Иван Бунин Листопад Ivan Bunin Leaf Fall

Лес, точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,
Веселой, пестрою стеной
Стоит над светлою поляной.

Березы желтою резьбой
Блестят в лазури голубой,
Как вышки, елочки темнеют,
А между кленами синеют
То там, то здесь в листве сквозной
Просветы в небо, что оконца.
Лес пахнет дубом и сосной,
За лето высох он от солнца,
И Осень тихою вдовой
Вступает в пестрый терем свой.
Сегодня на пустой поляне,
Среди широкого двора,
Воздушной паутины ткани
Блестят, как сеть из серебра.
Сегодня целый день играет
В дворе последний мотылек
И, точно белый лепесток,
На паутине замирает,
Пригретый солнечным теплом;
Сегодня так светло кругом,
Такое мертвое молчанье
В лесу и в синей вышине,
Что можно в этой тишине
Расслышать листика шуршанье.
Лес, точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,
Стоит над солнечной поляной,
Завороженный тишиной;
Заквохчет дрозд, перелетая
Среди подседа, где густая
Листва янтарный отблеск льет;
Играя, в небе промелькнет
Скворцов рассыпанная стая —
И снова все кругом замрет.
Последние мгновенья счастья!
Уж знает Осень, что такой
Глубокий и немой покой —
Предвестник долгого ненастья.
Глубоко, странно лес молчал
И на заре, когда с заката
Пурпурный блеск огня и злата
Пожаром терем освещал.
Потом угрюмо в нем стемнело.
Луна восходит, а в лесу
Ложатся тени на росу…
Вот стало холодно и бело
Среди полян, среди сквозной
Осенней чащи помертвелой,
И жутко Осени одной
В пустынной тишине ночной.

Теперь уж тишина другая:
Прислушайся — она растет,
А с нею, бледностью пугая,
И месяц медленно встает.
Все тени сделал он короче,
Прозрачный дым навел на лес
И вот уж смотрит прямо в очи
С туманной высоты небес.
0, мертвый сон осенней ночи!
0, жуткий час ночных чудес!
В сребристом и сыром тумане
Светло и пусто на поляне;
Лес, белым светом залитой,
Своей застывшей красотой
Как будто смерть себе пророчит;
Сова и та молчит: сидит
Да тупо из ветвей глядит,
Порою дико захохочет,
Сорвется с шумом с высоты,
Взмахнувши мягкими крылами,
И снова сядет на кусты
И смотрит круглыми глазами,
Водя ушастой головой
По сторонам, как в изумленье;
А лес стоит в оцепененье,
Наполнен бледной, легкой мглой
И листьев сыростью гнилой…
Не жди: наутро не проглянет
На небе солнце. Дождь и мгла
Холодным дымом лес туманят,—
Недаром эта ночь прошла!
Но Осень затаит глубоко
Все, что она пережила
В немую ночь, и одиноко
Запрется в тереме своем:
Пусть бор бушует под дождем,
Пусть мрачны и ненастны ночи
И на поляне волчьи очи
Зеленым светятся огнем!
Лес, точно терем без призора,
Весь потемнел и полинял,
Сентябрь, кружась по чащам бора,
С него местами крышу снял
И вход сырой листвой усыпал;
А там зазимок ночью выпал
И таять стал, все умертвив…

Трубят рога в полях далеких,
Звенит их медный перелив,
Как грустный вопль, среди широких
Ненастных и туманных нив.
Сквозь шум деревьев, за долиной,
Теряясь в глубине лесов,
Угрюмо воет рог туриный,
Скликая на добычу псов,
И звучный гам их голосов
Разносит бури шум пустынный.
Льет дождь, холодный, точно лед,
Кружатся листья по полянам,
И гуси длинным караваном
Над лесом держат перелет.
Но дни идут. И вот уж дымы
Встают столбами на заре,
Леса багряны, недвижимы,
Земля в морозном серебре,
И в горностаевом шугае,
Умывши бледное лицо,
Последний день в лесу встречая,
Выходит Осень на крыльцо.
Двор пуст и холоден. В ворота,
Среди двух высохших осин,
Видна ей синева долин
И ширь пустынного болота,
Дорога на далекий юг:
Туда от зимних бурь и вьюг,
От зимней стужи и метели
Давно уж птицы улетели;
Туда и Осень поутру
Свой одинокий путь направит
И навсегда в пустом бору
Раскрытый терем свой оставит.

Прости же, лес! Прости, прощай,
День будет ласковый, хороший,
И скоро мягкою порошей
Засеребрится мертвый край.
Как будут странны в этот белый,
Пустынный и холодный день
И бор, и терем опустелый,
И крыши тихих деревень,
И небеса, и без границы
В них уходящие поля!
Как будут рады соболя,
И горностаи, и куницы,
Резвясь и греясь на бегу
В сугробах мягких на лугу!
А там, как буйный пляс шамана,
Ворвутся в голую тайгу
Ветры из тундры, с океана,
Гудя в крутящемся снегу
И завывая в поле зверем.
Они разрушат старый терем,
Оставят колья и потом
На этом остове пустом
Повесят инеи сквозные,
И будут в небе голубом
Сиять чертоги ледяные
И хрусталем и серебром.
А в ночь, меж белых их разводов,
Взойдут огни небесных сводов,
Заблещет звездный щит Стожар —
В тот час, когда среди молчанья
Морозный светится пожар,
Расцвет полярного сиянья

Август 1900.

***

The forest's like a patterned hut,
Of lilac, golden, crimson touches,
And by the wall, motley, sweetheart,
It stands above the glade of larches.

Birch-trees, with sunny carving done,
Are shining in blue azure fun,
Like towers, dark fir-trees are luring,
But between maples, they are bluing.
Here and there, in foliage through
Are gaps in sky, like windows; by pine
And oak trees - the forest smells too,
The sun dried it up at summertime,
Autumn, like widow, calm and hard,
Is entering her motley hut.
Today on empty clearing close,
Among the courtyard, so wide and glad,
The aerial web's soaring cloths
Are glistening like a silver net.
Today the last moth is playing
In the courtyard, the whole day long and,
Like a white petal, he's staying
And he's freezing on the net till end,
Warmed by the shine of the sunlight;
Today is everything so bright,
And such a dead silence stays around
Both in the forest and blue height,
That's heard, in this silence, the flight
Of each leaf, its swishing, rustling sound.
The forest's an art hut, precise,
Of lilac, golden, crimson shadow,
It stands above a sunny meadow,
By silence being mesmerized;
A blackbird croaks as he is flying
From his seat, where thick leaves are lying
And pouring tender amber blaze;
He, playing, flashes in sky haze.
As well as starlings' sparse flock crying —
And everything again mute stays.
Last waves of happiness we gather!
Does autumn know that very this
Deaf and dumb, silent and deep peace —
The herald of a long bad weather.
The forest kept mum oddly, deep,
As well at the dawn, when the sun came,
The purple shine of the gold and flame
Lit with the fire the hut's cool sleep.
Then, it darkened sullenly inside.
The moon's rising, in the wood grew
The shades, fast falling on the dew…
Now everything became cold and white.
Among the glades, among the through
Straight autumn's thicket of the dead sight,
It's scary for Autumn lone too
In night's deserted silence blue.

Now silence's of different line:
Listen to it — it grows in space,
And with it, frightening with pale sign,
Is slowly rising the moon's face.
It made all the shadows much shorter,
And drove on the wood the sheer fume,
Now it looks into the eyes hotter,
From the sky height with misty bloom.
Oh, night dead sleep of the autumn!
Oh, wonders' eerie hour in gloom!
In the fog, soggy and silvering,
It's light and empty on the clearing;
The forest, flooded with white light,
By his beauty, frozen and dried,
As if forebodes him being rotten;
Even the owl sits, keeping mum:
And looks out of boughs silly some,
Sometimes she laughs, with wildness gotten,
Then she falls noisily from height,
Just flapping and her soft wings astound,
Again, on bushes she sits right
And then, she looks with her eyes, so round,
And waving her big and eared head
On all sides, as if she is amazed;
While the forest's staying in a daze,
In the light, pale haze being clad,
As well as in rotten leaves' wet...
Don't wait: the sun above won't soar as
Due at the morn. Rain and haze, thus,
With cold smoke are fogging the forest, —
And not in vain did this night pass!
But Autumn will hide so deep only
All that she has lived over, plus,
In a mute night and, being lonely,
Will lock herself in her art hut,
While the forest storms in rain hard,
The dreary and stormy nights do grow,
And on the clearing, the wolf's eyes glow
With the green fire, stirring the blood!
The wood's like a hut unsupervised,
It darkened, faded all a lot,
Circling through thickets, September rised
And swept its roof off in each spot,
And sprinkled with damp leaves the gateway;
At night the first snow covered the way,
And started to melt, killed all things…

The horns blow in the fields, so distant,
Their brass melodiously rings;
Midst the wide fields, on a misty land
With storms, like a sad cry on wings,
Through the trees' noise, beyond the valley,
Lost in the forests' depths, with the hogs,
Is heard the bull horn, howling helly,
Thus, calling to the prey the dogs,
Resonant voices of these flocks
Are spread by storm's desert noise daily;
The rain's pouring, as cold as ice,
The leaves are spinning on the clearings,
And geese in the long caravan strings
Fly over the forest with cries,
But days go by. Now smokes are much as
Rising in columns at the dawn,
Woods are motionless with red touches,
The earth is silver with frost on,
In ermine short coat, so well fitting,
Just having washed her pallid face,
The last day in the forest greeting,
Comes out Autumn onto door place.
The yard's empty and cold. Through gate logs,
Midst two dried asps on the alleys,
She sees the blueness of the valleys,
And vastness of the desert bogs,
The road to the south is too far:
There from storms and blizzards ajar,
From much winter cold and snow a day,
All the birds have long since flown away;
Autumn will set off in the morn
On her lonely way there, wherever,
And in the forest, empty, lorn,
She leaves her hut open forever.

Forgive, forest! Forgive, farewell,
Gently and nicely a day will go,
And very soon by a fluffy snow,
The dead land will be silvered well.
How strange will be, on this desolate
And white and cold and frosty day,
The wood and hut deserted of late,
Roofs of calm villages away,
As well as the skies, and with no bound,
The fields receding into them!
How glad the sables will be then,
And the ermines and martens around.
Thus, warming themselves on the run,
In glade's soft snowdrifts having fun!
There, like a wild dance of a voodoo,
Tundra and ocean's each wind breaks
Into the bare taiga, with ado,
Buzzing in the swirling snowflakes.
And howling in the field like a beast,
The old hut will be destroyed, at least
The stakes will stand there, further on
This too much empty skeleton
There will be hanging the hoarfrosts through;
And in the blue sky soon will glint
The icy palaces, too much like true,
With the crystal and silver hint.
At night, between their streaks of cold salt,
Will rise the lights of heavenly vault,
Will shine the constellation shield,
At hour, when midst the silence lonesome,
A bright frost burns over the field, —
It's Aurora borealis' blossom.

30 October – 4 November, 2024