Кто защищает рабочего при капитализме?

Кто защищает рабочего?
Milton Friedman, Nobel laureate

Если бы вы провели опрос: кто защищает рабочего? Вы получили бы один из трех ответов. «О, конечно, это профсоюзы защищают рабочего»,  другие говорили бы: «О нет, важнее, чтобы правительство защищало рабочего», и большинство сказали бы: «Никто не защищает рабочего». 

Итак, все три ответа при некоторых обстоятельствах верны, но все три ответа вводят в заблуждение. Они не могут быть правильным ответом.

Доказательство того, что они не могут быть правильны – здесь чего-то не хватает, — это история Соединенных Штатов за последние 200 лет. Если мы возьмем хотя бы первые 150 лет, период с 1776 по 1914 год или около того, профсоюзы вряд ли могли защищать рабочих, поскольку профсоюзов почти не было.

Это не могло быть правительство, которое защищало рабочих, поскольку в тот период правительство было очень маленьким. Расходы правительства за этот период никогда не составляли более 3 процентов от национального дохода, государственные и местные расходы составляли примерно вдвое больше, в основном на школы, за исключением периода войн: Гражданской войны и войны 1812 года. Более того, не только расходы были низкими, но и вмешательство правительства в экономику было очень незначительным.

Никто не защищал рабочих, и потому что это был период огромного прогресса для обычного рабочего.

Если мы возьмем тот период, то это был период, когда США росли и развивались из отсталости. Но даже с самого начала Адам Смит в своей книге «Богатство народов» отмечает условия в Америке и говорит, что хотя Америка в то время была гораздо менее богатой, чем Великобритания, рабочий в Америке стоил дороже, потому что в то время было меньше рабочих по сравнению со спросом на них.

За период с 1776 года и далее средние условия обычного рабочего в США значительно улучшились. Во второй половине 19 века в эту страну приехали миллионы и миллионы нищих иммигрантов. Мои родители приехали.

Они приехали улучшить свою жизнь и сделать лучшую жизнь для детей и внуков, и им это удалось. Было бы очень трудно найти столетие в истории человечества в любой стране, где бы обычный рабочий достиг большего роста своего уровня жизни. Так что ни один из этих трех ответов не может быть правильным ответом для большой части американской истории. 

Прежде чем перейти к тому, какой, по моему, правильный ответ, я хотел бы рассмотреть с вами каждый из ответов и посмотреть, где они правы, а где нет, и почему они правы, а почему нет.

Начнем с профсоюзов, наиболее неправильно понимаемым из трех ответов. Теперь профсоюзы действительно защищают некоторых рабочих. Профсоюзы защищают два класса рабочих: тех своих членов, которые работают, и профсоюзных чиновников, которые управляют профсоюзами. Если это ответ, вы должны признать, что только около одной пятой всех рабочих в США являются членами профсоюзов, и многие из них являются членами слабых профсоюзов, которые оказали очень малое влияние на заработную плату своих членов или их условия труда. Очень интересно рассмотреть реальный опыт профсоюзов и сравнить его с разговорами о профсоюзах, что исходят от лидеров профсоюзов, штаб-квартир профсоюзов и защитников профсоюзов.

Если вы послушаете разговор, у вас сложится впечатление, что профсоюзы существуют для защиты рабочих, которые находятся далеко внизу шкалы доходов. Речь всегда идет о необходимости защиты или помощи низкоквалифицированным рабочим от эксплуатации работодателями. Но я спрошу вас, какие профсоюзы являются самыми сильными у нас в том смысле, что они добились наибольшего успеха в повышении заработной платы? Ответ ясный и определенный: единственный самый успешный профсоюз в США с этой точки зрения — это профсоюз пилотов авиалиний. Теперь это профсоюз, члены которого обычно получают зарплату или оклад где-то около 50 000–100 000 долларов. Они успешны, потому что им удалось создать сильно организованный профсоюз, и они, по причинам, о которых я расскажу позже, смогли ограничить вступление в профсоюз и занятие профессией. 

Если вы спросите лидера профсоюза, в чем функция профсоюза, он согласится с вами, что первая функция улучшение условий труда его членов. Американская медицинская ассоциация добилась больших успехов. Адам Смит в книге «Богатство народов» довел до всех нас, что миром управляют в люди, стремящиеся преследовать свои личные интересы, и в этом нет ничего плохого. И он указал, что в правильной структуре и правильном мире люди, преследуя свои собственные интересы, также будут способствовать общим интересам.

Третья по силе группа профсоюзов — это профсоюзы рабочих: плотников, сантехников, штукатуров и т. п. И они снова являются группой, которая всегда была чрезвычайно высокооплачиваемой, которая всегда была среди элиты рабочего сообщества.

И, наконец, как мой четвертый класс, и это недавно развивающийся класс – муниципальные профсоюзы, которые сыграли значительную роль в доведении Нью-Йорка до его нынешнего состояния банкротства: профсоюзы мусорщиков, профсоюзы школьных учителей, все профсоюзы муниципальных служащих. Почему они такие сильные? Потому что люди, к которым они устраиваются на работу, не являются теми, кто платит им зарплату. Это налогоплательщики Нью-Йорка платят зарплату, но именно чиновники заключают сделки с профсоюзами. Это иллюстрирует общий принцип, который достиг своей самой крайней формы в Великобритании. Все это национализированные отрасли. И самые серьезные проблемы с трудом почти всегда в тех отраслях, которые национализированы правительством.

Знаете ли вы кого-то в этом мире, кто не жаден? Ну, конечно, я не жаден, но все остальные... (смех) Но суть в том, что вы не можете получить что-то из ничего. Я уверен, что вы все слышали старую историю о Джоне Д. Рокфеллере, очень богатом человеке... одном из самых богатых людей в стране. И люди подходили к нему и говорили ему, как несправедливо, что у него так много денег, а у других меньше, и он говорил им: «Ну, предположим, мы заберем все мое богатство, хотите ли вы получить долю, которая будет доступна вам?» И они отвечали «да», и он вынимал цент и давал им. Это была примерно та сумма, которая была бы доступна, если бы вы взяли его богатство и распределили его среди всех людей страны. 

Но более простой способ  добиться более высокой заработной платы и способ, который является более респектабельным, — это заставить правительство помочь вам. AMA смогла сделать это, введя государственное лицензирование врачей, так что никто не может стать врачом, если у него нет лицензии на врачебную деятельность от государственного лицензионного совета.

Теперь я спрашиваю вас, кто, по-вашему, компетентен решать, кто должен быть врачом? Только другие врачи, поэтому в состав лицензионных советов медицинских групп всегда входят врачи. И это, по сути, стало ключевым элементом в ограничении доступа к медицине и в поддержании количества врачей на более низком уровне, чем оно было бы в противном случае. Конечно, если вы поговорите с врачами, они скажут: «Почему мы выступаем за лицензирование, чтобы иметь очень высокое качество медицинской практики». Но затем, если вы посмотрите на правила, которым они следовали, некоторые из них не имеют никакого отношения к качеству медицинской практики.

После того, как нацистская Германия захватила власть, была попытка еврейских врачей в США, внезапно Медицинская ассоциация начала требовать, чтобы люди были гражданами США, чтобы заниматься медициной, чтобы получить лицензию.

Теперь, если кто-то когда-либо мог установить какую-либо связь между уровнем дохода и состоянием личной этики, я хотел бы увидеть эти доказательства, и вы тоже. И, конечно, лицензирование используется гораздо шире. Вы когда-нибудь смотрели на количество лицензионных соглашений? Вам нужно получить гос лицензию, чтобы быть парикмахером, и чтобы получить эту лицензию, вы должны пройти курсы по биологии волос, по уходу за кожей и все такое. И опять же, кто лицензирует парикмахеров? Это не клиенты. Сантехники лицензируют сантехников. Теперь, если настоящая истинная функция лицензирования - защищать потребителей, вы можете ожидать, что потребители будут лоббировать лицензирование? Зачем?

Кто защищает рабочего? Работодатели защищают рабочих. Не его собственный работодатель, потому что человек, у которого есть только один возможный работодатель, не имеет никакой защиты. Работодатели, которые защищают рабочего, — это люди, которые хотели бы нанять его, но на которых он не работает. Реальная защита, которую получает рабочий, — это существование более чем одного возможного работодателя.

Вот что дает ему свободу, вот что позволяет ему получать полную стоимость своих услуг. Это конкуренция, это свободный рынок, на котором у вас есть разнообразие источников занятости, что обеспечивает эффективную защиту работника. Это очень общая черта свободного рынка, которая применяется в каждой области и в каждом направлении.

Работник защищен от эксплуатации своим собственным работодателем — существованием альтернативных людей, к которым он может пойти на работу. Работодатель защищен от эксплуатации своим работником — существованием альтернативных людей, которых он может нанять. Опять же, если бы у меня как работодателя был только один человек, который мог бы выполнить работу, которую мне нужно было сделать, я был бы в его власти. Он мог бы забрать каждую копейку до того момента, пока я не обанкротился. Если я работодатель, то меня защищает то, что я могу нанять больше одного человека. Потребитель, как покупатель товаров и услуг, защищен существованием альтернативных продавцов. Почему у нас паршивая почтовая служба? Потому что есть только одно место, где вы можете купить его.

Почему у нас ужасные школы? Вы пример хорошей аудитории, но я не знаю, хорошая ли это школа. (смех) Её оплатили люди, которые ею пользуются. Так ли это? Кто за нее заплатил? Был ли у людей, которые за нее заплатили, выбор? Ну, вы можете ответить на эти вопросы сами; они слишком очевидны, чтобы я мог тратить на них время.

Но причина, по которой школьное образование отстало, и у нас не было прогресса в образовании, причина: баллы экзамена снижаются и успеваемость снижается, потому что у нас нет альтернативных школ. Поэтому в каждой области то, что защищает работника, защищает работодателя, защищает потребителя, всегда заключается в наличии разнообразия и выбора.

И, конечно, каждая группа в нашем обществе, которая хочет получить привилегированное положение, пытается защитить себя от конкуренции со стороны других. Рабочие пытаются защитить себя от конкуренции со стороны других работников, создавая профсоюзы, получая правительственные лицензии, имея соглашения, в рамках которых они могут ограничивать количество людей, которые могут получить определенные виды работы.

Производители пытаются получить защиту от конкуренции, получая - имея организации работодателей, формируя монополии, картели или заставляя правительство вводить тарифы или ограничения на импорт или предоставлять им особые преимущества другого рода. Так что все мы одинаковы. Мы хотим избегать конкуренции, и тем не менее именно конкуренция эффективно защищает нас в наших различных формах: она защищает работника, предоставляя альтернативные возможности для трудоустройства, она защищает работодателя, предоставляя альтернативных сотрудников; она защищает потребителя, предоставляя альтернативные продукты. 

Вывод, который я предлагаю, заключается в том, что реальный способ гарантировать, что рабочие будут по-прежнему защищены, что достижения в уровне жизни, которых мы добились как рабочие за последние 150–200 лет, продолжатся, реальный способ — это гарантировать, что мы сохраним существующие конкуренции на свободном рынке.

Пусть правительство не вмешивается в установление привилегированных позиций ни для работников, с одной стороны, ни для работодателей, с другой. Спасибо.

Вопрос
Вы недавно вернулись из Израиля, и вы были консультантом консервативного правительства по экономической политике. Не могли бы вы связать тему сегодняшнего обсуждения с недавними событиями в Израиле и политикой, которой следует это консервативное правительство? Я был бы очень рад это сделать, потому что Израиль является прекрасным примером именно того ложного пути, по которому мы следовали. Израиль... Израиль следовал тому, что было в значительной степени политикой движения к социализму; он продвинулся по этому пути гораздо дальше, чем мы.

Ответ
Когда я был в Израиле, я встречался с лидерами ассоциации производителей, сельскохозяйственной ассоциации, банковской группы — всех различных групп, частных групп, групп, которые были самыми ярыми сторонниками г-на Бегина, — и я начал свою сессию с ними, сказав им: «Вы, господа, являетесь наибольшими препятствиями для разумной экономической политики Израиля». И они таковыми являются.

Производители говорят: «О, конечно,Конечно, мы за то, чтобы сократить субсидии, но вы должны начать с сельского хозяйства». Аграрии говорят: «Мы за то, чтобы сократить субсидии, но вы должны начать с промышленности». И в результате вы оказываетесь в тупике.

Ответ
Вы указали на то, что действительно беспокоит меня и многих других людей в бизнесе сообщество, и это вся эта область усиленного государственного регулирования, те самые слова, о которых вы говорили. Я не разделяю оптимизма, который вы, по-видимому, испытываете по поводу того, что вы можете что-то с этим сделать. Возможно, мы катимся вниз и не восстановимся. Если вы посмотрите на большинство обществ на протяжении веков, если вы посмотрите на большинство золотых веков, а мы прошли через золотой век, они, как правило, были короткими — максимум 100–150 лет — и за ними следовал период ухудшения и упадка. Вот что случилось с Римом, вот что случилось с Грецией, нет причин, по которым мы не должны следовать тем же шагам. Так что мы можем пойти в том же направлении, но причина, по которой у меня есть некоторая надежда, главный источник надежды в том, что правительство настолько неэффективно. (смех) Вот настоящая надежда. Если бы правительство тратило 40 процентов нашего дохода, как оно тратит сейчас, эффективно, я бы потерял надежду, но слава богу, они тратят большую часть.

Люди жалуются на расточительство; я не жалуюсь на расточительство. Скажите, вы, люди в этом зале, действительно хотели бы, чтобы IRS тратила свои деньги эффективно? (смех) Теперь, очевидно, в целом нам не нравится расточительство, но одним из последствий этого является то, что у правительства нет такого контроля, как вы могли бы подумать. Потому что вы и другие бизнесмены ведете войну: у вас есть несколько сотен тысяч или миллион бюрократов, и у вас есть 200 миллионов человек, которые ищут способы обойти бюрократов, и, как правило, мы в основном можем перехитрить их. Это тратит наше существо и делает нас беднее, но сохраняет некоторый элемент нашей свободы.

Теперь, это главный источник надежды, потому что это дает нам маневр, и это также означает, что общественность узнает, что это неэффективно. Самый большой источник опасности – бизнес-сообщество. Не заблуждайтесь на этот счет — быть сторонником свободного предпринимательства не значит быть сторонником бизнеса.

Вашингтон делает все это, потому что общественность говорит им это, и единственная надежда в том, что общественность изменит свои взгляды и свое отношение и поймет, что происходит. И здесь произошли большие перемены. У вас больше нет немедленной веры со стороны широкой общественности в то, что способ решения проблемы — это усиление государственного контроля.

Ответ
Да, мэм? Предыдущие ораторы спрашивали об энергетике и регулировании; я бы хотел объединить эти два. Отрасль, которая исторически регулируется, — это электроэнергетические компании, и не только в отношении цен, но и того, как, когда и где и т. д. они могут вести бизнес. Не пора ли рассмотреть возможность их полной дерегуляции, и если да, то дерегулировали бы вы одновременно и ядерную газовую промышленность в плане безопасности? Ну, вы подняли ряд очень сложных проблем, на которые нельзя ответить простыми словами «да» или «нет». Позвольте мне перейти к самой последней. Нам нужно не регулирование аспектов безопасности. Нам нужна ответственность.

Я не поддерживаю нашу нынешнюю систему, в рамках которой правительство США предоставляет страхование атомным электростанциям от катастроф, потому что если правительство США собирается взять на себя расходы на такие вещи, то ему придется вводить контроль. Вам следует иметь систему, в рамках которой атомная электростанция будет нести финансовую ответственность за последствия любых аварий, которые произойдут.

Конечно, как вы и я знаем, проблемы в этой области были чрезвычайно преувеличены. Ядерная энергетика была невероятно безопасной. Это было намного безопаснее, чем угольная или нефтяная энергетика или даже гидроэнергетика с точки зрения реального опыта за последние двадцать лет. Но тем не менее, крайне желательно иметь договоренности, иметь набор правил игры, в соответствии с которыми коммунальные службы или компании, которые производят ядерную энергию, несут ответственность за любые последствия своего поведения.

Они должны нести ответственность за компенсацию людям так же, как если вы водите автомобиль, вы должны быть обязаны иметь страховку, которая позволит вам нести ответственность, если вы кого-то сбили. Соответствующая роль правительства — убедиться, что третьи лица защищены от вещей, к которым они могли бы не иметь никакого отношения.

Поэтому в этом отношении я думаю, что вам следует отменить многие из конкретных мер контроля и правил безопасности, но заменить требования ответственности со стороны электростанций, будь то атомные или иные, за компенсацию людям за любые нанесенные им травмы.

Вы просто вовлечены в заблуждение, глядя на доллары, что иногда важно, вместо того, чтобы смотреть на реальные продукты — товары и услуги, которые люди производят и потребляют. Тратить — это нехорошо; хорошо то, что это производит. Мы хотим иметь больше товаров и услуг.  Желательно, чтобы правительство потратило какие-то деньги на те вещи, те услуги, которые, как мы считаем, мы можем получить более полезно и более эффективно через правительство. Если люди получают свои деньги, отлично. Вот почему очень желательно, чтобы государственные расходы осуществлялись на местном уровне, потому что вы как гражданин небольшого сообщества можете судить, получаете ли вы свои деньги.

Вы можете решить, что хотите их потратить. Но когда дело доходит до федерального правительства, вы склонны думать, что оно тратит чьи-то чужие деньги, но оно тратит ваши. (смех) Хорошо, теперь позвольте мне вернуться к первым двум пунктам. Есть ли пример общества, в котором основное определение направления деятельности определялось свободным предпринимательством, свободной конкуренцией? Конечно, большая часть истории, большинство обществ сегодня. 

Великая мудрость отцов-основателей этой страны, людей, которые написали Конституцию. Эта конституция была разработана для ограничения полномочий правительства с целью сохранения свободы личности, и то, что произошло за последние пятьдесят лет, заключается в том, что фундаментальный характер Конституции действительно изменился. Мы значительно расширили концепцию того, что является государственной властью, а что нет, и отошли от этого ограниченного правительства, пока не создали Франкенштейна, неограниченное правительство, которое угрожает нас уничтожить. 

Вопрос
Не могли бы вы дать нам некоторое представление о вашей точке зрения по ограничению
 свобод отдельных работников? Ну, это снова проблема права на труд, о котором идет речь.

Ответ
Это сложная и запутанная проблема для обсуждения, но она очень важна для сегодняшней темы, и я рад, что вы ее подняли. В принципе, я не поддерживаю законы, требующие от работников вступать в профсоюз или запрещающие иметь его. Есть очень интересная вещь, что на уровне принципа вы не можете больше оправдать закон о праве на труд. Законы о справедливой практике трудоустройства, по моему мнению, неправы, потому что они нарушают свободу контрактов. Люди должны иметь возможность заключать контракты так, как они хотят. Законы о праве на труд в принципе неправы, потому что они являются вмешательством в свободу работодателей заключать контракты с профсоюзом.

Вопрос
Доктор Фридман, я хотел бы услышать ваш ответ на очень простой вопрос, который часто очень убедителен, и он заключается в том, что существование большого бизнеса требует существования большого правительства.

Ответ
 Что ж, ответ на него заключается в том, что большое правительство производит большой бизнес отчасти, а не наоборот. Прежде всего, что мы подразумеваем под крупным бизнесом? Бизнес стал больше в абсолютном размере. Отдельный бизнес в среднем нанимает гораздо больше людей, чем на более раннем этапе, но в основном бизнес не стал больше с точки зрения доли рынка, занимаемой небольшим количеством предприятий.

Теперь в чем проблема большого бизнеса? Нет никакой проблемы большого бизнеса; есть только проблема монополии. Проблема в том, чтобы попытаться избежать ситуации, в которой у вас есть только один потенциальный работодатель или один потенциальный продавец продукта. Какой был бы наиболее эффективный способ сделать это? Самый эффективный способ сделать это — иметь полную свободную торговлю, иметь конкуренцию со всего мира. Это ;;почти гарантирует, что ни одна компания не сможет находиться в монопольном положении. При таких обстоятельствах, для чего вам нужно большое правительство? Большой рост правительства не связан ни с чем, что имело бы отношение к крупному бизнесу. Он связан с изъятием денег у одних людей и передачей их другим; он был в трансфертных платежах — социальном обеспечении, программах социального обеспечения, продовольственных талонах и всем остальном — а не с чем-либо, что имело бы отношение к крупному бизнесу.

Люди говорят: «Ну, какая разница, с General Motors вы имеете дело или с правительством США? Оба являются крупными бюрократическими предприятиями, разве вы не находитесь в одинаково плохом положении?» Существует абсолютно фундаментальное различие: General Motors не может получить от вас ни доллара, если вы не готовы его отдать. Она не может послать полицейского, чтобы вытащить доллар из вашего кармана; правительство США может. Это фундаментальное различие, и в результате я не считаю, что крупный бизнес представляет такую ;;же угрозу, как большое правительство.