Эвридика. сложился цикл!

Вишня пьяная, груша сладкая;
Рюмочка на столе, кальвадос.
Ветер бы тебя в эту ночь принёс,
На порог - без обуви, да с оглядкою;
Я - всё с книжкою, да с тетрадкою,
Ты - в тумане от папирос.
Так, обнявшись, стояли заново,
Я на цыпочках, ну, а ты - во весь рост;
Узнавая друг друга за сотни вёрст,
Прижимаясь покрепче ранами...
Груша сладкая, вишня пьяная,
Рюмочка на столе, кальвадос.

От необъяснимого слабея,
Стертыми ступенями, из рая
Эвридика спустится к Орфею,
Струны наугад перебирая.
Сеятелю — широту размаха,
Если воронье склевало зерна.
На твои колени, как на плаху,
Голову кладу свою покорно:
Дань минуте. Только что за нею?
Снова глубина летейской лодки.
От окна до неба шаг отмерен.
От креста до неба миг короткий.

Была бы рана, будет и клинок,
Под поцелуем вынутый из ножен.
Услужливо качнется потолок,
Оставят пальцы след на нежной коже,
И бабочкой в шелка цветка проник -
Покуда лебедь выгибает шею -
Для слов и песен созданный язык,
От бесконечной дерзости немея.

Рвать полынь - так преклонив колени;
Поцелуй - полынною настойкой.
Всю ее за несколько мгновений
Выпить - и тебе ответить: "Горько!"
На губах последний снег растает.
Кто протянет руку Эвридике?
Видишь -  в волосах моих сверкают
Звездочки сухой степной гвоздики.

Ангел нежный, высохшая роза,
Звонкий обруч девочки несносной.
Пальцами к губам, как знак вопроса.
Листья из бумаги папиросной.
Время пепел сыпет на колени.
Сколько лету длиться до Успенья?
Выбери из всех местоимений
Верное, пока не стала тенью.
Помоги не стать совсем ничьею.
Словно мелочь, не копи на завтра
Паутинки золотых сечений,
Лепестки оберточного крафта.

От женской неразгаданной тоски,
Которой нет ни имени, ни края,
Беги к нему, теряя лепестки:
"Не любит, любит"- сердце обрывая.
Когда в любом движении права,
Пока пожар костров глаза не выел -
Примерь окружность крепостного рва,
Проверь на прочность стены крепостные.
Когда в любом движении права,
Случайный жест благословеньем дан.
Роняет кольца россыпью в карман.
Теряет пальцы в недрах рукава...

Вот, пережившая сотни проклятий,
Крики с галерки и спесь партера,
Пока освистывают премьеру -
Она накидывает халатик,
Смотри: без метафор и аллегорий
Она на кухне стоит босая.
Она заваривает цикорий,
Прядь непослушную поправляя.
Без причитаний и философий
Просмотр разрешает неоднократный;
Нельзя ей плакать. Нельзя ей кофе.
Аплодисменты шестому акту!
Одна лишь строчка ей не дается,
Одно движение не выходит:
В атласных туфлях иглу находит.
Она танцует, она смеется.
О том, где был ты, она не спросит.
Тобой любуется. Как младенца,
Твой образ всюду с собою носит -
Под слабым сердцем.

Фарфора белизну перебирая,
Я вынимаю блюдце из сервиза:
Его покрыли слоем пасторали
И позолотой подковали снизу,
Но крепкий чай слезами не разбавить;
А молоко возьми да и прокисни.
На ощупь - голос, силуэт - на память.
Я так давно не получаю письма.
Как за окном витийствуют стихии!
Рассвет на занавесках перламутром.
Карандаша легки штрихи ночные,
Не разобрать каракулей наутро.
Пока судьба следит из-за угла,
Как от нее обороняюсь бытом,
Одно лицо во сне полузабытом,
Где для него - тюрьма, война, чума.

Вновь тянется рука погладить пустоту;
Дать имя, силуэт, добавить цвета...
Как думаешь, бессмысленно ли это -
Ловить такие крохи на лету?
Вновь лабиринт приводит к тупику;
И, шаг за шагом, тень моя уходит.
Я опускаю руку; не подходит
Скрипичный ключ к амбарному замку.

Он уникальным овладел искусством:
От голоса его идёт тепло.
И так оно по пальцам потекло,
Что ловко руки воду льют в стекло,
Букетик соберут цветной капусты;
Всего лишь голос! Ни о чём слова.
А зажигают пламя так же ясно
В бутылочке оливкового масла.
Искрятся шерстяные рукава,
Дразня свечу, которая погасла.

День счастья завтра, как и день любви.
Молюсь и жду настолько неумело,
Что строки эти брось да разорви,
Пока толпа унизить не успела.
Так мудрый Рембрандт, старый и больной,
Забывший мир, забытый окруженьем,
Миры творивший новые изгой
Любовь изобразил как возвращенье.
Слепой отец, из темноты разлук,
Наощупь, в круг из света и покоя
Так осторожно выступает вдруг,
Встречая всепрощающей рукою.
С наивностью незрячего щенка,
Не смея повторить бессмертный снимок,
Себе не веря, нежная рука
Опустится на каторжный затылок.