Немного о нашем гневе

Сегодня выезжаю я домой, вот и вокзал,
Качу багаж вдоль поезда, вот мой вагон,
День выдался тяжёлым, долгим, я устал,
Присел в купе своём и провалился в сон.

Дремал я с полчаса, открыл глаза, гляжу,
Сосед в купе даёт билет свой проводнице,
Я предъявил ей свой, теперь чуть посижу,
Теперь уж нет нужды куда-то торопиться.

Попутчик мой мужик, вроде, приличный,
На вид немного больше сорока, спокоен,
Чуть напряжён, но вежливый, тактичный,
Но, всё же, замечаю, чем-то он расстроен.

Час ночи, спать пора, компания за стенкой,
Шумит на весь вагон, в разгаре посиделки,
Я вышел, пристыдил этот квартет маленько,
Вернулся и прилёг, ко сну отяжелели веки.

Прошло немного времени, опять проснулся,
Из сна спокойного взрыв хохота подкинул,
Не сопротивляясь гневу, я оделся и обулся,
Но мой попутчик резко дверь купе задвинул.

«Друг, не спеши и гневу своему не доверяй,
Работу разума, ведь едешь ты, как я, домой,
Твой ярости поток к беде лишь, так и знай,
Сам гневом управляй, лишь бы не он тобой.

Присядь, послушай, друг, потом как хочешь,
Поступишь, а пока ты сжатым кулакам отбой,
Скомандуй, а то, вдруг кого из них замочишь,
Уж лучше мы спокойно чай попьём с тобой.

Пятнадцать лет назад, мне, как и тебе сейчас,
Сказал прохожий те же самые слова, так вот,
Мне жаль, что поздно распознал я Божий глас,
И сожаленье это с той поры мне сердце жжёт.

В безумной ярости я жизнь чужую оборвал,
Вспылив, избил безжалостно, ругался матом
Хоть, мне Всевышний прав на это не давал,
Суд, срок, тюрьма, барак, такая вот расплата.

Оставил дома сына пяти лет, а дочке три,
Пятнадцать лет цена той вспышке гнева,
Да, друг мой, это слёзы на глазах, смотри,
Пятнадцать лет, хоть жив, а рядом не был.

Прямо сейчас, в эти минуты, возвращается,
Домой из армии мой сын, а к дочери сваты,
Пришли, она же ждёт отца, не соглашается,
Пап, ты мне очень нужен, пишет, где же ты?

Всё пропустил, живя в тюрьмы сырых стенах,
Их детства нежные года и возраст переходный,
Я горько каялся в несовершённых мной грехах,
А в покаянье совершённому жил несвободный.

Пятнадцать лет во снах я обнимал своих детей,
Сам звал себя я папой по ночам и представлял,
Как я целую дочки тёплые ладошки и сильней,
По сыну тосковал и по жене, и словно умирал.

Какие они стали, вроде не должны меня забыть,
Хотя,  узнаю ли их сам? Так что, поверь,
Свою судьбу я истрепал, твою хочу я сохранить
И неспроста перед тобой захлопнул эту дверь».

Он рассказал свою историю на выдохе одном,
И замолчав, лёг спать. Мне больше не спалось,
Благодарю, что ты не дал пойти мне напролом,
Я рад, друг, что с тобой мне ехать довелось.