Имя на поэтической поверке. Леонид Колганов

  Известная советская писательница, переводчица, мемуаристка Лидия Борисовна Либединская (1921-2006), из рода Толстых, её отец, юрист Борис Дмитриевич Толстой (1897-1942), приходился двоюродным племянником А. Н. Толстому, автору романа-трилогии «Хождение по мукам».
Борис Толстой работал служащим в Госплане РСФСР, был репрессирован в 1937 году, погиб в 1942 году, в лагере под Красноярском.

 Так вот, как Лидия Борисовна Либединская, высказалась о российском поэте Леониде Семёновиче Колганове,(14.06.1955. Москва - 16. 05. 2019. – г.Пыщин Польша), ещё в 1987 году:

«Уже много лет я слежу за творчеством Леонида Колганова, интересного прозаика и талантливого поэта.

  При первом же знакомстве с произведениями Леонида Колганова, меня обрадовали своеобычная образность, истинная поэтическая точность формы, глубина мысли.

 Его стихи подкупают своей искренностью и выстраданностью. Всё, о чём пишет поэт, - идёт ли речь о чистой лирике или стихотворениях гражданских – пропущено через его сердце и душу».

 В правоте слов, Лидии Либединской, можно убедиться, с ходу, прочитав, хотя бы, первое стихотворение Леонида Семёновича Колганова:

          Двадцатый век.
                Памяти Маяковского.

«Двадцатый век в России»

Всухую насосамшись и упившись,
Рать посуху пошла на абордаж, -
И, от босой пехоты откатившись,
Пред батькой Нестером вспять отступал Сиваш!

И сам Господь, все времена стреножив,
Как дирижёр вселенский замирал,
Когда пред ним валился, обезножен,
Турецкий вал! Затем – Татарский вал!*

И – средь ржанья солдатского и конского,
Шинелька серая зарю заволокла,
Когда по лестнице железной Маяковского
На эшафот деревня-мать взошла!

И – мертвенный – в последний раз на сцену
Пришёл он сам, как коллективный Босх,**
И трупный яд, ему плеснули в вену,
И - мёртвая вода объяла мозг!

И бился, словно падший ангел смерти,
Закат свободы на кронштадтском льду,
И век всадил себе свинец в предсердье,
Как Маяковский, выйдя на ходу

Сам из себя. Лишь гул далёкий длился.
И колокол вбирал в себя беду…
Двадцатый век, как гений застрелился,
Закончившись в тридцать седьмом году!

*Турецкий и Татарский вал – основные бастионы Перекопа. Были взяты повстанцами батьки Махно, воевавшего тогда на стороне красных, в 1920 году, против барона Петра Врангеля, генерал-лейтенанта, Главнокомандующего Русской армией в Крыму.

**Иероним Босх – нидерландский художник,(1450-1516) один из крупнейших мастеров Северного возрождения
Оставил после себя небольшое наследие, всего 24 картины и 20 рисунков, под таинственным содержанием которых, столетиями размышляют исследователи, пытаясь объяснить то или иное явление.

Российский поэт, прозаик, эссеист, Леонид Семёнович Колганов (Фридлянд), родился14 июня 1955 года в Москве, в еврейской семье.

  Отец – Фридлянд Семён Яковлевич (1927-1976), тренер, мастер спорта по теннису СССР-1952 год, в 1940-ом году был чемпионом, в Киеве, среди мальчиков. Мать Фридлянд (Кукузбавер) Адела Давидовна (1929-2001).

  Дед, по отцу, Фридлянд Яков Петрович, генерал-полковник, возглавлял Киевский городской совет Осоавиахима, репрессирован в 1938 году, реабилитирован в 1957, за отсутствием состава преступления.

  Первые стихи, Леонида Колганова, были опубликованы в журнале «Природа», когда автору было 12 лет. Он считал, что своему становлению как поэта обязан, известному поэту, Эдмунду Иодковскому, автору  популярной песни целинных новосёлов, «Едем мы друзья, в дальние края…», и его «подпольному», неформальному литобъединению.

 Кстати, с  именем поэтом-песенником Эдмундом Иодковским, (1932-1994), связана  одна курьёзная история.

  В одной из командировок в северные области, целины Казахстана, Эдмунд Феликсович, подошёл к подвыпившей компании парней, которые бодро распевали  песню, на его слова:

«Едем мы друзья, в дальние края, стали новосёлами и ты, и я…»
И, полный восторга поэт воскликнул:
 - Ребята, это же моя песня, я написал её для всех!
 - Ах,  - сказали подвыпившие ребята, -
написал сука, а мы из-за тебя живём в этой дыре.
И сильно побили Эдмунда Иодковского.

И поэт-песенник, вспомнил, к печальному моменту, своей жизни, в командировке, слова Фёдора Тютчева:

«Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся»

 Из этой песни, правда, в народ ушёл ещё и лозунг:

«Партия велела – Комсомол ответил: «Есть!» »

  Эдмунд Феликсович написал сотни песен. А кто не знает ещё и другую популярную песню, нашего поколения, поэта-песенника: «Расцветай Сибирь»:

 «Веет свежестью ночь сибирская, собрались друзья у костра… Ты навеки нам стала близкую, величавая Ангара»
Песни были созданы в соавторстве с композитором Вано Мурадели.

  В этом литобъединении, под руководством Эдмунда Иодковского, собирались» Надежда Яковлевна Мандельштам, Анна Васильевна Темирёва – последняя любовь Колчака, Эдуард Лимонов, Юрий Мамлеев. Венедикт Ерофеев,
Борис Камянов ,Леонид Губанов. Юрий Кублановский, Виктор Батшев и Владимир Алейников.

  Среднюю школу Леонид закончил в 1973 году.

  В 1974 поступил в университет города Калинина, откуда был исключён через полтора года, за чтение и распространения стихов поэта-романтика, Серебряного Века, Николая Гумилёва.

  В 1976 году написал историческую повесть, которая была напечатана в 1992 году в Москве. В 1978 году окончил медицинские курсы.

  С 1976 по 1980 года писал исключительно прозу. В 1980 году начал писать стихи.

  Леонид Колганов был отзывчив, щедр и незлобив, что казалось, будто он просто не от мира сего.

  С Леонидом Семёновичем, всегда можно было поделиться, спросить совета, послушать его новые стихи, а уж их-то он мог читать любому без устали.

  С 1983 по 1991 год, стихотворения Леонида Колганова, публиковались в «Московском комсомольце», «Истоках», «Литературной учёбе», в сборниках «Дней поэзии», «Собеседнике», журнале «Смена», «Московском вестнике», в альманахах «Поэзия», по годам, «Тёплый стан», «Пегас», коллективных сборниках.

  В 1989 году вышла первая книга стихов, Леонида Колганова: «Осеннее очищение», всего же, за творческую жизнь, а прожил поэт лишь 63 года, было издано 9-ть книг:

«Бесснежные метели»-1991 год. «Пламя Суховея» и «Слепой рукав»-1996, Средь белого ханства»-2001, «Вьюга на песке»-2005, «Легенда о Водяном столбе»-2005, «Океан окаянства»-2010, «Беспутный путь»-2015 год.

  В 1992 году, Леонид Семёнович, вынужденно уехал на ПМЖ в Израиль.

 К сожалению, во время перестройки, в обществе нагнеталось нездоровое общественное мнение, во всём виновата одна нация, и в революции и в коллективизации, и в распаде, как итог СССР…

  Он не принимал усугублённый правовой беспредел, и всё набирающий силу национализм, со стороны национально-патриотического фронта «Память» - русской неофашистской, антисемитской, монархической организации, созданной в 1980 году, и имеющей отделения во всех крупных городах страны.

  Поэт Леонид Колганов, не смог и не хотел смириться, с такой оголтелой, враждебной пропагандой, и после стычки, с активистами общества «Память», в Центральном Доме литераторов, 18 мая 1990 года, куда они пришли, чтобы сорвать проходившее там мероприятие, общественно-литературного движения «Апрель» (писатели в поддержку перестройки), принял решение уехать из страны.

  У Леонида Колганова был свой Бог – Поэзия. Служил он этому Богу – истово, забывая всё остальное, ни на мгновение, не усомнившись в его величии.

  Леонид Колганов рассказывал, как в смутную пору, первых израильских лет, с 1992 года, оторванный от привычного московского общения, в лучших  российских традициях, познакомился у магазина, с двумя местными жителями.

  Один оказался отставной полицейский по имени Нисам, второй работал где-то на труборемонтном предприятии, имени его Леонид Колганов не запомнил.

  Но те не знали ни слова по-русски, ни Леонид Семёнович, не мог внятно объясняться на иврите. Но, как это водится, посредничество Вакха* сделало общение лёгким и задушевным.

*Вакх – бог вина в греческой мифологии.

  Московский поэт Леонид Колганов пригласил новых своих друзей к себе и за бутылкой водки «Голд», на чистейшим русском языке читал им стихи – напористо и самозабвенно, как читал всегда.

  Леонид Колганов вспоминал, впоследствии: «И представьте, я им читаю, а они головами в такт кивают, как будто понимают».

  У поэта-фронтовика, Арсения Тарковского, в стихотворении «Поэт»-1963 год, есть поразительно, подходящая для данной ситуации, строчка:

«Одиночества боялся, и стихи читал чужим…»

  Во временем, творческая жизнь и общественная деятельность, у Леонида Колганова, на новом месте, в Израиле, вошла в нормальное русло.

  Об этом свидетельствуют, убедительно, такие факты, из жизни поэта:

  2005 год, Леонид Колганов, почётный гражданин города Кирьят-Гата, где он проживает.

  2012 год, Леонид Колганов, лауреат журнала «Юность», в номинации «Поэзия» - премия имени Анны Ахматовой.

  2015 год, Леонид Колганов, лауреат премии Давида Самойлова, Союза русскоязычных писателей Израиля за книгу «Беспутный путь».

 Член «Союза русскоязычных писателей Израиля».

 Леонид Колганов, руководитель двух литературных объединений «Поэтический  театр Кирьят-Гата» и «Негев», в городе Беэр-Шеве.

  В 2016 году, совместно с Валентиной Бендерской, приехавшей в Израиль в 1997 году, основал в Тель-Авиве Всеизраильский поэтический клуб «ПоВтор».

  Уникальность данного клуба стали проводимые там Международные поэтические скайпмосты «Поэзия без границ», на которых побывали поэты из разных  городов  и стран: Израиля, Украины. Испании, Греции, России, Белоруссии, Америки, а также выпуск альманахов по материалам этих мероприятий под названием «Свиток 34» -Литературный альманах издательства « STELLA» Германия.

  В 2017 году был удостоен медали «Русская Звезда» имени Ф. И, Тютчева, за весомый вклад в литературу.

  После отъезда из России, с 1992 года, Леонид Семёнович Колганов публиковался в журналах: «Алеф», «Юг», «Галилея», «Роза ветров», «Литературный Иерусалим», в газетах «Вести», «Новости недели»,  «24-часа», в альманахах «Антология поэзии. Израиль 2005», «120 поэтов», «Русское Зарубежье», «Год поэзии», «Созвучие муз» Германия.

  23 мая 2019 года, на южной периферии маленького Израиля, в небольшом городе Кирьят-Гат, хоронили большого московского поэта Леонида Колганова, не дожившего месяц, до своего 64-летия.

  Непростая жизнь его и закончилась непросто: он умер 16 мая, неожиданно от сердечного приступа в Польше, где находился, и с немалыми трудностями тамошняя  община евреев, помогли переправить тело в Израиль.

  Месяцев за пять перед этим, покойный женился на последней подруге своей жизни, Валентине Бендерской, знавших друг друга, до того пять лет. Они сочетались браком в Праге, как выразился сам Леонид Семёнович в последнем разговоре с другом «оформили отношения официально».

  Валентина Бендерская,  родилась 15 мая 1955 года в Бердичеве, Житомирской области. До 1969 года проживала в городе Кемерово, Западная Сибирь. В 1975 году окончила Житомирское музыкальное училище имени В. С. Косенко, диплом с «отличием».

  В 1981 году в Киевском Национальном университете культуры и искусства получила также диплом с «отличием».

  В 1981 году основала хоровую студию «Струмочек» в Житомире, с мужем, Михаилом Фроимовичем Бендерским (1946-1985), костяк которой составлял хор мальчиков и юношей.

 Репертуар состоял из произведений классической, духовной, украинской народной и польской народной музыки, музыки народов мира и современных композиторов.
В 1996 году поступила в аспирантуру
 
  Оставшись вдовой, в 1985 году, Валентина Владимировна, с 1997 года живёт в Иерусалиме.

  Более 10 лет, Валентина Бендерская проработала в Тель-Авивском оперном театре музыкальным библиотекарем, параллельно занимаясь вокалом со своей дочерью Светланой, которая была известна в Израиле по сценическому псевдониму «Пандора»

  Дочь, Светлана Бендерская, подарила трёх внуков: Михал, Озер и Лиор бен Симхони. Есть правнучка Саломея.

  Валентина Владимировна Бендерская – музыкант, поэт, переводчик, общественный деятель, «Отличник народного образования Украины».

  Член Союза русскоязычных писателей Израиля, Международной гильдии писателей, Международного Союза писателей Иерусалима, Почётный член Союза независимых писателей Болгарии, лауреат премии им. Владимира Набокова, обладатель звания «Виртуоз словесности».

  Знакомство, Валентины Владимировны и Леонида Семёновича, переросло в литературное сотрудничество поэта и музыканта, а затем в дружбу двух единомышленников, и в итоге «две параллельные судьбы слились в одну, насыщенную любовью и поэзией».

  Валентина Владимировна Бендерская выпустила 7-мь книг своих стихотворений.

  Светлой памяти Леонида Колганова, в 2023 году, Валентина Бендерская выпустила сборник своих стихотворений:  «Passacaglia»-2023 год, вышел в издательстве «Stella», Германия,143 страницы, в серии Международной гильдии писателей: «Рекомендовано к чтению».

 Книгой №1, в феврале 2023 года, по рейтингу издательства, на основе голосования признана «Passacaglia» - Валентины Бендерской.

Дословно это слово: «Passacaglia», в переводе, с испанского, означает, «провожальную песню или испанский уличный танец, при отъезде гостей».

  Валентина Бендерская , является учредителем, под патронажем Международной гильдии писателей, Межнационального поэтического конкурса имени Леонида Колганова.

  У Валентины Бендерской, есть много  светлых, примечательных стихотворений, посвящённое своему другу и мужу, поэту Леониду Колганову. Приведу для ознакомления, четыре из них:

       «Похороны весны»
              « И на плите могильной вспыхнет надпись
               О том, кто был и сплыл в немой реке».
                Л. Колганов.

Вломилась вихрем осень в дом,
листвой обугленной в проём
двери вползла, как анаконда…
Как антикризисная фронда,
восстание остатков чувств
в моей бунтующей державе
души и сердца, полных ржави
и пепла тех последних дней,
когда ты плыл над облаками
из точки смерти к точке тьмы,
под тонны каменной плиты
на кладбище Кирьят-Гата.
И солнце смотрит виновато
на мой весенний гардероб,
которому, теперь не место,
как и наряд былой невесты,
я положила рядом в гроб.

       «Плата»
                Все почести будут земные,
                Вот только не будет меня.
                Л, Колганов.

Трясёт осина предо мной
своими медяками,
а ты отдал свой золотой,
чтоб встретиться с веками.

Ты был не жаден: на распил
давал своё богатство,
свой неуёмный, страстный пыл
на нужды поэтбратства!

И брали братья, не стыдясь,
и сёстры не стыдились…
Лишь непорочна наша связь,
мы волюшкой кормились,

несли безропотно кресты
в желанье обоюдном
пронзить века, свести мосты
на поприще прилюдном.

Стоят мосты, звучат стихи,
разносит песни вьюга,
но нет тепла твоей руки,
тебя – моего друга.

         «Список»

Мне было в радость резать огурцы,
Крошить салат из лука и редиски,
Поджарить стейк, хрустящие хлебцы,
Подать на завтрак сочные сосиски.

А без тебя не жарятся хлебцы
И вкус не тот салата из редиски.
Читаю я стихов твоих столбцы,
Как имена в расстрельном чёрном списке.

       «Меж жизнью и смертью»
                «И я прошу: «Грачей и снег верните…»
                Л. Колганов.

Я – сплету из твоих стихов
Наш портрет навсегда двуединый.
Пара строф или пара слов
Станут прожитой жизни картиной,

На которой – «чёрный квадрат»,
И грачи улетели далече,
Умирала любовь стократ
В ожидании радости встречи.

Где вдвоём, отпустив закат,
День встречали в объятьях солнца,
Но был нужен ни брат, ни сват,
На сиянье в манящих оконцах,

Где весь Мир был в тебе одном –
Ты храм мой, и Светоч, и Демон,
Где величье вечным грехом
Восставало на подступе зрелом!

Ты теперь на другом берегу,
Ну, а я занята круговертью:
В ней любовь твою берегу,
Разрываясь меж жизнью и смертью.

«Литературный Иерусалим», №25, 2021 год.

  В день похорон стояла страшная, даже по местным понятиям жара. Небо затянуло серо-жёлтая пелена жёсткого хамсина – мутная, а всё равно палящая, слепящая, раскалённый ветер жёг губы, ноздри и лёгкие.

  И для провожающих покойника в последний путь людей, совсем не молодых – участников литобъединения с громким названием: «Поэтический театр Кирьят-Гата» - составляло немалый героизм присутствовать в этом пекле на похоронах их гуру.

  Завёрнутое в саван, так что не видно лица, тело лежало на кладбищенской тележке – неожиданно длинное и худое, на живого Леонида Семёновича не похожее.

  Молодой подтянутый раввин в белой рубашке, тёмных брюках и кроссовках, скоро, но выразительно, нараспев читал положенные молитвы на иврите и ещё что-то утешительное: «…из персти земной сотворён и в землю возвращается…»

 Если конечно, такое может кого-то утешить.

  Потом говорили короткие речи. И вот кладбищенская тележка в сопровождении молодого раввина и процессии немолодых людей – всего человек двадцать пять – двинулись в мутном мареве хамсина на окраину кладбища.

Тело уложили в пустой ящик и опустили в могилу. И раввин возрыдал:

 - Эль мале рахамим шохен бэмрумим… (начало поминальной молитвы – Изкор: Господь, полный милосердия, обитающий в вышине…)

  У Леонида Семёновича был свой Бог- Поэзия, забывая всё остальное, ни на мгновение не усомнился в его величии.

  Поэзия часто произрастает из обид, из несогласия, из желания сказать одному тебе понятную правду.

 Во всяком случае, читатель по стихам может проследить если не всю жизнь поэта, то основные её вехи – наверняка.

  Перед нами, в стихах Леонида Колганов, открывается сложная, напряжённая жизнь, полная переживаний, страданий, жизнь человека, угораздившего в молодые годы пережить клиническую смерть, разлад в любви, смену страны проживания, терпеть неустроенность быта и прочее такое.

  Могут спросить, где и когда ты читал стихи, написанные вечно счастливым человеком? Я отвечу: никогда. Потому, что стихи, в основе своей – крик души.

  У всегда счастливого человека душа не кричит. Нет причин. После  клинической смерти, с1980 года, Леонид Колганов уже к прозе не обращается, за редким исключением, а пишет стихи:


       «Клиническая смерть»

Я затих… Неподвластные смерти,
Прорастали зачем-то усы,
И весёлые белые черти
Жизнь бросали мою на весы!

А затем – в преисподнейшей койке –
Смутно слышал: то ль ангел поёт,
То ль в морфушном бреду уголовник
Нам про милую мамку орёт!

Стихли отзвуки дружьи и вражьи,
И все Веры, Надежды, Любви
Распростёрли объятья лебяжьи
И спокойно сказали: «Живи!»

  Такое пронзительное стихотворение, по описанию трагичного события, конечно, не написать, не испытав по жизни своей, клиническую смерть.

  Одно из последних стихотворений, выдающегося поэта: «В могилу чёрную постель…», написано за полгода, до ухода Леонида Колганова из жизни, опубликовано, за неделю, до своей кончины:

«В могилу чёрную постель
Я лёг вдали от хаты,
Лежу за тысячу земель
От Родины проклятой!
Но там я свой оставил хвост,
И не пройти мне мимо,
Лежу за сотни тысяч вёрст
От Родины любимой!
Оставил душу там, не хвост,
Отбросив здесь копыта,
Но снова я смотрю на Ост,
Где Родина забыта!
Пускай покинул я её,
Ещё во время Оно,
Там всё моё, там всё моё,
И даже смерти лоно!
И там блуждает средь могил
Душа моя живая,
Как будто только её жил,
Её не покидая!
И – вижу – движется погост,
В своё он манит лоно,
И – как живой – там бьётся хвост
Могильного Дракона!
Пронзив насквозь сто тысяч вёрст,
Прервав границ охрану,
Ко мне пришёл Руси погост,
Как Командор к Жуану!
Дохнул он русскою зимой,
Чтоб мне в снегах согреться…
И мниться: он пришёл за мной,
И никуда не деться!

Настоящие стихи Леонида Колганова, живые и обжигающие. Поэт, нередко, говорил: «Свою жизнь я оправдал тем, что написал»
Светлая память настоящему поэту Леониду Семёновичу Колганову, нашему современнику, ушедшему от нас,  всего, пять лет назад!

  Из поэтического наследия Леонида Колганова.

        «Бессмертная плоть»

Жизнь – скоротечная чахотка,
Как все болезни, в смерть уйдёт,
И смерти чёткая чечётка,
Свой стук костлявый отобьёт!

Она – как старая стукачка,
Следит – с рождения – за мной,
Но жизни белая горячка
Вступает с ней в смертельный бой!

Смерть пригласит на белый танец
Меня, как чёрная вдова,
Но весь чахоточный румянец,
Что Храм зарделый Покрова.

Своей развёрстою каверной
Вдруг вспыхнет, как лесной пожар,
И плоть покажется бессмертной,
Как поздний Чехов и душа!

И я тогда, подставив шею
Под ржавую косу зари,
Как взрыв застывший, онемею,
Шепнув лишь: - Боже, длань простри!

И после жизни скоротечной,
Поднявшись в небо, словно дым,
Пред Вечностью продстану млечной,
Как ранний Чехов – молодым!

       «Душа окраин»

Душа – воронка подступала
К баракам с чёрного двора,
И – нас втянув, не отпускала,
Родная чёрная дыра!

Приговорённые условно
К условной жизни на земле,
Читали кодекс уголовный
И Библию в барачной мгле!

В Стихии полууголовной
Имели дур и свой «общак»,
И был для всех пароль условный:
Россия…Курево… Барак!

И жизни факультет заочный,
Среди бараков и трущоб,
Кончали в темноте бессрочной,
Покончив перед тем с собой!

Но – от себя не отпуская,
Кружила нас, дав кругаля,
Душа бесполая пустая,
Как будто полая Земля!

        «На каменной оспе»
             Светлой памяти моих дедов.

Первый дед мой, - Давид Самуилович Курузбавер,
И второй дед, - Василий Иванович Лукощук,
Вы – Кто Мир, словно Дженнер*, от оспы тевтонской избавил,
Посвящает стихи недостойный и беглый Ваш внук!

Хоть под немцем ещё оставалась восставшая Прага,
В свои новые стаи сбивались вервольфы, увы,
Но две росписи Ваши на каменной оспе Рейхстага,
Словно Дант и Вергилий, оставили в Вечности Вы!

Вы дошли до Рейхстага, железные хляби хлебая,
Громовой Ваш сапог, всё сметая, прошёл по стерне,
И ждала Вас стена, от железных осколков рябая,
Вы – Как Боги Войны, расписались на этой стене!

А затем, - в мрачный Бункер ворвались, почти ещё дети,
Полудетской рукой сокрушив Мировой Беспредел,
Над обугленным фюрером вставши, как вестники смерти,
Как мужик и солдат, он взглянуть Вам в глаза не посмел!

Не посмел он в глаза посмотреть Вам, мальчишкам безусым,
И не даром во сне до сих пор ещё видится мне:
Мы врываемся в Бункер, - восставшим из Бездны Союзом,
И – друг друга обняв, остаёмся на этой Войне!

*Эдвард Дженнер – провинциальный английский врач, создал вакцину от оспы на сто лет раньше вакцины Луи Пастера.

          «Я теряю тебя»

Я теряю тебя в немоте номеров телефонных,
Я теряю тебя в Мировой Электронной сети,
Словно лодку в Бермудах, что уже вне земного закона,
Мне в Бермудах Земли никогда тебя вновь не найти!

Так больного – в сплошном мельтешеньи халатных халатов-
Запоздалая прыткость врачей упускает, как птицу во мгле,
Я теряю тебя, как стареющий реаниматор,
Что всей жизни любовь проморгал на больничном столе!

Я теряю тебя, словно ворон что жизнь проворонил,
И – в облезлую старость ушёл, будто в стёршийся мех,
Я теряю себя, за тобой в бесконечной погоне,
Я теряю тебя, и с тобою теряю я всех!

Ухожу я от всех – в одиночества выцветший бархат,
Коль из дальних краёв мне тебя никогда не вернуть,
Как борец ухожу я, - из жизни объятий удавьих,
Не в Бермуды, а просто по-русски в «Бермудь»!

Ухожу я в «Бермудь», словно сам в одиночества омут,
В бормотуху и вермут дешёвый, и в прочею муть,
В бормотанье… мычанье… И нельзя мне уже по другому,
Коль тебя, как корабль, из астральных Бермуд не вернуть!

       «Пламя в рукаве»

За что благодарить судьбу,
Стезю поэта?
Я видел – Сталина в гробу,
Хотя б  - за это!

И знал пальбу, и знал гоньбу,
И суки  - висли,
И нёс Россию на горбу –
В снегах, что скисли!

Она сказала мне: Уйди!
Смени Планиду!..
Но я – ношу её в груди,
Как Атлантиду!

И – сквозь тупое забытьё –
Одно и то же,
Я вечно чувствую её –
Мороз под кожей!

И – на томящей мураве,
В – тревожных паузах,
Она – что пламя в рукаве,
Метель – за пазухой!

И – я благодарю судьбу,
Свою планиду…
Горит снежиночка во лбу –
Звездой Давида!

       «Застойная пуля»

Я – дитя заблудшее Застоя,
Серой сушью выжженный дотла,
Средь ворья бескровного разбоя
Чёрным древом – плоть моя легла.

Я убит в конце семидесятых,
Может быть на четверть, может, весь,
И бреду средь наших бесноватых
Днём вчерашним и немного – днесь.

Варево вранья и химикатов
Всласть испив…  Лишь ветр не донесло…
На годах-камнях семидесятых
Наше поколенье полегло.

И теперь, шатаясь от озона,
Напролом сшибающего дверь,
Вся страна оскалилась, как Зона,
Как наскальный первобытный зверь.

Я смотрю на всё, как будто спятил,
Так взрывник контуженный глядит,
С пулею годов семидесятых,
С пулей заржавелою в груди.

       «Жёлтая каша»

Меня шатали и валили,
И, завалив, вовсю месили –

Ветра – Руси! Я – был не свой!
Затем на – Ближний – отпустили –
Восток – с больною головой!
Я – средь него – один остался,
И было мне ни до чего…
Я с ним – быть может – не смешался,
Но опустился до него!
И стал всё более податлив,
И расплывался, словно блин,
Я был атлантливо талантлив,
Но растопил меня хамсин!
Я утопаю в жёлтой каше,
Густой и приторной как мёд,
И всё же мне совсем не страшен, -
Восточной лени вялый гнёт!
Куда ни глянь – везде он ближний,
Нет, - я поднялся до него,
И знаю – что я здесь не лишний,
Хоть и не знаю для чего!?
Но для чего-то ему нужен,
Как ирреальнейший балласт,
В упор меня не обнаружив,
Меня мой – Ближний – не отдаст!
За ним, как за спиной Китая,
Я окопался – глядя в даль,
И он меня – не замечая,
Несёт на шее, как медаль!
Несёт – как крест! Как – магендовид!
Ведь у него я не один,
И оплываю – всем угоден, -
Словно блаженный мандарин!

       «Зимний огонь»

Кружит снег, как вдова завывая,
Над зимою российских равнин,
Рвусь я к ней из горячего края,
Словно огненный ветер – хамсин!***

Чтоб она меня вновь охладила,
Или я её вновь опалил,
И метель нас опять закружила
Средь безвестных ямщицких могил!

Чтоб она, словно с пылу молодка,
Выбегала, валилась в снега,
И горела в них яростью плотской,
И пускалась со мною в бега!

Чтоб за нею в снегах, как охвостье,
Я петлял, что в Сибири лезгин,
Чтоб меня, как заморского гостя,
Сжёг огонь её северных льдин!

Кружит снег, как вдова, завывая,
Над зимою российских равнин,
И как будто меня отпевает,
Словно вьюга, заблудший хамсин!

*** хамсин-сухой, изнуряюще жаркий местный ветер – востока Африки, Египет, Судан и стран Ближнего Востока, несущий в себе тысячи песчинок.
Дует 50-ть дней, от весеннего равноденствия, с утра до вечера. Хамсин, с арабского переводится, как «пятьдесят».

       «Пора листопада»

Отлетают осенние листья,
От меня, словно души друзей,
И пора листопадная лисья
Кружит их средь раздетых полей!

Древо дружбы, наверно, засохло,
Его корни сгорели живьём,
И стоит оно сиро и голо,
Пара листьев трепещет на нём!

И не много, осталось до хлада,
Среди стылых дерев и полей,
И уносит пора листопада
Злато листьев, как души друзей!

Отлетать им уже не впервые,
Листопад кружит рыжей лисой,
И летят, как рубли золотые,
Листья дружбы на Вечный Покой!

Больше нет молодых и зелёных,
Нас шатает в метелях седых,
И летит стая листьев спалённых,
Словно пепел всех дружб золотых!