Воспоминания старого монаха

________________
Смерть оставляет душевную боль, которую никто не может исцелить. Любовь оставляет память, которую никто не может украсть. — Ирландские поговорки.

Эта история выдуманная, но все исповеди настоящие. Имена людей тоже недействительные, и события происходили в маленьком городке, в глубинке России.
Рассказ Воспоминания старого монаха.
Автор Виолетта Кучма.

В маленькой келье было темно, на дворе была глубокая ночь, и весь монастырь спал. Только одному, совсем старому монаху, отцу Иллариону, не спалось: он ворочался с боку на бок, а сон всё не шёл. Отца Иллариона опять мучила бессонница, вызванная яркими вспышками воспоминаний о той прошлой жизни, что закончилась для него в тридцать три года, двадцатого февраля 2001 года. В этот день отец Илларион принял монашеский постриг. Столько лет прошло, а страшная боль и эти вспышки воспоминаний всё ещё тревожат разум и душу. Вот и сейчас вспышка за вспышкой: то праздники, Новый год, ёлка, жена-красавица с радостью украшает дом новогодними принадлежностями: «Денис, повесь гирлянды, а то я не достаю до крепления под потолком». То вспышка: дети, играющие в саду с воздушными шариками, их смех: «Папа, папа, иди к нам, поиграй с нами». «Папа-папа» — эхом раздалось в голове у старого монаха.
Встав с постели, откинув одеяло, старый монах свесил ноги и сунул их в старые тряпочные тапки. Потерев руки о лицо, с тяжелым вздохом встал с маленькой и простой койки. Зажег свечку и подошел к иконе Иисуса Христа: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного". Сколько лет прошло, а в моей душе так и нет смирения от той страшной потери. Я уже долгие годы другим страдающим даю советы про смирение, а сам его так пока и не обрёл.
Скорей бы, уже пять утра, — подумал старый монах. Да я встану в пять утра, прочитаю молитву оптинских старцев, сделаю кое-какие личные дела, а там в полшестого и весь монастырь проснётся, — подумал монах.
Утро у нас в монастыре начинается в 5:30 с того, что ночной дежурный по монастырю дважды обходит все кельи с маленьким колокольчиком и будит всех на утреннее правило. Утреннее правило длится до 8:30; как правило, это определенный список молитв, которые по очереди читают те, кто умеет хорошо читать на церковно-славянском.
После утреннего правила отводится 10 минут на подготовку и завтрак. Завтрак начинается с молитвы, после чего все садятся за стол, но пока не прозвенит тот самый колокольчик, которым нас будит по утрам, никто не ест. После завтрака ко мне подошел брат Серафим и попросил меня, чтобы я днём вместо него исповедовал несколько людей, так как он сегодня немного приболел. Я, конечно, согласился помочь брату Серафиму.

Отцу Иллариону всегда было тяжело после того, что порой ему люди рассказывали на исповедях. Он всё всегда принимал близко к сердцу, пропускал через себя чужую боль, чужие муки. Монах всегда пытался всем помочь, разделяя чужое горе.
Но однажды у отца Иллариона была очень тяжёлая исповедь, и он в первый раз не знал, что ему делать, что ему говорить. Ему впервые не было жалко человека; наоборот, этот мужчина вызвал у него лишь отвращение, а какой он мужчина? Его даже человеком нельзя назвать. Однажды к отцу Иллариону на исповедь пришёл мужчина. Он был высокий, сутулый, на голову накинул капюшон, как будто боялся, что его увидят, что его узнают. Отец Илларион и сам не разглядел лица мужчины, потому что тот так и не посмел поднять голову и снять капюшон даже на исповеди.
А всё дело в том, что этот мужчина, напоил свою родную дочь до потери сознания, а потом её... Он сказал, что у него нет оправдания, но его дочь — очень красивая женщина, и он всегда гнал от себя эту грязную похоть. Но однажды, как он сказал, чёрт победил его. Он затрясся в истерике, а старый монах был в шоке от того, чего в природе не могло произойти, но произошло. Онемев, он не знал, что ему делать. Он молча отпустил этому получеловеку, а полу-животному его страшный грех и с отвращением накинул на него кусочек своей рясы. Прочитав над ним молитву, он молча отвернулся от него и вышел из комнаты.
После этой тяжёлой исповеди старый монах захотел принять баню и
долго-долго тереться мочалкой, чтобы смыть всю эту грязь, как будто сам извалялся в этой грязи, в этой грязной и отвратительной похоти. А потом старый монах всю ночь молился и думал, имел ли он право отпускать этому уже навсегда потерянному для Бога и общества человеку его страшный грех? Даже если Бог когда-то простит его, он никогда сам себя не простит и так и будет жить в страшных мучениях совести.
До начала исповеди у отца Иллариона было ещё полдня, и он мог спокойно поехать в детдом, которому монастырь много лет помогает. Он ещё в этом детском доме вел воскресную школу. Да, тем более скоро Рождество, и пора составлять список подарков, которые детвора хочет.
За рулём монах думал про себя, что когда он приезжает в этот детский дом, он на это время забывает о боли и скорби, которые у него в душе от потери своей семьи. Дети — это самое сильное и сладкое лекарство от уныния, они нас, взрослых, часто учат любить просто так, ни за что. Они заставляют искренне улыбнуться, когда кажется, что мир рухнул и свет погас, но своей детской непринуждённостью и верой они зажигают во взрослых снова свет жизни. Хотя у многих детишек в детских домах очень грустные глаза от понимания, что их предали самые родные люди или что родителей не стало. Вот иногда идёшь по коридору детского дома и видишь, как маленькая кроха сидит на подоконнике и смотрит куда-то вдаль своими детскими глазами, полными слёз, и от этой картины сердце разрывается от боли. Я всегда в таких случаях подхожу и пытаюсь отвлечь ребёнка от грустных мыслей и душевной боли, а сам после этого выхожу со слезами.
Закончив занятия с детьми, отец Илларион начал просто играть и беседовать о том, какой подарок они хотели бы получить на Рождество от Деда Мороза. Детки начали говорить, кому чего хотелось бы, только одна девочка с большими выразительными голубыми глазами, светленькая, молчала, ничего не прося. Ну, а ты, Настенька, что ты попросишь у Деда Мороза? — Маму и папу своих, чтобы они были рядом, — ответила девочка, грустно опустив глаза. Эта маленькая восьмилетняя девочка была особенно дорога старому монаху, потому что она была очень похожа на его старшую дочку, да и их связывало одно горе на двоих — это смерть самых родных людей. Но Настенька, твои мама и папа всегда рядом с тобой. Мама возле левого плеча, а папа возле правого плеча, но только ты их не видишь, а они всегда с тобой, охраняют и спасают тебя от всего плохого, — ответил монах, посадив ребёнка на колени.
Отец Илларион вернулся в монастырь в три часа дня. У него до начала исповедей оставался час, и этот час он провёл в своей келье, записывая свои труды по теологии. Через час монах пришёл в комнату для исповедей, а там его уже ждала девушка, на вид лет двадцать пять, двадцать семь. Она была миловидная и хорошо одета.
— Здравствуйте, батюшка, благословите меня, — сказала девушка. — Меня зовут Анна, — прошептала она. Монах благословил девушку. Она стала пятиться, стесняться, всё не могла начать разговор.
— Понимаете, батюшка, мне в этой жизни крупно повезло! — довольно сказала молодая девушка. — У меня всё есть: всё, что я хочу, и даже всё то, что я не хочу. Мой супруг — очень успешный бизнесмен и очень хороший муж: добрый, любящий, заботливый, но он часто уезжает в командировки, а мне скучно. И вот я однажды встретила свою школьную подружку, мы с ней с выпускного не виделись и решили сходить в ночной клуб. В ночном клубе мы взяли вип-зону, чтобы нам никто не мешал. Мы приговорили бутылку дорогого шампанского, нам стало весело и хорошо, а потом между нами там случилась любовная связь. Мне, конечно, после этого было стыдно, но не очень, — сказала улыбающаяся Анна. Но старый монах был серьёзен.
— Ну, подумаешь, девчонки пошалили, — продолжала девушка. — Но я-то честно думала, что это будет всего один раз и больше не повторится. На следующий день всё повторилось между нами у меня дома, и так уже три года. Я люблю своего мужа, но и подругу свою я тоже люблю и не могу понять, что мне делать? Подружка предложила мне уйти от супруга и жить вместе, а я не могу выбрать между мужем и ею. Да и что скажет моя мама? Уф, я запуталась.
Понимаете, дорогая Анна, — заговорил монах. То, что вы сейчас назвали любовью между вами и вашей так называемой подругой, — это не любовь, а тяжкий недуг вашей души и вашего разума. Девушка подняла удивлённо брови. Да, да, — говорил монах, — тяжкий недуг. Однополой любви в природе не существует, однополая связь — она не от Бога, а от сатаны. Целый мир построен только мужчиной и женщиной, только между мужчиной и женщиной может родиться прекрасное чувство, как любовь, а это прекрасное чувство между женщиной и мужчиной потом зарождает новую человеческую жизнь, как и вел Бог Адаму и Еве. А однополая связь — это тяжкий недуг и грех, который людям посылает сатана и калечит этим души грязной похотью. Анна, я советую вам разорвать эту сатанинскую однополую связь с вашей подругой. Вернуться к мужу, родить детишек мужу и каждый день молиться и молиться Богу, чтобы Он простил вам ваши грехи и спас вашу душу. Хотя я рад, что вы, Анна, пришли сюда, в монастырь, потому что это значит, что для вас ещё не совсем потерян Бог. Девушка, покраснев от стыда, молча встала и начала уходить.
— Анна! — окликнул девушку монах.

— Да, батюшка, — ответила девушка, державшаяся за ручку двери.
— Вы сказали, что вы очень обеспеченная, что у вас всё есть? — спросил старый монах.

— Да, батюшка, всё так, — ответила Анна.

— Скоро Рождество, — сказал отец Илларион, — и наш монастырь чем может помогает детишкам в детском доме. Если хотите, Анна, вы тоже можете помочь деткам подарками, одеждой, деньгами, ведь у вас всё есть, а у них в детдоме ничего нет. И с этого доброго и светлого дела вы начнёте новую, светлую жизнь.

— Мг, — ответила девушка, пожав плечами, и вышла.

Через минут 10 в комнату для исповедей вошёл мужчина, ему было лет тридцать пять.

— Здравствуйте, батюшка, можно? — спросил мужчина, открыв дверь.

— Да, конечно, — ответил отец Илларион, указав на стул.

Мужчина сел на стул и начал:

— Батюшка, мне стыдно, но я не могу, не могу! — заплакал мужчина.
— Я 12 лет был счастлив в браке, жена у меня очень красивая, длинноногая фотомодель, я всегда ею хвалился перед друзьями. Но полгода назад произошла страшная авария, и врачи сказали, что в лучшем случае она будет сидеть в инвалидном кресле, а в худшем — навсегда останется прикованной к постели. Но я не хочу такой жены, она мне такая не нужна. У неё есть родители, родственники — вот они и пусть смотрят и ухаживают за ней.
Николай — так звали мужчину. Николай, это ваше, конечно же, право жить так, как вам хочется, но при заключении брака вы давали клятву быть с супругой и в горе, и в радости, разделять и радость, и скорби. И порой Господь посылает испытания для того, чтобы испытать нас, нашу силу, нашу веру в Бога. Каждое испытание — это повод узнать что-то большее и проверить свою силу воли.
А давайте, Николай, представим, что, боже упаси, вы оказались на месте вашей жены, и это вы прикованы к постели, а ваша супруга на вашем месте предала бы вас? — спросил монах мужчину.

— Нет, — тихо ответил Николай. — Нет, Ольга не такая, как я, она смелее и сильнее меня, она бы не ушла от меня.

— Вот видите, Николай, вы своим ответом всё сами себя сказали. Многими путями ведет Господь людей к наследию Царствия Божия, но путь испытаний — самый краткий из всех путей, так как испытания в одно мгновение открывают духовные очи к ведению своих заблуждений и недостатков, которые мы не замечаем порой в течение многих лет, и той цели, которая является смыслом нашей жизни. Не бросайте вашу жену, вы ей очень нужны, — сказал монах.


— Да, да, батюшка Илларион, я понял и подумаю обо всём, о чём мы с вами сейчас говорили. Спасибо, — ответил мужчина.
После окончания исповедей отец Илларион отслужил вечернюю. Потом собственно сам ужин, начало и конец которого также очерчиваются колокольчиком и вечерним правилом.
После ужина по благословению можно было посмотреть какой-нибудь православный фильм, а можно было почитать душеспасительную литературу. В 23:00 наступает отбой. Ночью старому монаху снилась его семья: жена и трое детей, они были рядом с ним. Монах во сне их обнимал, разговаривал с ними, а самую младшую дочку, которой на тот момент было год и 5, он держал на руках. Но ночь заканчивалась, и сон тоже заканчивался, и семья стала исчезать, а монах пытался их найти и удержать, но всё было тщетно. Отец Илларион вновь проснулся с острой болью в груди. На утро монах решил, что сам исповедуется у своего духовника. Духовнику, отцу Алимпию, было 95 лет; это он когда-то спас отца Иллариона от бездны грехов, в которую отец Илларион чуть не попал после смерти своей семьи. Отец Илларион зашёл в келью духовника, в кресле сидел маленький старичок, уже совсем практически никого не видящий.

— Здравствуй, отче! — сказал монах, целуя руку старику.

— Ааа, сын мой, здравствуй, здравствуй, дорогой, — ответил старик.

— Как ваше здоровье, отче? Я вам немного сладенького принёс, потом чай попьёте, — сказал снова отец Илларион.
— Спасибо, спасибо, сын мой. Да, моё здоровье теперь зависит от моего возраста, да и от Господа Бога. Утром проснулся, день прожил, и на этом спасибо. А ты как, сын мой? — спросил старик.
Да всё молитвами живу, отче, — ответил монах.
Мне снова моя семья, отче, снилась, — продолжил говорить тихо и грустно отец Илларион. — Они мне то снятся, то вспышками воспоминаний приходят. Я всё так и не смог смириться с их смертью. Я виню себя за то, что в тот день не поехал с семьёй в магазин, а остался в офисе. А потом всё как в кошмаре: звонок из полиции, и мне сообщили, что машина моей жены с детьми влетела под КамАЗ, и смерть у всех была мгновенная. Заплакал монах. Полностью пережить горе — это значит превратить черную скорбь в светлую память. После операции остается шов. Но если он хорошо и аккуратно сделан, он уже не болит, не мешает, не тянет. Так и тут: шрам останется, мы никогда не сможем забыть о потере — но переживать её мы будем уже не с болью, а с чувством благодарности к Богу и к умершему человеку за то, что он был в нашей жизни, и с надеждой на встречу в жизни будущего века, — сказал старик. После исповеди отцу Иллариону стало легче, и он со старцем Алимпием вместе попили чай.

Седьмого января в детском доме номер 7 было весело и шумно: проходил рождественский утренник, а после утренника детки стали получать подарки. Батюшку Иллариона позвала директор детского дома. «Пойдёмте, я вам покажу, что нам одна девушка подарила». Вот смотрите: огромный телевизор, компьютерную комнату и одежду для деток. Показывала и рассказывала директор монаху. Отец Илларион радостно улыбался. «А кто это всё подарил?» — спросил монах. «Девушка, её звали Анна, она вам привет передавала». «Ага, значит, новая светлая жизнь началась! Ну, дай Боже, дай Боже!» — радостно подумал старый монах.