У сушки с голодухи - вкус халвы...

                *   *   *

Вне правил, оторвавшись от основ,
Я извлекаю музыку из снов
И не стремлюсь к богатству и успеху.
Дразню чванливых умниц и ослов,
Им в плоть вбивая рифмой гвозди слов,
Чтоб не казалась жизнь сплошной утехой.

          Который раз приходится с нуля
          Охоту начинать на журавля...
          Но как не вспоминать, когда не спится:
          С полуночи грешил я до утра,
          Играючи ловя по три пера,
          Рукой вцепившись жадно в хвост синицы.

Когда с пером играться мы начнём,
То многим сразу станет горячо,
Что нам о толерантности втирали.
"Поздняк" пенять, коль в ход перо пошло,
Теперь и так, и сяк не хорошо,
Но "взад" вернуть историю едва ли.

          Все тяжелее лет дурацкий груз,
          Но не могу забыть я прошлых муз,
          Хотя свое почти не помню имя.
          Они мне - как на Пасху куличи!
          От перьев я себя не долечил...
          И снова выскребаю душу ими.

Скребёт поэт сусеки по ночам,
От ностальгии жалостно урча,
Хоть сед и лыс, а всё ему неймётся.
Пусть где-то рядом тянутся бои,
А у него в душе бои свои,
Со скрипом тянет лямку полководца.

          Похоже, роль такая не по мне:
          На белом браво не скакать коне
          И города не брать лихим наскоком.
          По "клаве" остается пальцем бить,
          Навек похоронив былую прыть.
          И потакать неспешному потоку.

Как славно, на себе поставив крест,
Уйти в бега из милых мирных мест
Туда,  где мочат русских за зарплату.
Такая доля, видимо, по мне –
Не от водяры сгинуть, на войне
С фашистским незалежным супостатом.

          У сушки с голодухи - вкус халвы.
          Нет, в жизни не получится, увы,
          Нам избежать ни подлости, ни боли.
          Пройдем через окопную муру
          И, победив, мы сгинем на пиру,
          Не выдержав любви и алкоголя.