Балда и поп

Жил-был Балда,
идущий незнамо куда,
то влево, то вправо идёт,
но базар он никак не минёт.

Видит: опять идёт поп,
толоконит по-прежнему лоб,
вот, кого видеть не ожидал,
с ним поручкаться встречи искал:

- Слух прошёл, что, ты, батька хворал
и лишён был ума. - Я не прав?
Что от бесов оброка занемог
или русский авось на щелках не помог?

- И тебе - добрый день, наш Балда,
знать, опять повстречаться - судьба,
вижу пьян ты и нищь. Что беда,
укоризне твоей, развела ворота?

Не пропали бесследно шаги,
с бесом игры - от тьмы тумаки,
ты решил, что сильнее бесов?
И попал к ним в объятия оков.

Сам себя ты изводишь теперь:
нет работы, закрытая дверь
для тебя в добром, сытом дому -
полбы нет, не накормят Балду.

И портки ты свои износил,
а вторые - за грош заложил
и теперь пропадать безоглядно
от зелёного змия - понятно.

Ну, а я - что? Спасибо, что спросил.
Да, болел. Было - не было сил, занемог,
но с тобой обретённый в подмогу урок,
облегчил и душевный, и тела прыжок.

Ты же знаешь, что русский наш авось
завсегда выручал, чтобы дальше жилось,
а ещё есть и матушка - попадья
отмолила и выходила - душа моя.

Мне никак умирать, у меня, ведь, приход
и твоих дожидается сердце шагов,
надоест состязаться с бесами когда,
ты пенаты родные припомни всегда.

Не смеётся уж больше Балда удалой
и слова укоризны ему крапивой,
закружили, замучили залихватства долги,
жизнь по собственной прихоти размозжила шаги.

Нету силы противиться играм с бесом, всё вновь
у гордыни-завистницы шум да огонь
распалится, закружится день потери-сурка,
занеможется, тужится у игрока.

Станут мучать видения и представятся вновь
для сознания сомнения вкривь и вкось,
а любовь не найдёт утешения в сердце
полном греха, закипит сожаление издалека.

Вот, тогда бес стаканом и поманит Балду,
а Балда не откажет, на свою же беду,
из всех пущих талантов, на Руси знают боль,
где отсутствует правда - заливают любовь.

Бес своё дело знает, он не дремлет нигде
и оброк собирает, не замедлит в труде,
всё-равно ему будет: поп - ты или Балда,
если грех показался, будешь в рабстве тогда.

Только, как же сложнее на порядок тому,
кто взвалил ношу-бремя на горбину-судьбу
быть работником бога и за дух воевать
православного рока - как по углям шагать.

Ко всему человечьему, с чем бороться хотим,
добавляем придирчивость и с лихвою корим,
как Балда на подъеме, как Балда в кураже,
осознаем потом лишь, что душа в неглиже.

Не прикрыта ни знанием, ни работой она,
если судит, наградами, заслугой никакой не полна,
а потеряна вовсе на житейском ветру
и бесовской забавы уточнит кутерьму.

Ну, а поп толоконит толоконный свой лоб,
грех свой знает и помнит, и берёт его в толк,
дело богу подвластное совершается в нём,
многогранностью ясное станет, может, потом.

Когда в горе потянется к богу снова Балда,
не замедлит покаяться, как щелки дал тогда,
как радел укоризною, словно сам, как судья,
в жизни все механизмы раскрывают глаза.

Только, этот заветный миг открытия глаз
может стать и последним, и посмертным для нас,
не имеет значения для бессмертной души
миг и точка прозрения, этажи, рубежи ...

Никому на сем свете, ни попу, ни Балде
не под силу спасение - всем спасение вне
рамок жизни и этим прорастает любовь
в уважении к смерти и дороги любой.

Всем судящим, живущим по законам земли
убедиться придётся в понимании любви
и ответ предоставить за положенный срок,
заплатив боль страданий и бесовский оброк.



Поповна нашла своё счастье и кров,
попёнок наукам обучен, здоров,
попадья всё хлопочет о ближнем и круг
ближних вдруг расширяется вслух.

Видим: всё у попа будет с богом светло,
а Балда перебесится и - хорошо,
когда гордый тщеславием стукнет о дно,
бог верёвку подаст - ко спасению это.

И Балде, лишь, останется правду понять:
по верёвке карабкаться - не петлю собирать
и конечно получится претерпевшему всё,
выбор будет - не случай, а надежды клеймо.



01.11.2024 г.    Елена Шадрина.