По старой деревне

Я давеча поймал себя на странной мысли,
Что мне никак теперь в моём старании,
Закрыв глаза и напряжение превысив,
Не удаётся образ воссоздать деревни старой...

Настолько нынешним привыкло жить сознание
И разрастаются теснее новостройки,
Что я испуганный давлением этих зданий
Перо скорей схватил оттиснуть в строках...

Хотя бы то, которое бесследно
Не испарилось новизны стесняясь,
Хотя бы тех, чьи судьбы жизни бренной
Не заместились новыми смертями.

...Наш "сто тридцать четвёртый" "богатырский"
До остановки довезёт, движком чихая,
За ручку с мамой деревенским тылом,
Минуя фермы, по задам к селу спускаюсь.

Свалка старинная со стороны десницы,
А вдоль грунтовки шампиньоны притаились,
Напротив же ветла, где зоркой птицей
Приезд отца высматриваю между листьев.

ВетлЫ растительность ограду обхватила
Одной из первых дач, что здесь построил
В запасе гвардии полковник - пехотинец
Морской - орденоносец Старовойтов!

Жена Варвара Николавна в огороде,
Рукой я бабушке махну свой путь продолжив,
Дальше на откуп отданный природе
Заросший сад и неизменный сторож -

Васёна - старица у двЕри на скамейке
Зимой и летом в душегрейке и платочке,
Она шевелится уже настолько редко,
Что вроде как в одной застыла точке.

Киваю, без ответа, как обычно...
Дальше ухоженный в противовес участок
И дом стоит - землянка, но приличный,
Свежепобелен Тётей Шурою на счастье.

Она ж на огород путь снова держит,
С мотыгой, вилами, лопатой словно тростью...
Скрипучий голос и приветливость сверх меры -
За это ведьмой нарекли её подростки.

Мне же сестра шепнула по-секрету,
Но это чушь, я в том почти уверен,
Ведь и Васёна та же у неё, короче бредни,
У них "нечистая" сидит за каждой дверью!

Они же с Ирочкой - моей любовью детской,
Что ей ровесница - на пять годов постарше
Меня, со внучкой Николавн соседской,
Гадают ночью в душевой, что правда страшно...

Я с ними был разок - шептал на свечи,
Бумажки с ложек стягивая блицем,
Под их ухмылки, что скрывали безупречно,
В штаны "подстреленные" чудом не напИсал!

А как же зычно две подруги потешались,
Когда прознали о моей к соседке страсти,
Хотя я хода очерёдность нарушаю,
К ним позже... ныне, Лев Сергеич, здрасьте!

Любовь Сафоновна, прошедшая концлагерь,
Внуки - Илюха с Игорем, что кратко
Пересказали боль её - как бедолаги
Сосали кость за комендантшей всем бараком...

А Дядя Лёва - муж - глава насосной,
Я там бывал единожды с Илюхой,
Чтоб маме позвонить в тоске несносной
И напугался шума водных люков.

Напротив чуть попозже вырос домик,
С забором металлическим из коек,
Там лучший друг... Что ж ты наделал, Ромик?!
Пережила, надеюсь, Тётя Галя стойко...

Рядом Ильич, в селе ещё один полковник,
Накосит кроликам ближайшего бурьяну,
В.И. Раевский заросла могила скромно,
Видно, уже не навестит его Ульяна...

Через забор ещё "скворечник" встанет:
Рахмановы Дядя Володя с Тётей Зиной,
Он на поминках дедушки был статен,
Но сам ушёл на будущую зиму...

И с нашими навечно по-соседству,
Через забор, под боком, с Богом, захоронен.
Я помню, что совсем не понял в детстве,
Ведь он казался молодым таким, здоровым...

Ну, а напротив - в двух словах и не расскажешь...
Орава целая друзей с рожденья - внуков
Марии Санны, по-простому Тёти Маши,
Что почтальоном раньше в дом любой без стука.

На дню три раза Деда Саша к ней с котомкой -
Самое вкусное "парное" внукам брал он,
Хоть про своё здесь так же скажет только
Любой и все на то имеют право!

И с бабушкой связала Тётю Машу
Их дружба искренняя, вместе каждый вечер,
Всегда полечит и всегда уважит,
И нескончаемы подруг сердечных речи.

А мимо дома Тёти Вали ныне
Проездом стану враз, бодро ли плохо
И с Ромиком в Леске мы, как родные,
Вот только рано нас оставил брат Антоха...

Дальше шагаю, приближаюсь к дому,
Навстречу трезвый - нет добрей, в хмелю - суровый,
Одет в поношенную, как обычно, робу,
Валера - младший Тёти Шуры Мазуровой.

Слава - старшОй давно в Москве обжился,
Он воскресит дом позже, Господи Исусе...
Теперь на пенсии здесь пОлно лето с жинкой -
Интеллигентной, доброй Тётей Люсей.

От них же к кладбищу в проулок на поляне
Мычаньем "Дочка" призывает нас, ведь
К черёмухе поближе хочет рьяно,
Пока что тлёй не обелённой насмерть.

На это место скоро, очень скоро
Вернёт судьба в деревню Тётю Зину
И в голубой избушке Пастуховы
Теперь обложенной, и ныне, только б в силах...

Не все, к огромной человеческой печали,
Зажав ладонь в руках, я помню, как жалела
Меня соседка, только дедушки не стало,
А в скорости без Дяди Вити овдовела...

Отрада бабушки и деда вдохновение,
Я не могу дурного в Вас припомнить,
Вы бескорыстной дружбы воплощение,
Живите вечно, ну хотя бы стО лет!

Напротив начал было стройку века
Когда-то дядя мой, тогда за всё на свете
Готовый браться в амплуа сверхчеловека...
Продал... Купили благо добрые соседи!

И вот немного руки сотрясают
Волнение с трепетом пред тем, на что любуюсь,
Глядит в нутро подслеповатыми глазами
Приют, хранивший нас в напасть любую...

Я вырос здесь, пусть вроде как на грядке -
Только в сезон тянулся к Солнцу я растением,
А в холодА же в установленном порядке
Медведем в спячке городской ждал возвращения...

Две лавки красные стоЯт напротив друга:
Ленка-сестра на них, да Ирочка-соседка,
Я ж карапуз посредь кружу по кругу,
А Лёха нынче приезжает редко.

Он на учёбе, да с отцом в делах всё больше
И в заграницу туры по окрестностям мотание
Сменили с Пашей, я же встречному любому
Хвалюсь, что выросши как брат мечтаю стать я!

Дедушка лестницу опять куда-то тащит,
Ногами шаркая, обутыми в калоши,
А бабушка облагораживает дачу,
Всё на себя взвалив, аки та лошадь.

На выходных приедет мама - это счастье,
А может дядя с рейса, с дыней вновь заскочит,
Лесок теньком дохнёт, цветастой масти
Из-за сарая рядом крикнет кочет...

В сарай шагает Шура Николавна,
Анна - сестра её "за старшую" у входа,
Приладив палочку кивает неустанно,
Мы же здороваемся с каждого прохода.

"Горбатый" и "Ушастый" у сарая,
Два рыжика родного автопрома,
Значит Валера с Васей загорают,
Я же ко следующему двину дому...

Белый, ухоженный, немного покосился
Низов на склоне к речке косогора -
Здесь староста живёт Иван Максимыч
И белый Голубь щиплет трАву у забора.

Дети уж выросли, давно родились внуки...
Максимыч Голубю овса насыплет в меру,
Ему, пришпорив друга, не до скуки...
Чаще ж всего у папы (Тётя) Вера!

Она и нынче тут блюстит порядок,
Отзывчивая, но за справедливость,
А мне ж мерещится с калиткой новой рядом
Мухтар, как будто бы хвостом виляет длинным...

А в переулке, что к футбольному вёл полю
И был до почвы выкошен бетонно,
Живёт семьи подруга - Баба Тоня,
Единовластная хозяйка телефона!

Я по нему звоню порою маме
И очень радуюсь её заставши дОма,
Но любопытство к нумизматике охватит...
- Всё, Баба Тонь, спасибо, я потопал!

Ведь, собиратель здесь имеется известный,
Серёга Журавлёв - весёлый малый,
В Богатыре потом найдёт себе невесту,
А дом ещё стоит чужой и старый.

Но это позже, а тогда Пал Тимофеич -
Отец его, что трактористом пашет,
Полоской узкою асфальта поровнее
Поповщину облагородил нашу.

А чрез забор - "домашка" сиротою
СтоИт заброшена - нема дверей и окон,
Туда отчаянные только ходят
Подростки первым движимы пороком...

Дальше, через дорогу на подъёме
Супруги Сахаровы там без сладкой жизни,
Молния шаровАя в старом доме
Пыталась главной их лишить дороговизны.

Они по комнатам по всем от ней бежали,
Деревню на уши поставив криком-визгом,
Но - главное, что в гонке выживания
Смогли спасти любимый телевизор!

Через дорогу дальше дом Четверяковых:
Марьи Леонтьевны, да мужа-тракториста,
Коричную едим у входа снова
И значит, видно, осень уже близко...

А рядом Фёдоровы - их не очень помню:
Дед с бабкой, как обычно...дом...скотина,
Сарай напротив - шум, ворчание, стоны,
Дочь странноватая с Плотины Валентина...

Дальше Бахметьевых домишко примостился,
- ЗдорОво, Николав! - ЗдорОво, Саня!
Вот диалог соседей - деда с ревматизмом
И "кровь на молоке" парнишки утром ранним.

Весёлкин Шурик - из пушкарских парень первый,
Он же единственный на тот момент из местных,
По льду реки в школу в соседнюю деревню
Сподручней, он предпочитает зиму лету!

Тётя Тамара - мать его в заботах:
То за коровой...сено, с вилами, с граблЯми...
- Ах ты, такой-сякой, ты материшься снова,
Брось сигарету! - сына наставляет.

Мы же смеёмся, что ещё нам надо?..
На лавке этой - главном месте сбора -
Беспечность детства - лучшая награда...
Сидим, поплёвываем в пыль перед футболом.

А дальше всё - окраина Поповки,
Край полуострова ещё не видел зданий,
Позже построит жёлтый дом там кто-то новый,
А ниже парень, прозванный Зиданом...

Теперь наверх - футбольное нам поле
Предстанет взору прямо после поворота.
- Таляма, чёрт тебя дери, ну Дядя Толя,
Опять корову привязал к воротам!

Шурик коровий колышек оттащит дальше,
Туда, где бузина собою церковь скрыла,
Мы никому в обиду не дадим ворота наши,
Из труб со ржой, что вся деревня мастерила.

Сколько же здесь пролито пота с кровью,
Сколько же счастья детского трава хранила,
Пусть пятьдесят, пусть будет даже сто мне,
Защемит сердце памятью турниров...

А в перерывах пить гурьбой к колонке,
Что возле церкви старой, влагой одаряет,
По той разрушенной махине в салки ловко
Играют, падая на камни, пушкарята.

За нею кладбище - обитель сна и таинств,
Ещё не сильно заросло оно крестами
И ЖаворОнок Коля, яму вглубь копая,
Пугает шалопаев ветками - мослами.

С другого края вновь колонна у погоста
И длинный чан скоту для водопоя,
Сюда стекается народ, ещё не поздно,
Чтоб увести кормилиц нА ночь за собою.

А вниз дорОгой чрез "вишневый переулок",
Где спуск из ягод со сторон обеих,
На Нижнюю деревню вкус прогулок
До магазина свежим хлебом век лелею.

Можно от церкви прямиком через калитку,
По огородам, где навоз развозят в тачках,
Горбушка сгрызана по кругу монолитно,
А вскоре там появятся жУвачки!

Я хуже помню Нижнюю деревню,
Сложить картину уж теперь и не сумею,
Ведь в раннем детстве там почти и не был,
Поповщиной в довольствии по шею.

Фрагменты, лишь, воспоминаний живы
Фамилиями людей, бликами зданий...
Не обессудьте, не судите, не тужите,
Прошу у тех, кого забыл, за эту память...

...Вот если снизу, там живёт Уваров,
С женой и сыном - фермеров семейство.
Своим востребованным в городе товаром
Богат, с продажи - "каждому по средствам".

Наташки Салтыковой домик дальше,
Подруги детства, что немногим нас постарше,
По слухам бабушке её избушка наша
До выкупа принадлежала раньше.

Вообще, там людно на краю деревни Нижней,
Но я ж, вот хоть убей, самые крохи
Запомнил и, закрыв глаза, не вижу...
Там вроде Кочеров...и тракторист Сорокин...

Таляма Беликов оттуда точно так же
"Здравствуйте, дети!" - он по-шутке нами прОзван,
А дальше только более поздние пейзажи
Рождает память ограниченною дозой.

Повыше Дядя Толя дом построит,
Степанчиков, как популярно тута,
Сродни Метёлкиным с Весёлкиными - трое
Из основателей-отцов было как-будто.

Поэта ж местного не стало вот недавно,
Хоть выходил со мной пред тем чеканить мяч он,
Такой подвижный, молодой и слишком рано
На опосля году ушёл восьмя четвёртом.

А дальше кто? Теперь пустое место...
До дома братьев - Боцмана и Пана,
Напротив Димка Киселёв - мой друг из детства,
За ним Вадим живёт - учитель старый.

Ах, тут остановлюсь я поподробней,
Какой же сад имел старик - любо да диво,
А в совокупе с плодоносным огородом...
Груши, подсолнухи, белая слива...

И виноград, что южный - крупный и кишмишем,
И яблоня коричная, вкуснее
Томаты лишь "из мяса" и не сыщешь
По соку вишни, что сравнится с нею!

Не не судьба была попробовать Вадиму
Всех яств, с любовью рощенных годами,
Как он в Сокольники работать, мы же мимо
Не проходили - набегали/налетали.

До нас старшИе занимались тем же
И их отцы, давно - в летах прелестных.
Нам же ремня чисто для галочки всыпАли,
Когда Вадим "застукивал" на месте.

А мы у Шурика Метёлкина сидели
На лавочке его, напротив прямо,
С мешками наворованных трофеев,
Огрызками усЫпав всю поляну.

И Баба Маша "Шубина" ворчала,
Но Шурик, как и мы, её не слушал,
Она может и злилась по-началу,
А он же никогда не слыл послушным!

Дальше ещё Метёлкины, но дача,
И ЖаворОнок, а за ним Ульяна,
Что в жизни уж оставшейся на сдачу
В полковника влюбилась дюже рьяно.

В проулок хата, что жива и ныне -
Светлица Дяди Вани-гармониста,
Только теперь его досталась сыну...
Символ деревни - Саня-гитарист там!

А за порядком смотрит Тётя Галя,
Его сестра, её улыбку помню с детства
И доброту, и простоту, но забываю
Опять - кто ж дальше с ними по-соседству?!

Какой-то, вроде, дом стоял нелепый,
Высокий, типа полу-двухэтажный
И девочки какие-то по лету
Туда слетались, а забыл...неважно...

А кто ещё? Неназванные старцы,
Чьи крыши ныне беспризорных зданий
От солнца стали хмелем укрываться,
А жители давно уже не с нами.

Последний дом же жёлтенький да с синим,
Такой скворечник - деревянненькая дача,
Старик Червивиго, напротив что косил там,
И на картошке день и ночь батрачил.

Он был Карандашам какой-то родич,
Что на "Забытой" улице чрез трассу,
Их дом и по сей день стоИт там вроде,
А сине-жёлтый же давно дворцом размазан.

С сАмой окраины, а может и в начале
Деревни, что проезжий каждый видит -
Дом сгорбившейся старой тёти Раи,
Он без ограды, белый, там же и поныне...

А на "Забытой" улице три дома:
Карандашей, второй растаял в закоулке,
Над родником, где набираем воду
Живёт заядлый рыболов с фамилией Булкин.

Он вечно с удочкой стоит в "бассейне",
Где оседает рыба за плотиной,
Там в детстве так же обитали все мы,
Ну и со всеми наравне ловил он.

Газовый мост торчит из-за "бассейна",
А Проня дальше в Беломестное уходит,
Солнце куда в конце июля сЕло...
Вот и прошлись по всей деревне вроде...

Я многих здесь своих друзей хороших
Не обозначил, на меня не обессудьте,
Ведь позже ваши строились хоромы,
Но это не меняет дружбы сути.

Антон - дружище, вечно благодарен
За тягу к чтению и любовь к футболу,
А Лёхи Мельхера жив до сих пор подарок -
Кепка в поддержку президента - этанола.

Мы дружим семьями с Метёлкиным Диманом,
Что на деревне назывался Сухарёнком,
А наши жёны - замечательные мамы,
За них, подняв бокалы, пьём мы!

И за родителей, родней которых нету,
И за ушедших в тень веков совсем недавно,
За наших предков, что когда-то и из где-то
Здесь завещали мир нас повязавший.

А Пушкари не ограничатся плотиной,
Ведь, вот он - наш пушкарский Гидроузел,
Мы все давно перемешались с ними,
Везде кругОм наши родные люди!

Мы дышим воздухом одним - пушкарским,
Пусть для кого-то он гремяченский, стрелецкий...
Но будем жить да поживать, как в старой сказке,
Кто постоянно, кто-то каждым летом.

Мы завещаем главно нашим детям
То, что храним в себе одно - ПУШКАРСКОСТЬ!
И, сев в Лесках своих прохладой летней,
С улыбкой ДОМА, без боязни, встретим старость!