Глава 2

Наш мир на Земле зовётся Первый, дальше над- или параллельные миры, которые проявляются все резче, там тоже есть Воры, Первый, наш с вами, постепенно исчезает, наступит день, когда он полностью выцветет, выгорит, отойдёт на задний план в тень, а потом прекратится, нашей реальности не станет, горы, реки и землю никто больше не увидит. Все заменят разные Зоны примерно, как у Стругацких, сумасшедших Максов не будет, так как не будет пустынь, по которым им надо ехать, и ядерной зимы, не станет никаких ядер. Мы все уйдём в микро- или макромир, что одно и то же, что больше, бесконечно маленькая бесконечность или бесконечность большая? Разумеется, не будет ни Пушкина, ни Дантеса, это роман останется, берегите.

Надо сказать, то, что автор представляет широкой публике в этой книге, понимая в полноте, на массы обычно не выносится. Но если не хочешь проповедовать, а надо, как говориться, проповедуй! Он рос в такие времена и в таких местах, что по-другому не может мыслить, читателям, не знающим эту жизнь, может быть, пригодится. Час добрый и правильным Именам, ВорАм, ныне здравствующим, а также светлая память ВорАм, ушедшим от нас к Всевышнему! Только воровское может привести к здравому тех лиц, которые забывают, кто они и зачем, уделяют в общак Движению и тем, кто на тюрьме, сейчас многие даже не знают, что такое воровской спрос, и как он должен быть проведён, насколько автору известно, в прошлом двигавшемуся в том самом направлении, хорошняк с нормальным рейтингом, что все есть Бог, доказать просто. Перелопачивать один за другим куфтыри книг, иногда отвлекаясь на пиво и сэндвичи с сырым норвежским лососем, для этого не необходимо.

Оторвите зад, встаньте и пройдите к тому месту, где у вас стоит стол, например, в гостиной. Согласно науке, настоящего стола мы не видим, только его ментальную проекцию, органы зрения доставляют информацию в мозг, где находится сознание зрения, оно отправляет ее в наш разум, который определяет, это стол. Кошка или собака видит его совсем по-своему, да и мы, признаться, один и тот же стол по-другому, у каждого «своя луна»,  и так далее, или насекомое, например, жук-червоточец, для него стол дом, как для рыб вода, поэтому что он на самом деле, понять объективно совершенно невозможно. В параллельной Вселенной этот стол — стол? А в недуальном мире, помните?? Сколько ангелов может уместиться на острие заточки???

То же самое наше тело, для диких зверей оно просто пища, руки с маникюром, ноги с педикюром тут не при чем. Как мы знаем, все вокруг, и нас с вами сотворил Господь, поэтому, отойдя от ограниченных чувственных данных нашего слуха, зрения и прочего, все вокруг Он и снаружи, и внутри, как бы истинная бесформенная сущность нашего тела и стола, и всего, поэтому искать его совершено не нужно, Он и так все время с нами, то же композитные факторы, не материальные, например, карма или время, для и у всех разные, наши сутки и сутки бабочки совершенно не одно и то же, для последней 24 часа вся жизнь, следовательно, время и, соответственно, пространство — Всевышний, который двигается со скоростью, превышающей скорость света. Кто ищет смысл Бога, берите, вот он, в материи и нет кроме Него ничего, мы всегда в Нем,
Он в нас, сущность листа бумаги, желтого осеннего листа дерева и увядающих с каждым днём листан внутренних органов нашего тела, легкие похожи на листья, состоящие из крови, Господь. Церковь внутри нас, правильно говорили в старину!

Так возрадуемся, отделиться, совершенно отойти от Него просто не реально, вот конечный постулат всех истинных вер! А поскольку Творец это добро, все мы всегда добрые, даже самые отъявленные убийцы, прочтёте, поднимите бокал за этот вечный плюс. Когда душа возносится, а тело умирает, Бог сливается с Богом, по-настоящему Дьявола нет, если поймёшь первое, Дьявол это мы сами, когда иллюзорно пытаемся отделить себя от Бога или света, Ясный свет есть Бог. Внешняя проекция Дьявола, Рогатого, Сатаны, не путать с Карлосом Сатаной, конечно, существует, читайте Гёте, в мире нематериальном это золото, город желтого Дьявола на Земле Нью-Йорк, страна Америка, оттуда наступит конец света, все армяне перед этим возвратятся в Армению, повсюду на Земле каждый день идут тайные сражения за единство с Богом. Важно, Бог сам по себе не тьма или свет, имеется в виду его конечная форма, Он, скорее, пространство, вездесущ и пуст по себе, оно светоносно, поэтому те, кто воочию видел ангелов или Иисуса Христа, подтверждали, они светились, были наполнены им, как солнце, на иконах символически это нимб. Хорошо написанные книги иногда тоже светятся, положите на книжный столик у кровати «Библию», «Талмуд» или «Дао Децзин», сможете увидеть. Бог есть все и все есть Бог, дамы и господа, со своей стороны никогда не убывает, полнолуние и новолуние наши категории.

Бог есть и в тюрьме! Ещё как…Тюрьма не всегда плоха, среди угревшихся на длинные срока есть такие, которые пребывают в коридорах безумия ГУЛАГа в полном блаженстве, они живы, могут слушать радио и получать по утрам свою манку, на свободе давно были бы закопаны заживо в наспех вырытые ими же могилы, ах, если бы они могли их ещё закапывать, или разнесены по частям по мусорным свалкам бывшими коллегами и друзьями, Господь спасает иногда именно в тюрьме. После молитв надо размышлять на эти темы, пока данная истина не станет ослепительно ясной. В сущности чтение любых священных книг медитация, пусть аналитическая.

Не будем говорить о том, что было бы или могло бы быть, не случись так, как произошло! Не станем предполагать возможные варианты, если бы Петя не поехал в Америку или пацаны из Серпухова, дерзко решив ослушаться старших, не отправились за ним, в жизни сослагательного наклонения не бывает, если бы у бабушки вырос член, она была бы дедушкой. Баче тоже понравилось в Нью-Йорке, здесь практически в любом подъезде можно стоять часами, делать всё, что угодно, и после этого, не оставив о себе ни следов, ни подозрений, спокойно удалиться.

Вытворяют каждый день на своих улицах такое, в Старом за свете сразу лет пятнадцать, рассекают по ночным клубам с автоматами в бронниках, чуть что, палят, в каждом подвале преступный синдикат, полицейские такие же! NYPD, заполнившие собой весь центр города огромные боевые фрегаты-каравеллы с надписью «Служить и охранять», Нью-йоркский полицейский департамент, в первую очередь защищают от себя, нуарные, порочные лица, прирожденные убийцы, состоящие в своих ОПГ, у человека, работающего в этом городе в этой системе, происходит профессиональная
деформация, не все, но большинство из них за год становятся клиническими садистами, на западном берегу ещё хуже, LAPD, полиция Лос-Анджелеса, как правило, задерживаемых не арестовывает, а отстреливают, права не читают. Если в Большом яблоке, так зовут Нью-Йорк, добавим, и червивом, копы ещё могут принят предложение от преступника, давай потанцуем, снять с себя куртку, пояс с пистолетом и наручниками, отстегнуть дубинку и помахаться, в Калифорнии ответ один:

— Огонь!  — С вами будут драться свинцовые шмели.

Восстановим в стройную линию цепь событий, реальность в Америке намертво переплелась с массовой культурой! Отдавшись впечатлениям, пацаны попали в американский мир, полный, как все, массы неразрешимых проблем, покатались на аттракционах на полуострове Кони-Айленд, съездив на Брайтон-бич и удивившись плотности концентрации там на одном квадратном метре бедных русских евреев, каждый из которых прилетел сюда, набрав столько, всю жизнь можно не работать, походили по набережной, жуя домашние пирожки, минут через пятнадцать к ним подошла какая-то местная братва.

— Закурить не найдётся? — по-русски с южным украинским акцентом спросил один, на вид самый крепкий. Непочтительный уебок, отстал от поезда в детстве, что-ли? Не въезжает, кто перед ним?! На майке у фуцана церковнославянским шрифтом было написано «Не жди и не надейся» через несколько «i» кратких. Видимо, давно расставил все точки, идёт на гоп-стоп, не оглядывается.

— Во сне, — ехидно ответил ему Изя,  спрямил диалог. — Это мой сон, понял? Почему я должен делать, как кто-то говорит?! Жизнь — это мой сон!!! Даже если я к тебе подойду, а не ты ко мне. Заслужить должен, чтобы вам приснились наши сигареты.

— Вы просите без уважения!  — Грузин посмотрел на брайтонских босяков свысока, согласившись с Изей, Шаба подмигнул Баче, не лезь, если что, берег у моря для спарринга самое то место, крути, сколько хочешь, свои вертушки. — Вы с каким ВорОм?

— Кто вы! — басом спросил Шаббатий. — Умереть за свои убеждения готовы? Или в них играете?? Просили прощения у Господа??? — Армен искал глазами путь обогнуть бродяг в направлении от, чтобы не загнали в воду, плавал он не очень, вырос в окружении гор, этого не потребовалось. Промямлив что-то вроде «мы не воры, а бандиты», нама мои деле трезво оценив свои силы, шпана быстро удалилась, вдали послышался звук битой посуды, зашли в ресторан «Татьяна», начали там с кем-то ссориться, настроение на нуле, понятно, грабеж с унижением гостей не удался. Внутри сопротивлялись, послышались дикие крики, потом хлопки, пробки, вылетающие из бутылок из-под шампанского, выстрелы. Когда-то приехавшие из Москвы и Питера иудеи подмяли тут под себя негров, потом сами стали держать здесь, кошермафия.

— Пойдём скорей, — махнул рукой Бача, Шаба почему-то вспомнил его друга детства, с которым по определенным причинам больше не виделся, Сашу Мороза, лидера самой грозной златоустовской ОПГ, с размахом грабившей в настоящем уральском масштабе фуры с зерном, чтобы обменивать их на водку, несогласных обычно забивали насмерть железными прутами. Сам Мороз дружил с Кобзоном, курганскими и летал на отдых в Испанию и Японию, Шаббатий вспомнил, лето или конец мая, Москва, тепло, проезжает с пацанами на джипе мимо Котельнической набережной, Москва-река во сне почему-то сухая, совсем пересохшая, бойцы Мороза были в старом составе без тех, кто пришёл к ним после. Перед ним на коленях стоял, понурив голову, журналист, священник знал, серый костюм, белая рубашка, галстук, повесив упрямый профиль с длинным носом, он смотрел прямо перед собой.

— Саша, прости, я не знал! — Ещё что-то такое типа, больше не повторится, я такого никогда больше, Мороз во сне смеялся в своём духе:

— Конечно, нет! — Раз сюда привезли, и никому, отсюда он уже не вернётся. Узбек, который был за рулём, засмеялся, водочный магнат казнит пишущую братию, регулярная чистка.

— А ведь я тебе предлагал  совсем другие условия по-хорошему! Кого винить, мало тебе было? Мы же сначала говорили с тобой по-другому, давай работать вместе! — И силовики, и бандиты первый раз со всеми обычно говорят очень хорошо и вежливо, сначала интеллектом, потом силой. Журналист начал целовать ботинки Мороза. — Да! Да!!! Я!!! Я во всем виноват!!! Меня вини!!! Не трогайте семью!!!

— Конечно, тебя, — смеясь, отвечал Морозов. Сначала его посадили на три года, потом, когда надо было выпускать, прибавили 19, это страшно, думаешь, отмучился, вот-вот выходить дома пить литры кофе у батареи в тёплом месте с конфетами, в предпоследний вызывает следователь, подпишите, открылись новые обстоятельства по вашему делу, сейчас дали бы пожизненное.

— Не так делал, — освободившись, объяснил автору он, — делал бы, как надо,  тех лет был бы в правительстве! — Молодец, понял. «Почему нет воды? — проснувшись среди ночи, думал Шаба. — Вода это богатство, у нас будут финансовые проблемы? Или у Пети?» — Ему хотелось поскорее увидеть друга. Сухое русло и пыль кругом…

В том, что Мороз не собирался отпускать репортера, который его подвёл, сомнений не было, символически это означало, что на Родине о них забудут, сгинут, не будет никаких новостей. Значит, они останутся здесь надолго, возможно, навсегда! Мороз представлял собой круг ВорОв. То, что погода была жаркая, лето, означало Флориду, доберутся, а мост крупные перемены в жизни, переход на другой уровень, пока они под ним, ещё не время, Москва столица, правильно, культурный, политический и коммерческий центр, сейчас у них тут Нью-Йорк, настоящий Капитолий Америки, Вашингтон отстой, бро. Расшифровав свой краткий полдневный сон, батюшка проснулся, таксист, египтянин или индус, привёз их в русский район. Ему от барских щедрот скромно выдали купюру в 100$, стандартная цена за любую по продолжительности поездку для крутого пацана в Америке, желтый «форд» спешно удалился. Сродниться с Нью-Йорком можно за один миг, за пять минут вы становитесь здесь своим, ещё запомните, рано или поздно вас изобьют, это будет. В больших городах всего мира главное «прописка».

Обратно ехали на  метро, а не на такси, та же скорость, зачем сорить деньгами, дивились на находящихся прямо на уровне движения поездов квартиры, прыгни из окна, влетишь прямо в дом, как люди живут? Все ведь трясётся, окна открыты настежь, смог гораздо более плотный, чем на Садовом, топор вешай, рак лёгких обеспечен. Арсен объяснял, воздух с Атлантики выдувает, капитаны дальнего плавания, которые всю жизнь на своих мостиках курят трубки, живут дольше, чем рядовые городские жители, некурящие. Казалось, всё , железо, камни, вода, дерево было полно молчаливого протеста против жизни без солнца, без песен и счастья в плену ежедневного труда, тяжелого и рабского.

— Безработные бросались в Гудзон вниз головой, — подчеркнул Арсен.

Вагоны были грязные и разболтанные, как мелочь в кармане старых джинсов, на которую не нашлось драного кошелька, на полу окурки, вместо того, чтобы проверить на входе билеты, чёрный контролёр на входе с вышколенностью американского морского пехотинца, стоящего на посту в какой-нибудь Африке, пожелал им всем доброго здоровья и «отличного остатка сегодняшнего дня», прозвучало по-американски.

Армян перепрыгнул через турникет, прошёлся на перроне до одной из колонн колесом, чуть не рухнул под подходящую электричку. Риск было его второе имя! В нарды проиграл отеческий дом, жить стало негде, подался в первопрестольную, увидев, сколько там ментов, переехал в Подмосковье, приютила братва в станице Ивантеевской, Акоп Юзбашев, занимался водкой, кода там начали всех валить, подался в Серпухов, Нью-Йорк ему уже надоел, вот бы в Лас-Вегас все у всех выиграть, а потом долго смеяться над теми, кто не дожил. Вечером в гостиной номера курили, блатные много курят, вспоминали прошлое, Арсен учил английскому, на зоне ложился на кровать исключительно с учебником Бонка.

— Язык крутой и гораздо более сложный, чем грузинский! От одной гласной вначале меняется все значение, смысл например, слово «онус» означает «бремя», обычно ответсвенности, Например: — The onus is on Ireland now! — Теперь бремя ответсвенности (лежит) на Ирландии, а «анус» это «анус». Нельзя сказать, я произведу с тобой насильственный половой акт в онус, иметь кого-то в бремя, знаете ли… Пахнет терроризмом!!!

—  Захотят, поймут! У нас тоже не обходилось без курьезов, первый год отслужили, с нашего призыва боец рассказал в курилке в ленинском уголке, старший брат пришёл с дембеля в 83-м, сводный, к бабушке приехал в Сочи, они с отцом тоже, привёз отец, ему пять лет было, по ночам раздевался догола, нырял к брату в постель, брату 20 лет, просил, дай пососать, пипиську почмокать, попробовать изнутри, как бы натурально было, шло из него потоком мыслей, брат его выгонял каждый день, за это во дворе лыжной палкой бил, бабушка ругалась. Брат погиб потом, отцу так ничего и не сказал, поехал куда-то с кем-то на мотоциклах, унёс с собой в могилу!

— Ничего себе, — присвистнул отец Шаббатий, — педофила хотел братику привъебенить, содомит проклятый. Сто пудов потом бы до этого дошло! — В криминальном мире все зависит от того, на какой ноте ты звенишь, кроме того, в них надо стараться попадать. Сфальшивишь, обратно дороги нет.

— Как убил, — сказал Армян, — такое раскроют! Тут же — сядет.

— Говорил, по натуре хотел сосать у мужчины член. Ощущать во рту… В ДРА мрачно было, грустно было, пошла исповедь. Там много каждый исповедовались друг другу во всем, знаете? Завтра в бой.

— ***себе исповедь, — сказал Изя, — вас всех закилешовал, с ним за одним столом спали, ели. Воин! Всех зашкварил!

— Понимаешь, — Бача потёр затылок, мучительно вернувшись в прошлое, заработали скрытые теменные зоны головного мозга, —  технически, — он нарисовал в воздухе круг рукой с зажженной сигаретой, мелькнул золотой браслет, на воротах в Шереметьево положенец звенел веселее всех, — только технически, пидором он не стал, порядочный брат не дал ему такой возможности. Так сказать, пресёк.

— Так, может, он и после сосал?!! — вскинулся Арсен. — Чатлах, петух, пидор гнойный!!!

— Вряд ли, — сказал Армян, — была исповедь. Ее нельзя придумать. — Как на духу. — Сосал бы, сказал всем. Если бы сосал.

— И что вы сделали? — нахмурившись, спросил отец Шаббатий.

— Спать пошли, койки на середину казармы вынесли. Утром Щах его убил, сказали ему, застрелил в спину с расстояния в 500 метров с вражеской позиции из душманской снайперской винтовки, американской, то есть, первым шёл в разведку. Якобы их снайпер обошёл, сзади в затылок, тот лицом в камни кинулся, принесли, рассказали взводному Сидоренко, тот начальнику штаба Воеводину, выписал медальку. Отправили родным тело, погиб, выполняя интернациональный долг, коллектив одобрил, никому в ДШБ не нужен пидор даже номинальный. У гомосексуалистов знаешь, важное что? Намерение! Смотрят на мужчину, встаёт, моются отдельно. Вот и нам поведал… Пришёл бы домой, стал давать в очко, отдался б своим страстям, рассказал, с кем служил, нас бы опозорил, кому-нибудь в голову стукнуло, на стрелке бы напомнили, гарантий нет, за спиной порочат всегда те, кто тебя знал, думали, решили своими руками. — Арсений встал, по-кавказски обнял Бачу.

— Хотелось бы мне познакомиться с этим Шахом, много за него говорил, армянин. Ты теперь мой кунак, картвели, брат мой. Мой дом всегда для тебя открыт, генацвале,
знаешь, у нас какая Кура? Намного шире, чем ваша Волга, только Сталин мог переплыть. — Он был прав, Узбек был не из тех, кто пришивал к своей жизни зарплаты крупными стежками, как было, так всегда и говорил. — Тракишвили его фамилия, этого десантника, сын жопы! Земля ему стекловатой! — Правильно, никогда не рассказывайте в армии о своей личной жизни на гражданке. — Проси, что хочешь, генацвале!! Ты красавчик!!!

— Научи меня ругаться по-грузински?

— Щени дедис хахаши чааджва мтелма Тбилисма, —  выплюнул в одну звуковую цепь Разбойник, не пользуясь речевыми паузами. Когда тебя матерят кавказцы, пробелов в речи у них нет.

— Что значит?

— Твоей матери в ****о насрал весь Тбилиси! — Отец Шаббатий перекрестился, воистину тарабарщина, наш русский мат от Бога гораздо чище. Язык отсохнет, пока произнесёшь, особенно с придыханием.

— А ты бы как поступил, Шаба? — спросил Бача. После официального рукоположения бывшего боевого товарища Узбек стал с ним по-настоящему вежливым. Отъявленный бандит в прошлом, при этом по-настоящему грамотный человек, эрудированный, такому бы масть ВорА, невзирая на заметные успехи в спорте.

— Там, где я сидел, таких не было, опустили бы, если б были. — Внезапно в дверь постучали тихо и небрежно, Арсен вынул из чемодана большой складной нож зоновской работы, по размерам напоминавший охотничий тесак, такие называют «шабер», специальное слово, предусмотрительно положенный им в чемодан и удачно провезенный, сдал в багаж сразу до Нью-Йорка, загружали в самолёт в Амстердаме без него. Шаббатий размял кулак, подмигнул остальным, не суйтесь, если что, колюще-режущие предметы были ему не нужны, он сам был оружие. Пять или шесть стилей каратэ, включая окинавское, человек-машина.

— Я им в рот нассу всем, — храбрясь, сказал Изя, приготовившись, если что, рвать зубами, Армян немигающим взглядом со снежной араратской пылью в глазах смотрел на дверь, из которой, возможно сейчас в номер влетят слуги турецкого эмира, размахивая окровавленными ятаганами. Гайястан не продаётся!

— Два стука, — сказал Узбек, — это наш связной! — Мастер восточных политтехнологий, в опасные моменты становясь осторожным и хладнокровным, он знал криминальную составляющую России и Москвы почти так же, как грузин, но был более хитрым, армейскую знал лучше намного, делал вид, что не знает. Желая укрепить свой авторитет, он делано медленно поднялся, выплыл из кресла, подошёл к блестящей дубовой двери номера, повернул ручку и медленно открыл, не смотря в глазок.

Арсен вспомнил Париж… Будучи в Лувре, осознаешь мощь и совершенство творчества Рембрандта, ни разу нигде не повторяющегося ни красками, ни видом, ни бесконечностью замыслов, творящего, кажется, лишь для того, чтоб показать безграничность своих возможностей, а часто и отрезвить возомнившего о себе простого голландского бюргера, ни капли не  смыслящего в большом искусстве, по силе почти такие же, как несущие в своей минимальности грандиозную суть квадраты клеточек на страницах комиксов про приключения Астерикса или Тинтина.

Там он вовремя отворачивался от направленных на него объективов, даже находясь в состоянии, как говорят абреки, кривых сабель, в тяжелом алкогольном забытьи, при правильном применении снимавшим стресс и подпитывающим энергией на следующий день, даже есть не надо, выпил с утра воды и снова бодрый, иди осматривай один из главных центров европейской культуры, в своей модальности, к сожалению, так и не  умевшей сравняться с Грузией, Грузия мать мира. Сумеет ли так когда-нибудь Ньютон-Йорк? Стать Новым Тбилиси. Гении, как на Кавказе, в США были, естественно, это зарубали, кому тут нужна сильная кавказская община, избавились бы и от евреев, не нашли, каким способом.

— Улыбайтесь, — сказал он им, — контакт американец, они все делают с улыбкой. — Не сказал, тот, кто пришёл проведать их, профессиональный убийца рэкетиров-конкурентов и устранитель неугодных свидетелей, на счету порядка 47 убийств. Он не просто убивал, а любил пытать своих жертв на глазах их близких. Долгое время оставался вне поля зрения закона, 1975-м году бежал от судебного преследования в Европу, во Франции познакомился с русским белоэмигрантским бомондом, тот полицейский шериф, который вёл его дело, в следующем году был обнаружен во Флориде в старой шахте мертвым, причины смерти неизвестны, кумиром его был тот самый Лепке, косвенно виновный в преждевременной кончине более 10 000 гангстеров.

— Какого сорта будет дело? — войдя в дверь и оглядев русских, спросил он. В руке местный гангстер сжимал простую фетровую шляпу, он не поздоровался. Человек, который решает вопросы, должен быть простым, когда подвергаешь кого-то физической опасности, повышаются ставки. В свободное от этого время он был пастором.

— Вашего сорта, — ответил бородатый священник, два взгляда встретились, братья во Христе. Было слышно, у обоих в висках пульсировала кровь, возражая против рукоприкладства.

На все происходящие с ним события Шаба всегда реагировал, подчас очень бурно, но даже когда он был чрезвычайно спокоен и тонок, большинство каратистов тонкие, люди, изучающие боевые искусства, всегда верующие, например, во время сильного сосредоточения на работе с макиварой, без веры сломаешь себе все косточки, сохранял внутреннюю позицию, наблюдая свое окружение на татами, в приходе или на улице, и никогда не отходит от этого. Он жил в воспоминаниях о прошлом и фантазиях о будущем, отрезанных от прямого переживания света яркости и красоты жизни, как Ленин, который, готовя революцию, не обращал внимания на изумрудную зелень швейцарских Альп, полностью поглощённый текущей предвыборной борьбой, готовя из-за границы сначала свои съезды, потом революцию, окончательно съеденный своим мыслями, святой отец  не обращал внимания на препятствия.

Нам нужно прийти к тому, что всегда бодрствует, не спит, господу Иисусу Христу, а не Аллаху, объяснял ему Шаббатий, тогда мы сможем пробудить то,  в нас утомлено и дремлет, душу вечную, бывает, что мы в Иисусе частично бодрствуем, а частично нет. Когда мы отождествляем себя с тем, что утомилось и засыпает, Господь скрыт от нас, на самом деле облака греха никогда не смогут заслонить свет Его солнца, это может сделать только тот, кто на него смотрит, сам грешник, каждый себе главный смотрящий. В естественном состоянии любви к Богу, если только мы от неё не отходим от него, не бывает перерыва, чтобы связать все переживания с  тем Христом, что внутри, надо сохранять осознавание.

Разумеется, вторичные обстоятельства могут быть полезны,  именно поэтому время выступает в качестве вторичного обстоятельства, время сеять урожай и собирать его, приплывет к тебе, аллилуй! Воистину, скоро с Божьей помощью найдём Петю…
Остальных размышления интересовали мало, изнемогая под тяжестью ноши в виде поиска «Питера», они на время ее сбросили и начали отдыхать, вот пришёл курьер, Узбек вообще считал, Божья воля, без которой никто и камнем птицу не собьёт. Сегодня этот камень на душе, завтра — на шее. Бача удивлялся молодым американцам, высокие, рослые, сильные, самые, что ни на есть отморозки, видно по лицу, таких бы к нему в бригаду, завалят кого, мимо пойдут и забудут, правильно делают, да только чем из привлечёшь!

И так все нормально, поумнее самого будут, бизнес и криминал в США две грани одного и того же. Если самому не совершать серьёзные, особо тяжкие преступления, это становится только абстрактной философией или догмой, всё равно что изучать медицину, но не видеть собственной болезни. Если знание не применять, оно становится бесполезным, так и везде, есть такие рецидивисты, умеют все, что знают. Нет никакого толку воображать, что великий Вор в законе или преступник, или думать, что знаешь «понятия». Знать «понятия» и их соблюдать, пребывая в них в полноте,  это не просто размышлять и беседовать о них с бандитами и ворами, а по-настоящему жить в переживании того, о чем в них говорится, идущий по преступной жизни узнаёт, что она  такое, только став ей самой.

Интересная нация! Изначально всю преступность на этой земле должны были исполнять индейцы, тринадцать семей потом переиграли на итальянцев, старый конь борозды не испортит. С мафией везде закон один, не попадать ее в поле зрение, не дай Бог всплывет имя какого-то дона, всем конец. Дон, как Бог, нельзя упоминать всуе, пять итальянских семей в этой стране отнюдь не были способом ее выживания, смыслополагания, конечно, когда умоет мафия, прекратиться, тогда и Америка. Как всегда, семья Медичи, самая богатая и могущественная из тринадцать семей, не ошиблась, ее представители особенно часто приезжали к итальянцам в гости. Как они и тринадцать семей были  вязаны между собой, какими путями, спросите вы? И будете
удивлены, напрямую. Пять семей не всегда умели решить  вот вопросы, Медичи всегда, пока был жив Бенито.

— Гаси в себе эти психи! — То, что губит психику любого киллера, надо самому убеждаться в исполнении своего заказа, не просто делегировал кому-либо и ушёл, погружать себя в молчаливый дзен, поневоле становишься кровожадным. Злая концентрация превращает сознание исполнителя в лёд, сидишь и тупишь. Ждёшь, когда клиент зайдёт в подъезд, войдёт в лифт и раздастся взрыв, надо проконтролировать, контрольный выстрел может быть мысленным. Постепенно раз за разом твоя душа превращается в камень, в американского Бога, который есть статуя Свободы.

Когда снайпер кого-то устраняет в условиях городской застройки, принимая перед выстрелом решение, ему нужно быть уверенным, что он сможет. Бить сразу в сердце опасно, вдруг бронежилет, лишишься фактора внезапности, что  срывает всё мероприятие, как и любое событие, отклоняющееся от плана, только в голову от уха в мозг и наискось к затылку. Стоит ему побежать, вы попадаете в поле зрения охраны, которая смотрит в ту сторону, откуда произведён выстрел, начиная с ними единоборство, дарите им время, а, если повезёт, полное своё описание, например, рассмотрят в бинокль. Поэтому если выделили себе две-три секунды для выполнения задачи, то они и должны остаться этими двумя-тремя секундами, не больше, и точно, за долю секунды выйти из зоны поражения может любой. Если такой выстрел невозможен, в голову с максимально дальней дистанции, лучше уйти, не обращая нам себя внимания, прождать ещё полгода, год, чем один раз, как радиация, засветиться, дав возможность клиенту навсегда затаиться,  хотя бывают ситуации, когда отложить — невозможно, а предпринять что-то надо, тогда приходится. Бача бы очень сильно удивился, если бы узнал, что тот самый старший сержант Шахиджанян, которым Узбек восхищался долгие годы после возвращения, уже как год проживает в этом же отеле. Правда, с другого входа для тех, кто побогаче, в хорошем стрелке главное стиль, который иногда надо менять, поймут, какой, может погибнуть. Парики, стрижки и переодевания.

Конец второй главы