала дом и заставила нас вымыться в заливе, чтобы мы не насвинячили. И поджарила цыплят.

— Грейс приготовила цыплят?

— И картофельный салат.

— Нет на земле места лучше дома, — восхищенно сказал Кэм, направляясь в кухню.

Сет выждал пару секунд и последовал за ним.

— Я тоже не отказался бы от еще одного кусочка.

— Становись в очередь.

Кэм вынул из холодильника блюдо с цыплятами и миску с салатом.

— Разве вас не кормили в самолете?

— Когда это было!

Кэм взял кусочек цыпленка с румяной корочкой, прислонился спиной к рабочему столу, разглядывая Сета. Парень загорел и окреп. Взгляд еще настороженный, но лицо потеряло затравленное выражение.

«А ведь я скучал по этому дерзкому сопляку, — подумал Кэм. — Интересно, удивился бы Сет, узнав об этом?»

— Как дела?

— Нормально. Занятия в школе закончились. Я помогал Этану в заливе и на верфи. Он мне платит, но, наверное, рабам платят больше.

— Анна обязательно поинтересуется твоим табелем. В него не страшно заглянуть?

— Не страшно. Там «А», — пробормотал Сет с полным ртом.

— Все?

— Да… Ну и что?

— Ей это понравится. Хочешь еще больше порадовать ее?

— Чем? — Сет прищурился, размышляя, о чем его могут попросить, чтобы угодить хозяйке дома.

— Надень фуфайку. Анна почти час ее выбирала. Очень важно надеть подарок в тот день, когда он подарен.

— Да? — «Всего-то?» — удивился Сет и ухмыльнулся с облегчением. — Сейчас я ее порадую.

— Ему действительно понравилась фуфайка, — сказала Анна, разбирая содержимое одного из чемоданов и аккуратно раскладывая вещи по полкам. — И альбом. Я так рада, что мы подумали об альбоме.

— Да, ему все понравилось.

Кэму казалось, не хватит даже года, чтобы разобрать все, что они привезли, но ему нравилось лежать на кровати и наблюдать за ней… наблюдать, как его жена — его жена, подумал он с непривычным волнением, — хозяйничает в его комнате.

— Сет не оцепенел, когда я обняла его. Это хороший знак. И он гораздо свободнее общается с Этаном и Филипом, более естественно, чем всего пару недель назад. Ему не терпелось увидеть тебя, а меня он еще сторонится. Я вторглась в вашу жизнь как раз в тот момент, когда он начал привыкать, поэтому он выжидает и следит за мной. Но это хорошо. Это значит, что он считает этот дом своим, а меня — чужой.

— Да что вы говорите, мисс Спинелли?

Анна обернулась:

— Миссис Куин, приятель.

— Миссис Куин, вы бы не хотели распрощаться с образом социального работника хотя бы до понедельника?

— Я не могу. — Анна вытащила из мешочка новые туфли и восторженно заворковала над ними. — Социальный работник в высшей степени удовлетворен состоянием данного дела, а миссис Куин, самый новый член семьи, полна решимости завоевать доверие Сета и — если получится — его любовь.

Анна убрала туфли в мешочек, размышляя, как скоро представится удобный момент, чтобы попросить Кэма переделать их шкаф. Она уже точно знала чего хочет, а у него — такие хорошие руки… Анна задумчиво уставилась на мужа. Очень, очень хорошие руки.

— Пожалуй, я распакую остальные чемоданы завтра.

Кэм кивнул:

— Я тоже так думаю.

— Меня гложет совесть. Грейс навела в доме такой порядок.

— Иди сюда. Мы попытаемся успокоить твою совесть вместе.

— Действительно, почему бы и нет? — Она отшвырнула туфли и, смеясь, прыгнула к нему на кровать.

— Дело продвигается, — сказал Кэм, окидывая яхту внимательным взглядом. Не было и семи утра, но его организм еще не перестроился, и поскольку он проснулся рано, то решил разбудить братьев.

Так что в данный момент все Куины, расставив ноги и сунув руки в карманы, стояли в ярком свете ламп, свисавших с потолка, обдумывая предстоящую работу. Сет принял такую же позу и придал своему лицу такое же серьезное выражение, хотя внутренне просто дергался от нетерпения, ведь сегодня в первый раз они будут работать вчетвером.— Думаю, Кэм, ты мог бы начать внутреннюю отделку, — предложил Этан. — Филип прикинул, что на каюту уйдет четыреста часов.

Кэм фыркнул:

— Я могу сделать это быстрее.

— Не надо быстрее, просто сделай хорошо, — вмешался Филип.

— Я могу это сделать быстро и хорошо. Эта малютка поднимет парус и уйдет в залив с камбузом, набитым икрой и шампанским, раньше, чем истекут твои четыреста часов.

Этан кивнул. Кэм уже договорился со следующим клиентом. Можно считать, что заказ на лодку для спортивной рыбной ловли у них в кармане. Было бы здорово закончить эту яхту поскорее.

— Тогда, парни, за работу.

Этан радовался возможности сосредоточиться. Нельзя отвлекаться на посторонние мысли, когда работаешь на токарном станке… если, конечно, тебе дороги собственные руки.

Он медленно поворачивал брус, которому предстояло стать мачтой, вдыхая запах древесины и — менее приятный — эпоксидной смолы и дегтя. Наушники заглушали визг электродвигателя и рвущийся из радиоприемника рок. Наверное, братья болтают, но до него доносились лишь вспышки смеха да редкие смачные ругательства. Когда руки занемели, Этан выключил станок и снял наушники.

Из каюты доносился стук молотка Кэма. Сет покрывал киль; антикоррозийным средством, Филип выполнял более грязную работу — обрабатывал детали из кедра креозотом, чтобы отпугнуть жуков-точильщиков.

Куины строят надежные суда.

Много лет назад они втроем построили ему рыболовное судно. Этан не мог бы назвать его красавцем, но оно было прочным и быстрым. Они построили его ялик — традиционную лодку для ловли устриц. Только браконьеры истребили почти всех устриц в заливе, и он сдал ялик в аренду брату Джима, который летом катал по заливу туристов. Договор, выгодный им обоим, только Этану не нравилось, что прекрасное рабочее судно используется не по назначению, так же как не нравилось, что в его доме живут чужие люди.

Сет снова расхохотался над какой-то репликой Фила, напомнив Этану, почему им так нужны деньги. Сейчас для них главное оставить у себя мальчика, добиться постоянной опеки.

Этан обвел взглядом верфь и испытал прилив гордости. И отец гордился бы ими. Этан отчетливо представил, как отец, широко улыбаясь, стоит рядом с ним.

«— Я бы все это сфотографировал, — сказал бы Рэй. — Мы с твоей матерью мечтали, как будем рассматривать ваши фотографии, когда вы вырастете и разлетитесь в разные стороны, но нам это так и не удалось, потому что она ушла первой.

— Я все еще скучаю по ней.

— Я знаю. Она была стержнем, который держал нас вместе. Но ее труд не пропал даром, Этан. Ты остался.

— Я думал, что умру без нее, без тебя. Без вас.

— Нет. — Рэй покачал головой, положил руку на плечо Этана. — Ты всегда был сильным. Ты выжил в аду, потому что в тебе есть внутренняя сила. Ты должен почаще вспоминать об этом. Посмотри на Сета. Он справляется с трудностями не так, как ты, но в нем есть много тех же качеств, что и в тебе. Он неравнодушен, он чувствует гораздо глубже, чем готов в этом признаться себе самому.

— Я вижу в нем тебя. — Этан впервые позволил себе сказать это. — Я не знаю, как относиться к этому.

— Забавно. Я вижу в нем всех вас. Восприятие красоты индивидуально, как сама красота. — Рэй легко хлопнул Этана по спине. — У вас получается красивая яхта. Твоя мать была бы счастлива!»

— Куины строят надежные суда… — прошептал Этан.

— С кем вы разговариваете? — спросил Сет.

Этан замигал, с трудом приходя в себя.

— Что? — Он ударил себя ладонью по лбу, сшиб с головы кепку. — Что?

— Господи, вы странно выглядите. — Сет удивленно уставился на Этана. — С чего это вы разговариваете с самим собой?

— Я… просто задумался и заговорил вслух — Голова закружилась от нахлынувших вдруг запахов и шумов. — Мне нужно подышать свежим воздухом, — пробормотал Этан и бросился к грузовым воротам.

— Странно, — повторил Сет и уже повернулся, чтобы продолжить разговор с Филипом, но появление Анны с огромной корзиной отвлекло его.

— Кого-нибудь здесь интересует ленч?

— Да! — взвизгнул Сет, никогда не отказывавшийся перекусить, и бросился к ней. — Вы принесли цыплят?

— То, что от них осталось. И сандвичи с ветчиной, толстые, как кирпичи. А в машине переносной холодильник с чаем. Принесешь?

— Моя богиня! — воскликнул Филип вытирая руки о джинсы и освобождая Анну от корзины. — Эй, Кэм! К нам пришла прекрасная женщина с полной корзиной еды.

Стук молотка мгновенно прекратился. Секунду спустя над крышей каюты появилась голова Кэма.

— Моя женщина. Без меня никто до еды не дотронется.

— Не волнуйся. Всем хватит. Не только Грейс может накормить банду голодных мужчин, хотя ее жареные цыплята — пища богов.

— Грейс готовит их как-то особенно, — согласился Филип, ставя корзину на самодельный стол — лист фанеры, положенный на козлы. — Она регулярно подкармливала Этана, пока вы путешествовали. — Он вытащил из корзины сандвич с ветчиной. — Мне кажется, там что-то происходит.

— Где? — поинтересовался Кэм, изучая содержимое корзины.

— Между Этаном и Грейс.

— Ты не шутишь?

— М-м-м — Филип впился зубами в сандвич и от наслаждения закрыл глаза. Может, он и предпочитал французскую кухню в соответствующем обрамлении, но мог оценить хороший сандвич на бумажной тарелке. — Моя исключительная наблюдательность никогда меня не подводила. Я заметил определенные признаки. Он следит за ней, когда она этого не видит. Она следит за ним, когда он не видит. И Марша Таттл, которая работает с Грейс в баре, кое-что мне рассказала. Шайни заказал новую охранную сигнализацию и установил новые правила: теперь официантки не закрывают бар в одиночестве.

— Что-то случилось? — спросила Анна.

— Да. — Филип обернулся, убедился, что Сет еще не вернулся. — Несколько дней назад какой-то ублюдок заявился в бар после закрытия. Грейс была одна. Он схватил ее и, по словам Марши, этим не ограничился бы. Но так случилось, что Этан был снаружи. Если хотите знать мое мнение, очень интересное совпадение, когда речь идет о нашем братце, который привык рано ложиться и рано вставать. В общем, Этан немного помял того наглеца.

Кэм подумал о хрупкой Грейс. Подумал об Анне.

— Надеюсь, он помял его как следует.

— Уверен, ублюдок не ушел насвистывая. Конечно, Этан ничего не рассказывал. Я узнал эту историю от Марши в пятницу вечером в супермаркете.

— Грейс пострадала? — Анна слишком хорошо знала, какой беззащитной, какой беспомощной чувствует себя женщина в определенной ситуации. Или ребенок.

— Нет. Наверное, испытала шок. Но ни разу не упомянула о случившемся. В этом она очень похожа на Этана. Только я видел взгляды, которыми они обменивались вчера. А после того как Этан отвез ее домой, он вернулся, готовый взорваться, как перегретый паровой котел. — Филип засмеялся, вспоминая эту картину. — Что совсем не в его духе. Выпил пару бутылок пива и ушел на шлюпе в залив.— Грейс и Этан, — задумчиво сказал Кэм. — Они подходят друг другу. — Он увидел, что вернулся Сет, и решил пока оставить эту тему. — Между прочим, где Этан?

— На причале. — Крякнув от напряжения, Сет поднял ящик-холодильник на стол и кивнул на грузовые ворота. — Сказал, что ему надо подышать свежим воздухом. Я тоже так думаю. Он разговаривал сам с собой. — Сет сунул голову в корзину. — Нет, не так. Похоже, он разговаривал с кем-то, хотя стоял один. И выглядел очень странно.

Кэм напрягся. Затем с напускным безразличием положил на тарелку пару сандвичей.

— Мне тоже не помешал бы глоток свежего воздуха. Я отнесу ему еду.

Этан стоял на конце пирса и пристально смотрел вдаль. Не на береговую линию Сент-Криса с красивыми домами и зелеными двориками, а в другую сторону — на горизонт.

— Анна принесла еду.

Этан с трудом отвлекся от своих мыслей и взглянул на протянутую тарелку.

— Умница. Тебе здорово повезло с ней, Кэм.

— Как будто я не понимаю! — Кэм здорово нервничал, но, в конце концов, он привык рисковать. — Я очень ясно помню тот день, когда впервые увидел ее. Я был зол на весь мир. Папу только что похоронили, и все вокруг виделось в черном цвете. Парень изводил меня все утро. До меня дошло, что придется остаться здесь, что неизвестно, смогу ли я когда-нибудь вернуться в Европу, смогу ли продолжать гонки.

— Ты от многого отказался, вернувшись сюда.

— Так мне тогда казалось. Я чинил ступеньки, вымещая на них свою злость. А потом подошла Анна Спинелли. Я увидел ее и испытал второй шок за тот день.

Поскольку Кэм явно был склонен поболтать, Этан взял тарелку и сел на край причала. Мимо пролетела цапля, беззвучно, как призрак.

— Такая красавица, как она, может потрясти мужчину до глубины души.

— Да. А я и так был на взводе. Всего за час до этого я разговаривал с папой. Он сидел в качалке на задней веранде.

Этан кивнул:

— Он всегда любил сидеть там.

— Я не вспоминал его. Я хочу сказать, я видел его там. Так, как вижу тебя сейчас.

Этан очень медленно повернул голову и посмотрел Кэму в глаза.

— Ты видел, как он сидел в качалке на веранде?

— И я разговаривал с ним. Он разговаривал со мной. — Кэм пожал плечами, уставился на покрытый рябью залив. — Я решил, что у меня галлюцинации. Что это последствия стресса. Я многое должен был сказать ему, мне нужны были ответы на кучу вопросов, и я подумал, что вообразил его. Только это не была игра воображения.

Этан осторожно ступил на зыбкую почву:

— Как ты думаешь, что это было?

— Это был он. В тот раз и во все остальные.

— Остальные?

— Да. В последний раз я видел его утром перед свадьбой. Он сам сказал, что это в последний раз, так как я понял все, что должен был понять. — Кэм потер лицо. — Мне снова пришлось расставаться с ним. Только на этот раз было немного легче. Я не получил ответы на все свои вопросы, но, думаю, самое главное мы выяснили.

Кэм вздохнул, почувствовав себя гораздо лучше, и потянулся за чипсами к тарелке Этана.

— Теперь одно из двух: или ты скажешь, что я сумасшедший, или ты понимаешь, о чем я говорю.

Этан автоматически разломил сандвич и протянул половину Кэму.

— Когда живешь на воде, то начинаешь понимать: жизнь гораздо многообразнее, чем мы ее представляем. Не все можно увидеть или потрогать руками. Русалки, морские змеи. Моряки знают о них, хотя не все их видели. Я не думаю, что ты сумасшедший.

— Больше ничего не хочешь мне сказать?

— Я видел сны. Я думал, что видел сны, — поправил себя Этан, — Только в последние два раза я не спал. У меня тоже есть вопросы, на которые пока нет ответов. Так здорово было общаться с отцом, слышать его голос, видеть его лицо. У нас не было времени по-настоящему попрощаться перед его смертью.

— Может, в этом и заключается часть разгадки. Но это не все.

— Я тоже так думаю, — согласился Этан. — Мне кажется, что он хочет, чтобы я что-то сделал, но я не понимаю — что.

— Я думаю, он будет рядом до тех пор, пока ты не поймешь. — Кэм откусил кусок сандвича и почувствовал себя удивительно умиротворенным. — Так что он говорит о нашей яхте?

— Что мы молодцы и он гордится нами, что у нас получилась красивая яхта.

— Он прав.

— Мы скажем обо всем Филипу? — спросил Этан.

— Не-а. Но я жду не дождусь, когда это случится и с ним тоже. Готов поспорить, что он бросится к какому-нибудь модному психоаналитику с кучей дипломов на стене его офиса в самом фешенебельном районе.

Ее офиса, — поправил Этан, расплываясь в улыбке. — Если Фил уляжется на кушетку перед психоаналитиком, то это обязательно будет красивая женщина.

Они помолчали.

— Чудесный день, — добавил он, вдруг заметив и теплый бриз, и яркое солнце.

Кэм встал.

— Даю тебе десять минут. Потом тащи свою задницу обратно.

— Есть, командир. Твоя жена делает отличные сандвичи. — Этан поднял голову. — Как ты думаешь, мы сможем заставить ее шлифовать доски?

Кэм представил себе Анну за шлифовкой досок и картина ему очень понравилась.

— Давай попробуем уговорить ее.

Нора Робертс