Мимозы

В АККУРАТ ПЕРЕД ВХОДОМ
В ЭЛИТНЫЙ ОТЕЛЬ,

МЕЖДУ ДВУХ ЛЕОПАРДОВ
ОТЛИТЫХ ИЗ БРОНЗЫ,

В ПРЕДВЕСЕННИЙ , НИЧЕМ
НЕ ОСОБЕННЫЙ ДЕНЬ,

ПРОДАВАЛА
СЛЕПАЯ СТАРУШКА МИМОЗЫ.

КОГДА РЕЗКО ПОСЛЫШАЛСЯ
СКРЕЖЕТ КОЛЁС

И РЫЧАНЬЕ МОТОРА
ОБЪЁМА БОЛЬШОГО,

А МИНУТАМИ ПОЗЖЕ
НОСИЛЬЩИК ПРОНЁС,

ЧЕМОДАНЫ,
ПОД СВОЙСТВЕННЫЙ
ТОПОТ И ШОРОХ.

ПОЖИЛАЯ ЦВЕТОЧНИЦА
ЧУТКО ЖДАЛА,

ПОСТОЯЛЬЦА
НЕСУЩЕГО ЭТИ МОТИВЫ

ОНА ДОЛГИМИ ОЧЕНЬ,
ГОДАМИ ЖИЛА,

СОБИРАЯ ИЗ РАЗНЫХ
СОЗВУЧИЙ КАРТИНЫ.

НАРАСТАЛ ПРИБЛИЖАЯСЬ ПРОНЗИТЕЛЬНЫЙ СТУК,

ВОЗВОДИМЫЙ УДАРАМИ
ШПИЛЕК О МРАМОР,

НАПЕВАЛИ ДУЭТОМ
РАССУДОК И СЛУХ,

ЧТО ИДЁТ МОЛОДАЯ,
БОГАТАЯ ДАМА...


     
                  ***

    
                      
У парадного входа пятизвёздочного гостиничного комплекса «София», названного так в честь дочери основателя, с прилегающими магазинами, салоном красоты рестораном и кафе, слепая, пожилая женщина продавала мимозы из плетённой корзины,
подвесив тактильную трость веревочной петлей на рукояти, за клык огромного, бронзового леопарда с угрожающе разверзнутой пастью,
на одной из многочисленных улиц мегаполиса.
Она была детдомовской и не имела родственников, кроме дочери Дианы, которая уехала в Европу двадцать лет назад, пообещав забрать ее как устроится. За все эти годы дочь ни разу даже не позвонила.
—Видимо ещё не устроилась — думала мать первые несколько лет, отгоняя тем самым тревожную мысль, что с дочерью случилось нечто страшное,  пока до нее не дошли слухи через знакомых , что у дочери всё хорошо, она вышла замуж за богатого немца и ни возвращаться домой, ни темболее, забирать маму к себе не собирается.
Но она ничуть не сердилась на свое дитя, а напротив, перестала тревожиться и была искренне рада за неё.
Женщина жила в выделенной ей властями по достижении совершеннолетия ещё в советское время, однокомнатной квартире, в спальном районе города, неподалёку от мимозовой рощи,  той самой, в которой сосед, хронический алкоголик, срезал и приносил ей ветви серебристой акации (так он их называл) за сумму достаточную на пол—литра дешёвой водки.

У нее был широко распахнутый, проникающий до глубины души  взгляд.
Зрение она потеряла в результате поздних,тяжёлых родов.
Врачи вытащили её,
как говорится — с того света,
а зрение так и осталось «на том свете».
Вскоре после этого в цинковом гробу привезли из Афганистана мужа, боевого офицера. Увидеть своего ребенка ему не довелось.

Долгие годы незрячей жизни научили женщину в совершенстве запоминать голоса и однажды услышав несколько слов от кого-либо ,  даже спустя годы она с лёгкостью могла вспомнить  где, когда и что слышала от этого человека.
Также ей удавалось мысленно, с удивительной точностью сплетать картину текущих вокруг событий, по совокупности разнообразных звуков.

На этой точке перед отелем, женщина торговала чуть менее месяца.
До этого она сидела на скамейке в метрах ста отсюда, но в один из дней, работница гостиницы разговорилась с ней и предложила поработать у самого входа,  между двумя отлитыми из бронзы леопардами, т.к. у них бывает много состоятельных  клиентов с дамами.
Предложение было принято с благодарностью и оказалось весьма продуктивным.

Все сотрудники очень хорошо к ней относились и ласково называли — Мама.
С их слов ей было известно , что новая начальница и непосредственная владелица заведения в одном лице, вот уже месяц как уехала с мужчиной в путешествие и должна скоро вернуться.
Вечерами женщина уезжала на одном и том же такси, водитель которого, цыган по имени Роман, тоже облюбовал это рыбное место и небескорыстно приглядывал за ней время от времени.

Как только замечал , что корзина опустела , подходил и предлагал отвезти домой за относительно небольшую цену.
Как и цветочница он был далёк от интернета и всяких современных технологий вроде приложений для таксистов и работал, что называется
— от бордюра, то и дело назойливо предлагая прохожим свои услуги тихо лязгая висящими на указательном пальце ключами.

В прошлом он был лишён свободы за убийство сопряженное с изнасилованием на восемнадцать лет, но подписал контракт и пошел на войну, где получил ранение с контузией и вышел на свободу по окончании лечения «с чистой совестью».

У него не было даже водительских прав, не говоря о других документах, кроме удостоверения участника боевых действий, которое действовало на людей магически. Как правило, едва узрев эту корочку, ему отдавали честь с искренним пожеланием счастливого пути и всех благ.

Продавщице мимоз сей субъект был крайне неприятен, своим обострённым чувством обоняния она ощущала отторгающий, кислый запах в салоне авто и ей приходилось всю дорогу выслушивать повествования о его военных буднях и подвигах, рассказываемые неоправданно громко по причине тяжёлой контузии.
К тому же ей приходилось отдавать ему за проезд существенную часть дневного заработка, пенсии по инвалидности с натяжкой хватало на лекарства и оплату коммунальных услуг.
Но это было лучше, чем добираться уставшей, держа корзину одной рукой и трость другой до остановки, потом на трамвае с пересадкой, а после от остановки до дома пешком,
с больными к тому же ногами.

Худощавый и низкий ростом таджик  Али , работал сторожем на лесопильне рядом с лесом в трёх километрах от маленькой деревушки.
Он давно уже имел гражданство, но это не помогло когда толпа молодых, крепких нацистов в балаклавах, разгромила и разграбила  его успешный бизнес в виде магазина по продаже сухофруктов и орехов на городском рынке, а сам он еле спасся бегством.
В отделе полиции, куда он обратился, сказали только

— А ты чё не на фронте,
не защищаешь страну которая тебя приютила? Чтобы завтра же пошел в военкомат —

Жил Али в пяти минутах ходьбы, за кладбищем, через которое шла тропинка, от цеха где он работал ночью до вагончика где спал днём.
Конечно ему было , мягко говоря — не совсем приятно проходить по кладбищу в сумерки , по два раза в сутки, но так было намного быстрее и безопаснее, да и жизнь научила его , что мертвые, гораздо безобиднее живых.
Знакомый земляк устроил его сюда.
Иногда попадалась подработка в нерабочее время.
Но на этот раз поступил заказ,
как ему показалось — неприемлемый
— изготовить гроб и крест.

—Я не могу взять Ваш заказ тётя — сказал Али сутулой старушке, которая пришла пешком обутая в галоши в цех поздним вечером, сквозь холодный февральский ветер с моросью и протянула пачку помятых купюр мелких номиналов
— Я мусульманин, поймите меня пожалуйста, найдите кого-нибудь другого, завтра придут рабочие, договоритесь с кем-нибудь из них. Негоже мусульманину делать кресты.—

Он ещё в детстве приехал из Таджикистана с родителями , которые несколько лет назад погибли в автокатастрофе по дороге на Родину и говорил грамотно, практически без акцента.

— Я тоже мусульманка сынок, татарка.
Но я пришла к тебе с надеждой в эту непогоду будучи больной, чтобы исполнить последнюю волю своей давней подруги пока она жива.
Рая более месяца назад слегла и больше не встаёт, с каждым днём угасает. У нее сейчас  нет рядом никого кроме нас, соседей, таких же одиноких стариков как и она сама. Вся молодежь разъехалась по городам, как и ее дочь Жанна. Мы звоним ей постоянно, номер выключен. Люди говорят, что улетела в теплые края, мать ждёт её и цепляется за жизнь всеми силами из-за желания успеть увидеть ещё раз своего ребенка и попрощаться.
Денег тоже не имеет никаких, все свои скудные  сбережения и пенсию отправляла Жанне пока она училась , так и осталась ни с чем, а та, как мать по причине болезни перестала присылать деньги,  сразу же пропала со связи.
Номеров телефонов других родственников у нас нет.
Это мы, её соседи собрали для тебя кто сколько мог.
Мне стоило большого труда придти сюда, а ведь ещё идти обратно. Нет у меня сил ходить снова и снова сынок.
Сделай гроб и крест, помоги и мне и ей. Господь увидит твои намерения, ведь Он Всевидящий, очень тебя прошу.

— Хорошо тётя, я сделаю — сказал задумчиво Али и после паузы добавил — только уберите деньги, я их не возьму.
— Да воздаст тебе Всевышний благом, дай пожалуйста знать сразу же как будет готово, думаю Раечка не доживёт до утра —
Старушка всхлипнула и протянула свёрнутый  несколько раз лист бумаги со словами 
— Это чертёж с размерами , там есть номер , будем ждать твоего звонка...—
Али взял бумажку и аккуратно вложив во внутренний карман куртки, смотрел вслед постепенно исчезающему в темноте силуэту, чутко вслушиваясь в ее с каждым шагом утихающее бормотание
 
— Хотя... тут связь, сам знаешь какая...
Час езды от города — ни тебе нормальной связи, ни газа, ни воды...
Бабы говорят у районного главы часы стоят с годовую пенсию всей нашей деревни...
А машинка-то... та вообще...
Ни стыда ни совести...—

Что-то было в этом визите —мистичное.


(продолжение следует)