Сашка. Часть пятая. 6

 6
               
         Три года уже прожил Сашка с Валечкой. Она старалась отгонять от него тоску по дочке ласками, была нежной и покладистой - поперёк ни слова. Но Сашка не мог не представлять, как его дитя обходится без ласки отцовской. При этом вспоминал своё не нормальное детство. И тогда печаль подступала к душе. Думал и о том, что много потерял времени. На людей, окончивших институт, смотрел как на небожителей, представлял их умнейшими людьми, которые, стоит им пожелать, достичь могут всего. Стать похожим на них стало его мечтой. Вернулся вскоре к дневнику, с помощью которого пытался хоть как-то разобраться в себе. Вёл дневник на работе, оставляя его под сидением машины. Первую запись сделал после неудачного похода к своей супруге: « Двенадцатое сентября. Ходил к дочке. Нинка, только я появился, стала оскорблять. Она, по-моему, провоцирует. Я через силу сдержался. Жалко Ирочку! Если бы взять её к себе… Я поцеловал её, вытащил из кармана и сунул ей игрушку. Она улыбнулась, взяла. Уже понимает много – ей пошёл четвёртый годок.  Глаза – мои. Чтобы не прослезиться, я кинул деньги на стол – алименты алиментами, но пусть что-нибудь купит ей, - и, не оглядываясь, ушёл. Никогда не перестану посещать дочурку». 
         Прошла неделя. Сашка снова подкатил на такси к домику Леонтия. Свет в окнах горел, но никто дверь не открыл, как он ни барабанил. Уехал ни с чем и, задумавшись, притормозил на скользкой от дождя дороге, и въехал в столб. Что-то помял, что-то разбил, вполне хватило, чтобы, не слушая заступника Петренко, механик снял его с машины.
         Но, неожиданно, нашлась для него более крепкая «крыша» в виде Женьки – пьяницы и незаменимого спеца в автомобильном деле. Будучи ещё и сварщиком, и плотником, и каменщиком, он выполнял зачастую – не на территории таксопарка –  поручения директора Карлова, а какие – у него не допытать. После его заступничества, Сашке была обещана новая машина из числа тех, что скоро поступят. А пока он слесарил, поступив Женьке в помощники. Чем вообще занимался Женька, Сашка не знал, так как ему пришлось помогать умельцу исключительно за верстаком, куда Женька ставил, начиная смену, бутылку водки и кое-какую закуску, преимущественно колбасу и хлеб.   
         - Чего Любку бросил? - спросил он Сашку.
         - Чересчур влюбчивая.
         - А я вот ловил свою два раза… Прощал, и не побил.
         - Как же так?
         - Понимаешь, Саша, природа людей устроила так. Ну, на что обижаться? По совести, тогда обижаться на себя нужно, ведь ни одной юбки не пропускаю. Женщины все разные. Это говорю не я, а природа.
         - Но природа и любовь создала. А каждую любить нельзя.
         - Книжки читаешь? Ну, ну… А Любка твоя не читает, зато любит…
         - Откуда знаешь?
         - Придётся признаться: я до тебя с ней крутился. Но верь, до тебя. Ох, и наездница! После неё, думал,  кайфа не испытаю, но ошибся. Пришлось испытать, правда, с малолеткой. Рассказать?
         - Давай, если нам делать нечего.
         - Было это год назад. Ты длинного Валерку знаешь. Он пятый год таксует. Раз позвал меня в напарники: мол, две девочки ему подвернулись. Для такого дела и нужен был напарник. Какой разговор – любой  согласится. Подъехали к кривому дому, типа барака, посигналили; вышли две барышни. Я удивился –  одна  в норме, пышная, годов семнадцати, зато вторая - ребёнок почти, лет тринадцати. Щуплая, и на морду уродец,  ещё и прихрамывает. «Эту мне наметил?» - шепчу ему. Он засмеялся. Заехали в магазин, Валерка взял две бутылки водки, конфет и колбасы. Подались на реку. Солнце пекло. У Валерки на реке укромные места, как видно, «наклёваны» - песочек, кусты. Иртыш близко. Оголились. У старшей девчонки фигура шикарная, из лифта шары вываливаются, а младшенькая, смех, в бюстике, да только прикрывать там нечего. Как полагается, выпили, но немного – было жарко, поели, лежим, загораем. Мне стыдно – смотрю на ребёнка, ругаю себя. А у неё личико разрумянилось то ли от солнца, то ли от водки. Валерка рядом со своей кралей лежит, песочек ей на живот льёт. Ну а я повернулся вниз лицом, спину грею. Тут слышу, Валерка шепчет: « Слышь,  Райка сказала, что если не станешь на неё смотреть, она заплачет». Детский сад! Шепнул мне так, и завалился на свою барышню. Она задвигалась и без стеснения с себя трусики стянула. Мне завидно, стало. А друг уж гарцует. Я готов  был столкнуть его... И тут чувствую, как в мои плавки ручка забралась. Бог мой, она на бочку рядышком и, представь, голенькая, а ноги тоньше руки моей. Что делать? Опрокидываю её на спину, смотрю – а лицо детское, нехорошо стало мне, но остановиться не могу. И тут краля Валеркина голос подала: «Не пугайся – на ней мальчишки со всей улицы уже побывали, она у нас ранняя». Мне такой поддержки только и не хватало. Завалился  на неё, а она ножки мне на спину закинула и так стала извиваться, что испытал я наслаждение. Вот так мы, Сашка, позагорали. Интересный случай?
         - Не очень. Жаль её.
         - Жаль? Но она не может без этого. Мне потом тоже было не по себе. Ты понимаешь, испортила  она меня. Кроме шуток. После неё стал на таких вот дамочек заглядываться. Как болезнь. Двадцатилетние девушки стали казаться мне старухами, на жену смотреть не мог. Вот так. А один раз в цирке увидел лилипуток, они в трико, ножки, как у той. Ух… В антракте купил цветы, в зал жену отправил, и пошёл, понимаешь, за кулисы. Мысль сработала так: познакомиться с малюточкой – ведь женщина. Короче, забрёл я в комнатку; и мне повезло – у зеркала средних лет малявка, акробатка, наверное. Главное, ножки голенькие, мордочка ничего. Я сразу к ней, и протягиваю цветы. Она улыбнулась, головку наклонила. Так я от этой улыбки запылал – схватил её в охапку, начал тискать. Горячая. Но как запищит! А мне плевать, хожу с ней, как с ребёнком, весь дрожу. Но тут – вырубился. Она меня, оказывается, ударила утюгом по голове. В милиции едва выкрутился, говорю, что пришёл с цветами, а она вообразила чёрте что. Отпустили, посмеявшись. Вот такой случай.
         - Тебе, Женька, надо лечиться. Если на малолетке попадёшься –  очень плохо. Не дай бог с этим сесть.