Вдвоём с Бимом в таёжной глухомани

Вдвоём с Бимом в таёжной глуши
Татьяна Немшанова


Бима, Бима, Бима!
Лапка, хвост колечком.
Мордочка наивна,
Доброе сердечко!
Где, в каком урмане
Тропки топчешь лихо?!..
От меня в сторонке,
От меня незримо.


Воскресенье, 21 ноября 2021 г. Перечитываю свои рукописи – таёжные дневники, набираю текст на компе и вспыхивает болезненная тоска по Биму. Вспоминается как мы с ним тогда осневали. – Как только выжили?.. - В какие только экстремальные ситуации не попадали! Рассказать кому, - не поверят и далеко не каждый поймёт. Сложно объяснить горожанину особенности северного бытия. То, что нам видится нормой, для других – странно, как минимум.

В те годы не было мобильных телефонов, в лес уходила на недели, месяц и никто не знал, где нахожусь, когда вернусь и жива ли?.. А тогда мужичьё банально бросило меня в тайге одну, точнее двоих – с Бимкой, и сбежало в тепло, в безопасность, к водке и к бабам. Ни один не вспомнил, не подумал о нас – есть ли продукты? Есть ли дрова?.. Когда и как выйду в село?.. – В панике сматываясь, поручили ещё и канистры вытащить, что где-то бросили внизу, за километры немалые; на реке шугующей, бросили, спасаясь. Пришлось и лодочные моторы самой за них вешать на деревья, что побросали, убегая, перепуганные внезапно грянувшим морозом. – Хорошо, что хоть горнячку на берег вытащили… - Дико! Сейчас, спустя годы, до сих пор понять не могу: как такое возможно?.. – Только то имело место быть.


 Прошло шестнадцать лет! Ощущаю сейчас лишь вину перед Бимом, за то, что мало его понимала и мало жалела. - Жалеть не приходилось ни себя, ни пса, приходилось выживать в условиях глухой безлюдной северной тайги, дикого капиталистического рынка, что сменил Союз братских республик, - развалившийся СССР, разваливающиеся семьи, уничтоженные заводы, уничтоженные отрасли – геологию, армию. Тогда рушилось всё прежнее, привычное, доброе, человечное. На первый план выходила коррупция, ложь, пьянство, даже семьи обесценивались; упорно склизко вталкивался прозападный разврат; разваливалась исторически самобытная русская культура; русский язык запестрел английским сленгом. Модно стало с телеэкранов говорить на русском языке с английским привкусом, якобы отвыкли от родного и постоянно прозябают в загранке... – до сих пор подобное коробит, особо из уст телеведущих и прочих женщин, демонстрирующих пренебрежение к России, и рабское низкопоклонство перед англозападом. Полагаться тогда приходилось лишь на себя и на двортерьерского лаечной породы обычного северного пса, да на тайгу – кормилицу – нашу опору, нашу защитницу. – Сколько таких, как я в те лихие годины спасались и спасли семьи от развала тайгой?!..

С Бимом вдвоём месяц с гаком жили в полсотни километров от ближайшего человеческого поселения; отрезанные горными шугующими реками, охотились, ягоды собирали, рыбачили, делали запасы на зиму для семьи, питались тем, что сами добыли. - Не описать словами как! Не забыть, как здоровые мужики – профессиональные геологи, коллеги по работе, полевики, убегали спасаясь, и даже не оглянулись!..

Смотрела тогда на их бегство молча, с печалью, рождающейся неприязнью и одновременно с прощением. - Не каждому дано бросаться со связкой гранат под танки и героизм, трусость всегда ходят бок о бок. Надеяться с той секунды могла только на молодого неопытного пса, на Бога, духов леса, Ангелов. Поэтому и рыбачили, охотились, собирали ягоды, лекарственные травы на пропитания себе и семье и… – выжили! Вышли из тайги сильными, окрепшими, возмужавшими, если только то слово приемлемо для беспородного пса, рождённого брошенной хозяевами лайкой (Те уехали на родину- на Украину!), да и женщины, что весит меньше своего хвостатого друга, и ростом ниже его, когда тот пытается лизнуть хозяйку в нос. Охота, рыбалка бывают разной, - наша не для развлечения. Никогда не понимала и не понимаю убийство лесного обитателя ради забавы, - только – ради еды и защиты.
А в своих кратких записях читаю:

- Сегодня 6 октября 2006 года. Тепло: от минус двух до плюс одного днём. Подсыпает с ночи снег. Пасмурно. Облачно. Днём всё ещё идёт снег. Стоит морось. Река почти без шуги. Забереги уже не тают. Занимаюсь хозяйственными делами. Они постоянно копятся. Воду беру в луже, прорубая прорубь во льду. Хожу на прорубь за водой с топором. Таскаю сухостой, перерубаю, готовлю дрова на несколько дней. Охотясь, прихожу уставшей, по темноте, не всегда удаётся подновлять запасы топлива.

Ночью мимо избы кто-то пробежал. Слышала топот, возможно, - олени или лоси. Крепко ударила веткой правый глаз. Теперь болит. Необходимо впредь быть осторожней. Только без травм - ушибов, растяжений, переломов, надломов и боли в тайге никогда не обходится, как ни осторожничай.

 Весь день - на ногах, а сдвигов в делах не видно - круговерть: дрова, вода, коптильня, посуда, ягоды, рыбалка. Рыбу подсаливаю и подкапчиваю, чтоб не пропала, - в прозапас, да и копчёнка вкусна! И так - по кругу, не присесть за весь день. В обед села передохнуть на минутку и тут же соскочила, и опять… - с крыши снег таю; собираю капающую воду – по капле, талую, - в чашки, кастрюли, миски. Вода – мягкая!.. – запасаюсь, чтоб не тратить время и силы завтра, послезавтра. - С реки лёд носить для еды тяжело и далеко. На ведро воды, чтоб натопить изо льда, уходит минимум час и два километра с горы и в гору, а на Манье лёд необходимо ещё нарубить топором. Топор тоже весит прилично. Да ружьё висит, болтается постоянно… - без ружья никак! – Вдруг медведь наглый не уступит дорогу… или… - утка (наш обед!) плавает припозднившаяся, да и глухарика можем поднять…

Бимка наловчился «рыбачить» и ходить самостоятельно на водопой на реку. Пьёт из реки по утрам и вечерам. Засекла как-то «на месте преступления – воровства» чужой рыбы. Мужики приезжие неводили и оставили рыбу на земле, под тентом, кучей у реки. Типа:
 - Мне и Биму под боком для охраны от медведей, пока технику не пригонят... Сами ушли в село. Мы ходили мимо. Попавшийся на краже Бимуля изобразил невинную морду. Типа: «Ах!.. - Что за встреча! Я тут случайно проходил мимо…»  - Хитрит! Словно встреча на Эльбе! - столько радости, что хозяйка рядом очутилась! Как будто минутой назад и не виделись! - Ох, и плут! Пёс –хитрющий! Ушлый! Засекла, заподозрила ещё вчера неладное. Только не могла поймать в момент хытничества. А сейчас заприметила тропочку в снегу к тенту с рыбой.

- Бим, сообразив, прекрасно понимая, что заругаюсь, скрытно ходил к рыбной куче по одной тропке; носом ловко приподнимал край брезента и, подцепив аккуратно рыбку за хвост, вытаскивал. Брезент ложился на прежнее место, словно так и было. А хитрец уходил по тропе с рыбкой подальше, чтоб не заподозрил никто, ел. Не узнала о том, если б пёс ежеутренне не повадился ходить на реку по деловым делам, а выдала воришку утоптанная узенькая тропинка из собачьих следов. Бимка и следил-то умело! - Так, что не узнаешь по следу когда и куда ходит. – Ох и ума палата!..- одно восхищение! Особо, когда впервые увидела, как лайка легла на живёт и подкрадывается к глухарю, сидящему на кедре, чтоб не спугнуть еду, а не несётся сломя голову, сметая кусты по пути… - прошли годы, ничего подобного с другими лайками не довелось наблюдать!

7 октября. Солнечно. Луна восходит после восьми вечера на востоке. Утром заморозок минус три градуса. Днём стоит плюсовая температура. Снег подтаял, но не везде. Весь день стая за стаей летят с севера на юг лебеди. Один клин летел очень высоко и необычно большой. Прилетела ко мне, к избе, утром синичка малая, давно таких не вИдывала. Приехали Васька с Анрюхой – экспедиционные водилы, - за рыбой. Они приезжали, неводили, и оставили под горой, чтоб мы «караулили», а сами уплыли ещё до сплошной шуги, а теперь приехали на тягаче забрать. Рыба ещё идёт вверх. – На той стороне неводили, жгли костёр. Ко мне в избу не поднимались, не поинтересовались: «Жива ли?!.. Может, надумала выехать?!..». – Не предложили помочь с дровами, главное, - с выездом!.. Не предложили довезти до села!.. А медведей-то мы все эти ночи и дни гоняли с Бимом. Медведь бы иначе за раз всё съел, и только рад бы был… и рыбки не оставили!..

***

По кружке собираю ягоды. Птица не вылезла. Бимка расстроился сильно: «с рыбалкой» – облом! Очень разочарован приездом чужаков. По этому поводу впал в настоящую депрессию и до ночи переживал, грустил, что рыбу погрузили на ГТТ и увезли, - всю! Ни рыбки не оставили! Мужичьё не поинтересовалось, - может, меня до села подкинуть?! Не спросили, - есть ли у меня еда? Не болею ли?.. Могли и рыбы оставить, продуктов привезти. - Всё же на своём горбу заношу за пятьдесят километров!.. - Таково мужичьё хвалёное! – Хоть бы хлеба булку привезли!.. – выгребли рыбу и сбежали. А ещё… - вместе совсем недавно работали… - Да Бог им судья! Не я!

Бедный мой пёс! - возмущается, переживает, сильнее меня обижен на человечье «крепкое, надёжное» мужицкое племя, но ничего не поделаешь. Бимка думал, что всё рыбное богатство - наше, и сторожил честно, от медведей каждую ночь оберегал, рискуя собой, - гонял, не спал. Считал, что нам надолго хватит. Если б не мы, не Бим - медведи за ночь растащили б всю рыбу, - съели, не подавились. – Хоть бы кто спасибо сказал! – где там!..

Весь день как могу, успокаиваю пса, а самой тошно на душе – гадко до рвоты! До брезгливости. Противно! Мерзко! Нет ни обиды, ничего, кроме отвращения к ним до тошноты, словно падаль увидела. Бим совсем впал в депрессию, лежит, никуда не бегает, радость сошла с морды, хвост- поленом, глаза печальные. Он считал, что всё наше, и нам не страшно жить! Продуктов много! На зиму хватит без забот, оттого и охранял, зная, что – наше, своё. Днями и ночами не спал… А теперь – пусто! Всё не медведи, а люди украли! Ограбили. Еду сгребли в мешки и укатили. – и все соседи, коллеги по работе, потом станут клясться в дружбе и корчить мужскую стать и доблесть!..

Зато теперь у нас – свобода! – Ободряю себя и Бимулю. Не надо сутками от медведей чужое добро караулить, по ночам вставать, стучать громко, костёр ночь жечь, таская дрова на собственном горбу. – Вот нелюди!.. – с…и! Хоть бы для виду предложили! Я бы, отказалась… - пожадничали! Но Бог с вами тварями! Каждому воздастся по делам его. Кое- как успокоила пса только к ночи. Сама тоже осмотрела наши запасы, - с голоду не помрём, если медведь не нагрянет и столь же борзо не ограбит, пока днём охотимся, уходя с избы, - проживём до ледостава., с голоду не помрём.

Пошли на реку. А Бимка, - умница! Вот молодец! Жизнь бездомная научила многому!.. - Заныкал всё-таки парочку крупных рыбин под корень, закопал и ещё пару рыбок подальше в корчь, да так, что ни норка, ни соболь не утащили. - Молодчина! Ни на кого не понадеялся, кроме как на себя! Он родился ничейным, под чужой баней, голодал, пока не взяла себе, оттого и обучен жизни. Не стала отбирать – пусть ест! Бимка жадно съел всё, не надеясь больше, что не украдут, успокоился немного и побежал вперёд попить чистой водички из горной чистой реки. – Выживем, Бим! – сами с лапами, когтями, ушами и хвостами! И клыки ещё целы!- не надломлены, научились и скалиться…

Фото Татьяны Немшановой. На фотоснимке. С Бимом в тайге Крайнего Севера Западной Сибири, 2010 год.





Ключевые слова: охота, тайга, север, лайка, река, Бим, собака, Тулпаремшан, Югра, Западная Сибирь, ХМАО-Югра, лес, рыба, рыбалка, ледостав, геология, шуга, ГТТ, мужичьё, медведь, жизнь, выживание, экстрим, пёс, ягоды, брусника, птица, изба, лебеди, зимовье, стаи, утки, солнце, луна, мороз, погода, облака, таёжная жизнь, СССР, капитализм, Зауралье, перестройка, мужики, медведь, ГТТ, ледостав, шуга, лебеди, Манья, Приполярный Урал, ледостав, лёд, вода, изба, оснёвка, выживание.
Анонс: жизнь в тайге севера югорской Сибири вдвоём с Бимом.



Вдвоём с Бимом в таёжной глуши

Таёжная быль.