Аркадий Славоросов

АРКАДИЙ СЛАВОРОСОВ
(1957 — 2005)

Путь заблудшей Божией коровки —
По цветной стезе татуировки,
Мимо локтя, жилистым предплечьем,
Заповедным телом человечьим,
Через всю долину смуглой кожи…
Мы с тобой, сестрица, так похожи.
Я живой — пока. Один из многих
Земноводных и членистоногих.
Дышащее братство. Биомасса.
Все бредем, не зная дня и часа,
Сколько б смерть свою не торопили —
Поперек вселенской энтропии.
Мы с тобой, сестрица, плоть от плоти.
Наш ковчежец — на авиапилоте.
Рассуждаю о свободной воле,
Словно мышь-полевка в сжатом поле,
Над которым бог — голодный сокол.
Я тебя травинкою потрогал.
Что ж, сестрица-лаковая-спинка,
Я ведь тоже вышел из суглинка,
Я ведь тоже только полукровка.
Улетай же, Божия коровка!
Мы живем (одна земля под нами),
Различаясь только именами.
Имя существительное — мнимость.
Имя прилагательное — милость.
В хляби мирового бездорожья
Я — разумный (sapiens). Ты — Божья.
Но и мне, невольнику идеи,
Так хотелось зваться Homo Dei.
Мы б тогда, забыв о бренном теле,
В голубое небо улетели.
Полетели бы на небо,
Принесли бы деткам хлеба,
Черного и белого,
Только не горелого.

ДОЖДЛИВАЯ ОСЕННЯЯ НОЧЬ

Дождь стучит по подоконнику,
Плачет дождь, как по покойнику.
Воет волк сторожевой…
Но ведь я еще живой?
Сеет дождь во тьму ворсистую
Чешуею серебристою
В рыбьем свете фонаря
На исходе октября.
Вот и ходим: кто — под вышками,
Кто — под чеховскими вишнями,
Где, как засланный шпион
Притаился Скорпион.
Как черны сады осенние…
Без надежды на спасение
Фирс дудит в сыром аду
В водосточную дуду.
И деревья бродят пешие,
Что солдатики воскресшие,
Лезут в окна (наваждение!),
Чтоб поздравить с днем рождения.
Здесь и неба нету истинного,
Здесь и света нету истинного,
Только истинная тьма
Сводит нас с тобой с ума.
Друг мой милый, друг мой искренний,
Мой единственный, таинственный,
Коротай со мной века
За игрою в дурака.
Дураки — родные фетиши…
Может быть, хоть ты ответишь мне,
(Жилка бьется у виска)
Жив ли я еще пока?
Друг мой милый, друг мой ласковый,
Знай, туза червей вытаскивай…
Свечи жжем да утра ждем,
Зарешечены дождем.

* * *

В земле от Курил до Польши,
Где даже вода — кристалл,
Мне нечего дать вам больше,
Я всё уже вам отдал.

Остались мандраж похмельный
Да тоненький голосок.
Я только сосуд скудельный,
А воду впитал песок.

Возьмите меня! Разруха
Одна сторожит в саду.
Рабу не отрежут ухо
И даже не предадут.

Войдите, как в лета оны,
Горланя: «Огня! Огня!»
И ангелов легионы
Не вступятся за меня.

Напяльте венок терновый,
И плетью а ну пылить…
За эдакие обновы
Мне нечем теперь платить.

Я жалок и гол, взгляните,
И сам-то себя стыжусь.
Распните меня, распните!
На большее — не гожусь.