Вот штука

Йован из Турции в деревню
В путь выйдет через пару дней.
С разбега прыгнет там, как в песню,
В речушку, моря что милей!
Закончен вот денёк учебный.
Студент – в общагу. Хоть голодный,
Посвистывая, дверь открыл;
У тумбы… вдруг столбом застыл:
Там – с «молниями» телеграмма!
«Нет больше брата твоего.
На днях хороним мы его».
Внизу – печать, и штамп, и дата.
Все стало чёрным в этот миг
В глазах парнишки! В сердце – крик…

Как ни стремился в деревеньку –
В такси, и воздухом, и в бег, –
Не смог родного брата в землю
«Спать» уложить Йован-студент.
У свежего холма могилы
Застыл, без слов, без капли силы…
Стряхнувши землю уж с лопат,
Односельчане вкруг стоят.
Вот тут и встретился глазами
С «цыганкой»-Настенькой Йован,
Шатающийся, словно пьян
И давящийся вдрызг слезами.
А с глаз её: «Студент, держись;
За брата – будь, живи, влюбись!».

И парень… втюрился; вот штука.
Во вздохе – Настя; лик, взор, стан!
Влюбился насмерть будто, жутко;
Как щепка – в омут-океан!
Никто не ведает на свете,
По ком у парня сохнет сердце.
А у «цыганки»-Насти – брак;
Йован же ей – лишь как земляк.
Она – медичка их деревни,
И как бы даже «экстрасенс»;
Имеет уваженья вес;
Не ведает в работе лени.
Санюк и Сандр – ей друзья;
Да, были… Их забыть нельзя!

Нельзя, невмочь столь, невозможно,
Ни в этой жизни, ни в другой.
На этом месте должен срочно
Поэт стишок дополнить свой.
Санюк для Насти – всё, «до гроба»;
Сестра, соседочка, подруга;
И солнечный, и лунный свет;
Была… И есть, и будет ввек.
Но Сандра ведь и Настя тоже
Любила, втайне, как никто!
О, как же это нелегко –
Смеяться, сердцем плача, Боже.
Без света белый свет ей стал:
Подруги – нет, любимый – пал…

(продолжение следует)

***