Та, Другая

Она вышла встречать его абсолютно голой под легким плащом. Теплая августовская ночь золотыми фонарями освещала дорожку, ведущую от такси к дому. Машина заурчала сзади, разворачиваясь, а он пошел к темной фигуре под козырьком подъезда.
В руке у Марго вспыхнул красным огонек сигареты и вдруг разбился об асфальт, разлетевшись искрами. «Димка, привет!», протянула, пропела она. Улыбнулась, распахнула плащ, прижалась к нему в объятии. По улыбке ее было видно, что она хорошо навеселе. Впрочем, он и сам был далеко не трезвый, раз сорвался к ней в гости после полуночи. Последний раз они виделись год назад – связав машинальным маршрутом ряд центральных улиц - и с того времени, кажется, даже не списывались. Пока поднимались на седьмой этаж по лестнице, чтобы не беспокоить лифтом соседей (лишние знания тем ни к чему), Марго эффектно замерла между двумя ступеньками. Дима, догадавшись, не без удовольствия помял ее худенькую попу. Она приглушенно хохотнула. В прихожей важно сидела толстая кошка. «Машка, жирнюга моя!», ласково пропела ей хозяйка, вешая плащ и надевая халатик.
На кухонном столе, кроме пепельницы с полудюжиной скуренных до фильтра синих Вогов и бокала, где недавно шипело пиво, ничего не было. Дима раскрыл рюкзак и начал выкладывать, звеня и шурша, бутылки Бада и Кроненбурга, пакеты чипсов, корочек и кальмаров, пока на столе не осталось места. Марго уселась нога на ногу, тепло сияя плотью, свернула крышку Бада, зажгла сигарету. И тут же, как всегда, принялась болтать. Вот так она болтала и в Люберцах, несколько лет назад, когда он приезжал к ней утром на съемную квартиру. Муж уезжал на работу в Москву; целый день – почти безбрежный – был в их распоряжении. Быстренько собраться, энергично шагать до станции следовало не раньше (но и не позже) пяти вечера. Так же, как сейчас, Дима привозил к ней тогда дюжину пива, иногда заменяя три-четыре банки на бутылку вина. И закуску, которая, конечно, улетала первой. Часто Марго просила купить сигарет, свои он брал с запасом: смолили нещадно. Они садились за кухонный столик, маленький и узкий, не друг напротив друга, а как ход шахматного коня, и первые час или полтора выпивали, закусывали и курили. В открытое окно входило лето, с его порывистым ветром, запахом зелени от крон высоких деревьев, густо затеняющих двор, с долгожданной жарой и предательским оттенком лени и неги в каждом движении. Пару банок пива, десяток сигарет спустя Марго размещала длинную голую ногу у него на коленях, или садилась сама, обняв одной рукой, недвусмысленно намекая, что уже можно. Допив, докурив, они перебирались в комнату.

Этой ночью тоже не обошлось без заседания за кухонным столом, хотя квартира была другая (в одном из столичных спальных районов), и муж другой, и сами они к моменту встречи - далеки от утренней свежести. Второй супруг спал в поезде, командированный на три дня в какой-то областной центр. Свекровь уехала на дачу. Марго и кошке Машке судьбой предназначалось гадать, как использовать внезапный (довольно редкий) сквозняк свободы. Лишь  насладившись одиночеством сполна, посмотрев несколько эпизодов сериала, переслушав много любимой музыки, она стала звонить Диме и уговаривать приехать. Видимо, другие варианты отпали, а проводить ночь сама с собой она не могла: фобия, одно из многих искажений психики, которые ее терзали. Разговор (скорее, монолог) начался с объяснения работы репетитора: как устроен сайт с заявками от родителей, какая там комиссия и система рейтингов. Потом пошли жалобы на мужа (тиран, контрол-маньяк, мало зарабатывает). В третью очередь – мелочи о знакомых ему подругах и немного о маме. Дима слушал, подмечал похудения (халатик не был завязан) и с сожалением вспоминал о былых временах, когда лето было безоблачней, оба они чуть моложе и несколько свободней, а грудь больше.
Первый муж по каким-то своим причинам неделями пренебрегал супружескими обязанностями, что было нестерпимо для такой горячей штучки, как Марго. Судя по всему, других любовников, кроме Димы, у неё в тот период не водилось. Когда они после пивной разминки приступали к основной программе, от неё исходил острый запах желания. Тем мощнее было наслаждение сжимать её большие тогда груди, обнимая сзади, как бы впечатывая свое тело в её. Если день шёл хорошо, они занимались любовью раза три, при относительной нехватке времени. И угрызения совести никого не мучили. С тех пор прошло несколько лет, Марго развелась с беспроблемным супругом, вышла замуж повторно, за юриста со склонностью к домострою, и выглядела не слишком счастливой. Что-то было не так. Впрочем, она всегда страдала от разных проблем. Когда они с Димой «состояли в отношениях», он регулярно наблюдал, как по ней проходит негативная волна. Её лицо, только что смеявшееся, почти доброе, за секунду или две превращалась в злую маску. Так веселящуюся Марго целиком подменяла «альтер», недовольная и негативная субличность. И тут уж, прямо посреди праздника в кафе, вечеринки в парке или хождения по моллу, следовало сворачивать удочки: с альтер не договоришься. Дима всегда вздрагивал, когда замечал эту перемену.
Всему виной была, как ни странно, её мать. Что-то там произошло, в раннем возрасте. Лет в пять маленькая Рита в чем-то провинилась, и мама не нашла лучшего решения, чем пару лет не разговаривать с дочкой. Как ни умоляла бедная девочка – «мамочка, поговори со мной!», – всё было напрасно. Тогда-то (рассказывала взрослая Марго), в ней возникла, из ниоткуда, эта альтер, вечно сердитая дамочка лет тридцати, и осталась навсегда. Хотя Диму немного беспокоила возможная встреча с «альтер», та не появлялась. Но без странностей все же не обошлось. Будто фантом мелькнул и исчез. Дима, захрустывая пиво чипсами, потихоньку теряя терпение, думал о том, что неплохо будет ласкать даже уменьшившуюся грудь, не говоря о других сокровенных частях, но, глотнув пива и взглянув на Марго, неожиданно испугался. Что он в ней увидел, он тогда не понял. Запомнилось только, как она сказала «не бойся, я тебя не трону!». И улыбнулась. Минуту Дима поколебался, но, преодолев внезапный секундный страх, вскочил, поднял её на руки и понёс в спальню.

После долгой разлуки – всё бурно и сладко. Знакомые изгибы соединяются, формы сминаются, тела дрожат от страсти. Сердца сначала стучат, а потом нежатся. Запас пива, сигареты и остатки закусок Марго с Димой перенесли из кухни в комнату. И когда первый шторм улегся, было чем подкрепиться.
Отдохнув и лениво поболтав, сбрасывая пепел в блюдце, – повторили. Сразу после Марго упала в сон, точно плод с дерева, не сказав ни слова, а он остался сидеть на кровати, глядя на неё, внезапно неодушевленную. Тем временем ночь, потихоньку теряя чернила, начала бледнеть. Скоро должно было открыться метро; Дима решил уйти. Посмотрев на неё, спящую, ещё минут десять, он забрал зажигалку, погладил вышедшую к нему кошку и тихо закрыл дверь. До метро – минут пятнадцать неторопливым летним ходом. Раннее утро открывало прохожему свою благодать. Нещадно щебетали только что проснувшиеся воробьи во дворах, деревья скрашивали скучный вид улицы, машины были редки. Спустившись в подземку, он вдруг понял, что домой не хочется. Вышел на Парке Культуры. Перешёл ветреный мост - и оказался в Парке Горького.
Пустота и тишина. Никого. Только человек в оранжевой жилетке неторопливо собирал мусор на дорожках и газонах. Пройдясь, Дима уселся на скамейку, отдохнуть и попить воды. Было часов семь утра. Местные птицы напевали что-то радостное и беззаботное под стрелами солнечных лучей, косо пронзавших листву. Метрах в пятнадцати вниз от лавочки текла серо-голубая от неба река. Цвели роскошные, чрезмерные августовские цветы.
И тут, чувствуя одуряющую сонливость, рассеянно глядя по сторонам, он вспомнил, отчего на секунду испугался, взглянув на Марго. Отказали охранные системы ума – от усталости – и на уровень сознания вырвалось пугающее понимание. В ней находилась ведьма. Настоящая, злая ведьма. Не «альтер», как когда-то, а чёрное и казавшееся вполне реальным чужое существо. Именно оно пообещало Диме «не бойся, я тебя не трону!».
Если бы у него спросили, каким образом он понял, что это ведьма, он не смог бы ответить. Просто увидел находящееся в границах тела Марго страшное нечто – как бы ауру зла и тьмы. Увидел, но, не успев осознать, моментально забыл. Не было ни малейших сомнений в подлинности воспоминания и самого впечатления, но как это всё понимать – Дима не знал.  Все же он впервые столкнулся с проявлением потустороннего в человеческом теле, без всяких там метафор.
Разворачивалось вокруг перламутровое утро, нежное, но с привкусом пустоты, как бывает в августе, и, глядя на яркое пламя георгинов на клумбе, Дима внезапно был захвачен потоком фантазий. В расслабленном, но взбудораженном состоянии ему представлялась встреча с девушкой, в которой он нашел бы такую же, как в Марго, ауру, но с противоположным знаком, ауру добра. Это вполне вероятно, причём даже сегодня, сейчас (в самом деле, из-за поворота выбежала одетая по-спортивному бегунья, как легкая насмешка над совпадениями). Или завтра, послезавтра. Дима незаметно для себя оставил скамейку и шел по набережной к мосту, двигаясь в сторону дома, увлеченный свободной игрой воображения, но все еще ошеломленный тем, что убедился в реальности темных сил. И тем, что так же реальны, значит, добро и свет.  Один философ сказал, что удивительно существование нечто, когда должно было быть ничто (имея в виду и весь космос, и нашу планету в частности). Что ж, бытие многообразно и обильно. Почему бы не быть в нем очаровательной особе с проявлением высшей силы внутри? Есть же вот стальная и голубая, вся в солнечных бликах, река, мост, теплоходы, проплывающие под мостом, и летние дали города, и вздорные чайки, и умные, доброжелательные собаки, тянущие за собой своих людей. И если бесконечная Вселенная – машина для перебора вариантов, для осуществления любых возможностей, всего, что теоретически осуществимо, всего, что вообразимо, то может случиться что угодно, и даже – в неизмеримости пространства и времени – восстановление нарушенной когда-то гармонии.
 
  ноябрь 2024 г.