Эхо любви. Осенняя мелодия

Пролог

Пора прощаться… Как мотив избитый,
жизнь не поется в голос, лишь под нос.
И ходят мимо Лары и Лолиты,
с кем в жизни встретиться не привелось.
Мотивы осени в стихах давно избиты.
Вот осень у двери. А вот зима.
Прошли по жизни Лары и Лолиты,
как предсезонных сборов кутерьма.
Уйти бы в день красивый, как сегодня,
но желтый лист мне сердце теребит:
«Твою Лолиту увели без сводни,
а Лара… Что ж, Господь ее простит».
Последние стаканы не допиты.
Но песни, может, допоются все ж.
И вслед помашут Лары и Лолиты:
«Прощай, кумир на час! Еще придешь?»

1. Русалочка:

Нас венчала «Русалочка» в сказочном сне:
лес, костер были наш кинозал.
Ты читала для всех, но читала лишь мне.
Группа слушала – я понимал.
Этой нежной любви суждено умереть.
Это жертвенность - в жизни не так. 
Это Андерсен выдумал, сказку про смерть,
в жизни много страдавший чудак.
В жизни жестче, обманчивей – будет облом, -
бойтесь, бойтесь любовь потерять!
Но за горло держала любовь, чтоб «потом»
было слаще другим изменять.
То «потом» ухмыльнется на нашу любовь:
«Юность, слюни, мечтанья, тоска».
Но то будет потом, а сейчас – сказка вновь
И Русалочки жертва близка.

2. Игра в прятки

- Ящерка, что я в руке своей сжал?
- Ты разве не видишь? - Это мой хвост.
- Но я же тебя в объятьях держал!
- Конечно, конечно. Что за вопрос?
- Ящерка, сердце уносишь мое.
- Ну, и что? - всего лишь простой амулет.
Он меня сбережет от всего-всего,
моя помощь на много лет.
- Но больно, ящерка: ты же, маня,
оставляешь без сердца… Как жжет…
- Прав ты конечно… Поймай меня!
Нет, не надо: другой меня ждет.
- Ящерка, разве не ты позвала?
И мне показалось – ловлю!
- Не надо, милый: слова – зола.
Скольким ты говорил: «Люблю»?
И опять ты про это! – Умерь свой пыл.
Это наша жизнь – не роман.
Да, не скрою: со мною ты рядом был,
симпатичный и глупый чурбан.
Я тебя ненавидела, но ждала,
чтобы снова - полянка, цветы…
Ты не понял: тебя я не раз звала, - 
все мне верили, только не ты.
- Ты болеешь, ящерка? – Голос простыл,
хоть и нету октябрьских луж.
Скажи, будь я мужем, не был бы постыл?
- А разве ты мне не муж?

3. Рана

Хранила для меня ту нежность, но украли.
Бороться за тебя мне не хватило сил…
Тот вор потом урчал, бахвалясь бывшей крали,
какую девочку в кулисах отхватил.
Меня чуть ранее поймали, как привычно
хватают с лету тех, кто душу рвут с тоски.
Испить дурману – вот издревле злой обычай,
как правило ловцов: «поймал - зажми в тиски».
Да, ты права, что мы, что мы постфактум мудро
решим задачу влет «кто прав, кто виноват».
Но даже, если ночь сменяет светом утро,
та ночь была, и нет, и нет пути назад.
И в чем теперь опять мы ищем оправданья
ошибкам давних лет, стеная, я и ты,
как будто бы сквозь боль забытой правды ранней,
нам видятся, как сон, все юности мечты?

4. Жертвенность юности

Не рисуй меня чайкою, сбитою влет. -
Я сама так хотела летать.
И уверенность зрела: кто хочет – берет,
ну, а «жертве» - лишь перья латать.
Сколько их, ненасытных вокруг «берунов»,
и, казалось бы, выстроен рай, –
нет, им мало, пресыщенным, сладок их зов,
жертвы новые им подавай!
И в театре любом, как сезон – новый гон
на восторженных, юных актрис.
И тот гон возглавляет конечно же Он,
бой-плейбой и всеядный Нарцисс.
Здесь любовь твоя лишняя, стиль здесь не твой:
не прошел соблазнителя тест.
У моей мелодрамы сценарий другой,
и партнеры другие, и текст.
«Раз огонь привлекает – смотри не сгори!»
Но кто ж слушает, жертвенно пьян!
На слова променяла я руки твои,
твою нежность - на лоск и обман.
Я «охотников» впредь отвергала не раз:
не по мне их бравада, манок,
пыль красивых манер и бойцовый раскрас
нам, обжегшимся, памятны впрок.
Зависть многих брала: все имела я «в тон»,
что семья, что мужья - идеал.
Но зачем ты, проклятый, дал мне камертон, –
в унисон ни один не попал.

5. Мираж

Ушла во тьму любовь-мираж…
И в жизни все происходило
спокойно, тихо. «Это – блажь» -
меня могилой холодило.
И мыслилось: «Любовь прошла.
Ей место в прошлом. Все логично.
Потеря долго сердце жгла,
но и тоска войдет в привычку.
Ведь та любовь - не аргумент,
чтоб жизнь прожить, о ней стеная,
а лишь лихой дивертисмент,
где виден лишь клочок от рая.
И чем здесь можно нам помочь? -
Здесь все обыденно и скупо.
Зима и лето. День и ночь.
Веселье вновь сменилось скукой».
Да, каждый жаждал жизни лучшей,
но встреч случайных, невзначай,
как роковой несчастный случай,
подсовывал нам ад за рай.
И в каждой встрече - помутненье,
и в каждой встрече злой обман
просился в след-стихотворенье,
что я писал, дурманом пьян.

6. Лишь первый раз…

Мой мальчик, в сон пришедший вновь,
ты помнишь ли, как сердце пело?
«Неутоленная любовь»? -
Страдай: ведь я ТЕБЯ хотела.
Не я ушла - ты отпустил.
(Хоть мне и хлипкая «отмазка»).
Любовь - мечталось - хватит сил.
Мечталось - нежность, ласки, сказка…
Ты сдал без боя сладкий миг:
в девчонку входит чье-то тело -
и боли, изумленья вскрик -
ну, а потом - все тело пело:
«Я – женщина!» О, сладкий всплеск
эмоций, путь к деторожденью.
Невинности нелепый крест,
сменяемый на наслажденье.
И мысль: «Так просто? Просто так?
Я, значит, ЭТОГО хотела?»
Прощай, доверчивый чудак,
что обольщал так неумело.
Когда обиды, будто сор,
накопит опытное тело,
придет, быть может, и укор:
«Я ТОЧНО этого хотела?»

7. Письмо

«Мы опять собирались, по календарю.
Странно: будто я видел давнишних, зеленых.
Нас по-прежнему тянут они к алтарю, -
вот далась же уверенность в странно влюбленных!
Наша жизнь друг без друга - привычная роль. -
Отчего ж снова плачешь, девчонка, актриса?
Будто впрямь не забудется старая боль
от забытых партнеров твоих бенефисов.
Вновь пригрезились сани и кони в метель,
пошехонских рассветов растущая алость?
Это – миф: жизнь привычна отсель и досель.
А усталость - она спутник жизни, усталость.
Отчего ж погребальный мотив-перезвон:
снова снится полянка в прощальном недуге,
где распишемся в книге ушедших времен,
все сказав, заплатив, не нуждаясь друг в друге?»

8. По вере воздается

Мы не поверили в любовь:
что это - вдруг, вот так, мгновенно,
не сладко-тайно, сокровенно,
а как хозяйка входит в кровь.
Мы не поверили в любовь,
и нам она так долго мстила.
Привычкою постель стелила:
и телу дань, и сердцу боль. 
Соития святая блажь,
а ложе - пыльный пол гримерки, -
все это были просто мерки,
все это был дурной мираж.
И мы брели из брака в брак,
из связи в связь… Как сласть дурмана,
как скрытость подлая тумана,
не к свету тянущего - в мрак.
И повторялось вновь и вновь             
все в жизни - суетой вокзала.
…Боль расставанья показала,
что потеряли в ту любовь.

9. Покаяние

Простите все, кого любил или казалось.
Простите все, кого оставил и забыл.
Ведь это ТОЙ любви вас боль касалась.
Да, отблески, да, память ТОЙ любви.
Сейчас, когда брожу средь прошлого развалин,
никак нельзя понять, как жил в растрате сил.
Да, юности шалаш был попросту раздавлен
и всем понятна боль тех, кто хотел спасти.
Но если даже дом, что разворочен взрывом
по схемам, чертежам все восстановят вновь,
то можно ли собрать спокойно, без надрыва
развалины мечты, что нам дала любовь?

10.
         ***
Забыть тебя – как от себя отречься.
Ты знала это, вновь «забыл?» спросив
тем голосом своим, той горной речкой,
что меж камней нарисовала слив?
И грудь твоя опять исторгла стоны,
и твои руки, ласково маня,
мне говорили будто: «Миг - и снова
моя энергия волной войдет в тебя».
Тебя такую знали ли другие,
что чувств хотели хоть чуть-чуть украсть?
Наверно, знали. В этой литургии
хотели власти – где теперь их власть?
Не мне то тело в страсти неумелой
шептало: «Разбуди же страсти зной».
Но слышали ль другие песнь не тела,
а сердца, перепрятанного мной?

11. Финальный монолог

О том сказал давно Эзоп, Крылов известен вам,
что «зелен, зелен виноград, раз нам не по зубам»,
раз нам тянуться до него не просто, не пустяк,
да стоит ли в конце концов так напрягать костяк?
«Да, гроздья с виду хороши, - то лишь обман мечты,
пока созреют, отцветут и осени цветы».
И мудрость басни прожила века, до наших дней:
была подруга - вдруг ушла, сказав, чтоб побольней:
«Меня в коварстве не вини - я просто поняла,
что зелен ты и слишком кисл, чтоб я твой сок пила.
Пока созреешь – жизнь пройдет, а вдруг не тот ты сорт?!
Или сорвешься не в тот миг, что я раскрою рот?»
И он в ответ: «Ну, что ж: иди. Я ж дальше побреду.
Дай Бог, не сгинуть нам в пути, и не познать беду.
Земля большая. Мир людей - меню на всякий вкус.
Дай Бог нашарить нам мечту. Мечту, а не искус».
Так что же хочется сказать? Да, трудно нам решить,
кто виноград, а кто лиса, к чему мораль пришить.
Кто монологи написал, не мудрость в них изрек,
и мысью бегать не мечтал, сентенциями в блог, -
другая басня, чуждый слог и горечь слов-полынь.
И сердце жжет, что не вернешь то счастье вновь. - Аминь!

12. Финал: «И что?»

Наш занавес закрыт. Кто внял - утрите слезы.
Чужая жизнь - чужая боль. Да и пора домой.
В иллюзионе тушат свет. Вручим актерам розы.
Ведь эта пьеса не про нас, сомнения – долой!
Здесь в каждой сценке монолог герои произносят.
Здесь воплотилась чья-то жизнь, но что нам до нее?
Да, сердце ноет и зудит, но это просто осень.
Зачем-то вспомнилась весна, расцвет и… воронье.
Что жизнь – обычная игра, герой со сцены скажет.
И Гамлета прощальный стон, что дальше – тишина.
Но кончено. Разъезд. И пусть суфлер не смажет
возвышенность любви, что пьесой нам дана.
Актрису возвратит домой такси от Трубной,
Да не в такси том суть: как в жизни быть самой.
Казалось бы - пустяк, но, боже, как же трудно
и в жизни не солгать, что близок ей герой.