Человечен ли капитализм

Человечен ли капитализм
Милтон Фридман, Нобелевская премия по экономике

То, о чем я хочу поговорить, на самом деле является вопросом, который очень тесно связан со всей проблемой человеческой свободы. Это связано с вопросом о том, гуманен ли капитализм, и что вы под этим подразумеваете. Многие из вас слышали историю о двух поляках. Один сказал другому: "Ты знаешь разницу между капитализмом и социализмом?" Другой поляк: "Нет, не знаю". Первый сказал: "При капитализме человек эксплуатирует человека". Другой покачал головой. "При социализме все наоборот". 

Теперь, по сути, в нынешней интеллектуальной атмосфере мира есть относительно благоприятная оценка капитализма. Для меня интересно то, что аргументы, проблемы в этом споре, который так долго продолжается о форме правления, изменились. Раньше спор касался строго формы экономической организации: должен ли у нас быть государственный контроль над производством и распределением или у нас должен быть рыночный контроль? И аргумент раньше приводился в терминах предположительно большей эффективности централизованного правительства и централизованного контроля. Больше никто не приводит этот аргумент.

Вряд ли найдется человек в мире, который будет утверждать, что национализированные отрасли промышленности или социализм как метод экономической организации являются эффективным способом организации вещей. Примеры Великобритании, примеры России, примеры некоторых других государств по всему миру, которые приняли эти меры, плюс примеры почтовой службы и ее собратьев, выросших внутри страны, положили конец подобным разговорам.

Но интересно то, что, тем не менее, существует широко распространенное противодействие капитализму как системе организации и широко распространена поддержка некоей неопределенной системы, называемой социализмом. Самым ярким примером изменения характера аргумента и парадокса, который я действительно вывожу, является Германия.

Вот Германия, которая испытала все ужасы нацистского тоталитарного государства в 1930-х годах, вот Германия, которая после войны под руководством Эрхарда в рамках политики Soziale Marktwirtschaft, социальной рыночной экономики, принесла экономическое чудо с огромным ростом совокупного дохода и огромным ростом благосостояния немецкого народа, простых людей.

И все же в Германии, несмотря на демонстрацию ужасов, с одной стороны, тоталитарного государства, а с другой — преимуществ относительно свободного рынка, здесь, в Германии, вы найдете очень большую часть всех интеллектуалов, которые остаются — не только остаются, но и стали — еще более убежденными антикапиталистами, стали сторонниками коллективизма той или иной формы. Лишь небольшое число перешло в более экстремальные версии, о которых вы читали в статьях террористов. Но очень большая часть интеллектуалов, тех, кто пишет для газет, тех, кто на телевидении и т. д., по своей ментальности принципиально антикапиталистичны.

И вопрос в том, почему? Что именно вызвало этот сдвиг — не этот сдвиг, а что именно вызвало это последовательное отношение антикапитализма, с одной стороны, и про-коллективизм, с другой, среди интеллектуалов? Один из самых интересных анализов этих проблем, насколько я знаю, принадлежит русскому диссиденту-математику по имени Шафаревич.

Его эссе, которое никогда не публиковалось в России, но оно появилось в английском переводе в книге под названием Under the Rubble, которую отредактировал Александр Солженицын, и я настоятельно рекомендую вам именно эту статью. В ней он обсуждает привлекательность социализма на протяжении веков — он возвращается на тысячу или две тысячи лет назад — и приходит к выводу, что так же, как Фрейд указывал на желание смерти у людей как на фундаментальную психологическую склонность, привлекательность социализма, оппозиция капитализму на самом деле является фундаментальным признаком желания смерти общества со стороны интеллектуалов. Это очень интригующая, странная и на первый взгляд крайне маловероятная интерпретация. 

Я не собираюсь придерживаться этой линии. Возможно, он прав, но я думаю, что для этого есть гораздо более простая причина. И эта более простая причина — сочетание предполагаемого акцента на моральных ценностях и невежества и непонимания взаимосвязи между моральными ценностями и экономическими системами. Я могу сказать, что акцент на моральных ценностях почти всегда делается людьми, у которых нет экономических проблем; это не касается масс.

Но проблема с этим подходом, проблема попытки интерпретировать и анализировать систему, да или нет, с точки зрения таких понятий, как мораль системы или гуманность системы — является ли капитализм гуманным или социализм гуманным, моральным или безнравственным — проблема в том, что моральные ценности индивидуальны; они не коллективны.

Моральные ценности связаны с тем, во что каждый из нас верит и что считает истинным — каковы наши собственные индивидуальные ценности. Капитализм, социализм, централизованное планирование — это средства, а не цели. Они сами по себе не являются ни моральными, ни безнравственными, ни гуманными, ни бесчеловечными. Мы должны спросить: каковы их результаты? Мы должны посмотреть, каковы последствия принятия той или иной системы организации, и с этой точки зрения главное — заглянуть под поверхность.

Не смотрите на то, что сторонники той или иной системы говорят о своих намерениях, а посмотрите, каковы фактические результаты. Социализм, который означает государственную собственность и эксплуатацию средств производства, привлек благородных людей, людей идеалистических взглядов из-за предполагаемых целей социализма, особенно из-за предполагаемых целей равенства и социальной справедливости.

Вот это прекрасные цели, и это дань уважения людям доброй воли, что эти цели должны им нравиться. Но вы должны задать вопрос: производит ли система — независимо от того, что говорят ее сторонники — эти результаты? И как только вы посмотрите на результаты, станет совершенно ясно, что нет. Где социальная несправедливость самая большая? Социальная несправедливость, очевидно, самая большая там, где у вас есть центральный контроль.

Степень социальной несправедливости, пыток и тюремного заключения в таком месте, как Россия, имеет иной порядок величины, чем в тех западных странах, где большинство из нас выросло и в которых мы привыкли считать свободу нашим естественным наследием. Социальная несправедливость в такой стране, как Югославия, которая является гораздо более мягким коммунистическим государством, чем Россия, и тем не менее вы спрашиваете Джиласа, который томится в тюрьме за то, что написал книгу, вы спрашиваете людей из Белградского университета, которые были отправлены в тюрьму, или многих других, которые были высланы из страны, социальная несправедливость в Китае, где были убиты тысячи людей из-за их оппозиции правительству. Опять же, вы смотрите на вопрос неравенства, равенства. Где у вас самая большая степень неравенства? В социалистических государствах мира.

Я помню, около 15 лет назад мы с женой были в России пару недель... мы были в Москве. И мы ехали с нашим туристическим гидом, и я случайно увидел там несколько шикарных русских лимузинов, ЗИСы, которые были своего рода копией американских Паккардов 1938 года. Я спросил нашего туристического гида, за сколько они продаются? "О, — сказала она, — они не продаются. Они только для членов Политбюро". 

"В такой стране, как Советский Союз, существует колоссальное неравенство в прямом буквальном смысле, поскольку есть небольшая избранная группа, которая имеет все услуги и удобства жизни, и народ, который находятся на очень, очень низком уровне жизни. Действительно, более прямым путем, если вы возьмете ставку заработной платы бригадиров против ставки заработной платы рядовых рабочих в Советском Союзе, соотношение будет намного больше, чем в Соединенных Штатах.

Я снова вспоминаю еще об одном — я, кажется, как-то имею в виду Польшу, но в этой же поездке, которую мы совершили в Россию, мы остановились в Польше, в Варшаве, на некоторое время, и мы встретили там замечательного человека, человека по имени Эдвард Липински, который был в этой стране год назад в возрасте 83 или 4 лет, и я думаю, что был арестован, когда вернулся в Польшу, потому что он был одним из тех, кто подписал и написал декларацию против подавления свободы мысли и слова в Польше. Но в то время, когда мы встретились с Эдвардом Липински, он казалось, был довольно свободен. Он был человеком, который был социалистом всю свою жизнь, и это было очень тяжело — ему было тогда за 70. Могу сказать, что когда мы его увидели, он был на пенсии. Человеку очень трудно отказаться от всех своих убеждений, во что он верил всю свою жизнь, и поэтому он сказал нам следующее: "Знаете, я раньше верил в социализм. Я все еще верю, но социализм — это идеал. Мы не можем иметь его в реальном мире, — сказал он, — пока мы не будем достаточно богаты, чтобы позволить себе это". И он сказал, что социализм будет практичным, когда у каждого мужчины в Польше будет дом и двое слуг. И я спросил его: "Включая слуг?" И он сказал: "Да." (смех) Теперь капитализм — это система организации, которая опирается на частную собственность и добровольный обмен. Он, говорят, оттолкнул людей — он отвратил их от его поддержки, потому что они думают, что он подчеркивает личные интересы в узком смысле, потому что их отталкивает идея о том, что люди преследуют свои собственные интересы, а не какие-то более широкие интересы.

Но если посмотреть на результаты, то становится ясно, что результаты обратные. Это в капиталистических обществах мира — только там, где капитализм преобладал в течение длительных периодов, у вас была и свобода, и процветание. Величайшие меры свободы... если вы посмотрите на западные страны, где преобладает свобода, она не преобладает идеально — у всех нас есть свои недостатки — но в целом мало кто будет отрицать, что в Соединенных Штатах, Великобритании, Франции, Германии, Западной Европе у нас большая степень свободы на индивидуальном и личностном уровне, чем в большинстве других мест по всему миру.. Если вы посмотрите, вы обнаружите, что свобода преобладала там, где был капитализм, и что одновременно с этим преобладали благополучие и процветание обычного человека.

При капитализме больше социальной справедливости и меньше неравенства. Теперь вопрос в том, что вы должны спросить, и вы должны спросить сторонников этих двух систем, потерпел ли социализм неудачу из-за того, что его хорошие качества были извращены злыми людьми, которые пришли к власти? Просто потому, что Сталин сменил Ленина, коммунизм пошел так, как он пошел? Успешно ли развивался капитализм, несмотря на безнравственные ценности, которые его пронизывают? Я думаю, ответ на оба вопроса отрицательный.

Результаты возникли, потому что каждая система была верна своим собственным ценностям — или, скорее, система не имеет ценностей, я не это имею в виду — была верна ценностям, которые она поощряет, поддерживает и развивает в людях, живущих в этой системе. То, что нас здесь интересует при обсуждении моральных ценностей, это те, которые связаны с отношениями между людьми.

Важно различать два набора моральных соображений: мораль, которая имеет отношение к каждому из нас в нашей личной жизни, то, как каждый из нас ведет себя индивидуально; и то, что имеет отношение к системам правления и организации, это отношения между людьми. И при оценке отношений между людьми я не считаю, что основополагающая ценность — делать добро другим, хотят они этого или нет.

Основная ценность не в том, чтобы делать добро другим, поскольку вы видите их благо. Она не в том, чтобы заставлять их делать добро.Основная ценность в отношениях между людьми — уважать достоинство и индивидуальность ближнего, относиться к ближнему не как к объекту, которым можно манипулировать в своих целях, а как к личности с его собственными ценностями и правами, к личности, которую можно убедить, а не принудить, не заставить, не задавить, не промыть мозги.

Мне кажется, что это основополагающая ценность в общественных отношениях. Во всех системах, называете ли вы их социализмом, капитализмом или как-то еще, люди действуют из личных интересов. Граждане России действуют из личных интересов так же, как и граждане Соединенных Штатов.

Разница между двумя странами заключается в том, что определяет личные интересы. Человек в Соединенных Штатах, который работает бригадиром на заводе... его личные интересы заставляют его беспокоиться о том, чтобы его не уволили. Человек в России, который исполняет обязанности бригадира на фабрике... его личный интерес заставляет его беспокоиться о том, чтобы его не уволили. (смех и аплодисменты) Оба преследуют свои собственные личные интересы, но санкции, последствия — то, что делает это их личным интересом, — в одном случае отличаются от других.

Но личный интерес не следует толковать как узкий эгоизм. Я цитирую человека, который говорит гораздо красноречивее меня. Вот что сказал Торо о бескорыстии как моральной добродетели: "Нет запаха хуже того, который исходит от испорченной добродетели... Если бы я точно знал, что человек приходит в мой дом с сознательным намерением сделать мне добро, я бы бежал, спасая свою жизнь”. Филантропия — это почти единственная добродетель, которая в достаточной степени ценится человечеством. Но это сильно переоценено, и это наш эгоизм переоценивает это.

Будучи сам микрокосмом, он обнаруживает - и это истинное открытие, и он тот человек, который его сделает - что мир питался зелеными яблоками; в его глазах, по сути, сам земной шар - это большое зеленое яблоко, о котором есть ужасная опасность думать, что дети человеческие съедят его прежде, чем оно созреет.

Что еще важнее и фундаментальнее, всякий раз, когда мы отходим от добровольного сотрудничества и пытаемся творить добро, используя силу, плохая моральная ценность силы торжествует над добрыми намерениями. И вы понимаете, что это очень важно для того, что я говорю, потому что основное понятие капиталистического общества, к которому я вернусь, — это добровольное сотрудничество, добровольный обмен.

Основное понятие социалистического общества — это в основе своей сила. Если правительство — хозяин, если общество должно управляться из центра, в конечном итоге вы должны приказывать людям, что делать. 
Всякий раз, когда вы пытаетесь сделать добро с чужими деньгами, вы обязуетесь использовать силу. Как вы можете сделать добро с чужими деньгами, если сначала не отнимете их у него? Единственный способ отнять их у него — это угроза силой. У вас есть полицейский, сборщик налогов, который приходит и отнимает их у него. Это заходит гораздо дальше, если у вас действительно социалистическое общество.

Если у вас есть организация из центра, если у вас есть предполагаемые правительственные бюрократы, управляющие всем, это может в конечном итоге опираться только на силу. Но всякий раз, когда вы прибегаете к силе, даже чтобы попытаться сделать добро, вы не должны подвергать сомнению мотивы людей. Может быть, они иногда злы, но посмотрите на результаты того, что они делают. Дайте им шанс. Предположите, что их мотивы благие.

Знаете, есть старая поговорка о том, что дорога в ад вымощена благими намерениями. Вы должны смотреть на результат, и всякий раз, когда вы применяете силу, плохая моральная ценность силы торжествует над благими намерениями. Причина не только в этом известном афоризме лорда Актона. Вы его слышали: "власть развращает; абсолютная власть развращает абсолютно". Вот и весь афоризм. Это одна из причин, по которой попытки творить добро методами, включающими силу, приводят к плохим результатам, потому что люди, которые начинают с благих намерений, сами развращены. И я могу добавить, что если они не развращены, их заменяют люди с плохими намерениями, которые более эффективно контролируют применение силы.

Но также фундаментальная причина более глубока: наибольший вред наносится, когда власть находится в руках людей, которые абсолютно убеждены в чистоте своих инстинктов и в чистоте своих намерений. Торо сказал, что филантропия — это сильно переоцененная добродетель; искренность — это тоже сильно переоцененная добродетель.

Боже сохрани нас от искреннего реформатора, который знает, что для вас хорошо, и клянусь, заставит вас это сделать, нравится вам это или нет. Вот когда вы получаете наибольший вред. У меня нет причин сомневаться, что Ленин был человеком, чьи намерения были хорошими. Может быть, они и не были такими. Но он был полностью убежден в своей правоте и был готов использовать любые методы ради высшего блага.

Опять же интересно сравнить опыт Гитлера. Гитлер был искренним фанатиком; он верил в то, что делал, и он причинил гораздо больше вреда. За последние несколько десятилетий произошел большой упадок морального климата. Мало кто сомневается в упадке морального климата. Мы видим доказательства этого здесь.
Отсутствие вежливости в обсуждениях между людьми, обращение к скандированию вместо споров — все это свидетельства на одном уровне упадка морального климата. Но мы видим это также в растущей статистике преступности, в отсутствии уважения к собственности, в беспорядках, которые вспыхнули в Нью-Йорке после отключения электроэнергии, в проблемах поддержания дисциплины в начальных школах.

Почему у нас такой упадок морального климата? Я утверждаю, что основным фактором стало изменение философии, которая была видна в обществе, от веры в индивидуальную ответственность к предполагаемой вере в социальную ответственность, от тенденции уходить от личности, от его ответственности за собственную жизнь и собственное поведение.

Если он ведет себя неподобающим образом, это его ответственность, и он должен быть обвинен в вере в то, что это общество несет за всё ответственность. Если вы принимаете точку зрения, что все принадлежит обществу, то это не принадлежит никому. Почему я должен уважать собственность, если она принадлежит всем? Если вы придерживаетесь мнения, что ни один человек не несет ответственности за свое поведение, потому что так или иначе общество несет ответственность, ну, тогда почему он должен стремиться сделать свое поведение хорошим? 

Я только говорю, что набор социальных институтов, который подчеркивает индивидуальную ответственность, который подчеркивает ответственность индивида — учитывая тип человека, в котором он действует, тип общества, в котором он действует — нести ответственность за себя, — это тип общества, которое, вероятно, будет иметь гораздо более высокий и ответственный моральный климат, чем тип общества, в котором вы подчеркиваете отсутствие ответственности индивида за то, что с ним происходит.

Позвольте мне отметить шизофрению в разговоре о социальной ответственности. Всегда есть тенденция оправдывать людей, которым причиняет вред то, что происходит, или людей, которых считают жертвами; всегда есть тенденция освобождать их от любой ответственности. Они не бунтовали в Гарлеме, потому что не контролировали свои эмоции, потому что были плохими людьми или потому что были безответственными людьми — нет. Они бунтовали из-за того, что общество сделало с ними. Это аргумент, но никто никогда не переворачивает его и не спорит с другой стороны. Если люди, которые бунтовали, не виноваты в том, что общество сделало это с ними, то разве люди, которых выделяют как угнетателей, также не свободны от вины? Вы слышите, как эти же люди говорят: "О, нет, мы не должны винить этих плохих людей, которые топтали бедных у себя под ногами, потому что они делают это не по своей собственной воле.

Это общество заставляет их делать всё это? Если вы собираетесь использовать доктрину социальной ответственности, вы должны быть беспристрастны в обоих случаях. Она оправдывает как жертву, так и человека, который — я не могу сказать ответственного, потому что это было бы непоследовательно — человека, который предположительно несет ответственность за преследование.

И точно так же вы должны быть беспристрастны с обеих сторон. Мы все должны нести индивидуальную ответственность за то, что мы делаем нашим ближним, будь то вред или польза. Есть еще одна причина, по которой у вас ухудшился моральный климат. Извините меня за возвращение к моей дисциплине экономики, но есть фундаментальный экономический закон, который, насколько мне известно, никогда не опровергался, а именно: если вы платите больше за что-то, то, как правило, этого чего-то становится больше.

Если сумма, которую вы готовы заплатить за что-то, растет, так или иначе кто-то поставит больше этого. Мы сделали безнравственное поведение гораздо более прибыльным. В ходе изменений в нашем обществе мы устанавливали все большие и большие стимулы для людей вести себя так, как большинство из нас считает безнравственным.

Каждый из нас в отдельности, мы все это делали. Один из примеров, который всегда привлекал меня в этом плане, — это пример Великобритании, не сейчас, а в 18 и 19 веках. В 18 веке Британия считалась страной контрабандистов, людей, уклоняющихся от закона, людей. В 19 и начале 20 века Британия приобрела репутацию самой законопослушной страны в мире. Неподкупная государственная служба: все знали о том, что в Британии нельзя подкупить государственного служащего, как, скажем, в Италии или Нью-Йорке. Как это произошло? Как нация контрабандистов, не уважающая закон, превратилась в нацию людей, послушных закону? Очень просто: с помощью политики невмешательства, принятой в девятнадцатом веке, которая устранила законы, которые можно было нарушать. Если бы у вас была полная свободная торговля, как после отмены Хлебных законов, больше не было бы контрабанды. Это был бессмысленный термин. Вы могли свободно ввозить в страну все, что хотели. Вы не могли быть контрабандистом; это было невозможно. Если вам не нужна была лицензия для открытия бизнеса, вам не нужна была лицензия для открытия фабрики, зачем было подкупать госслужащего? Госслужащие стали неподкупными, потому что их не за что было подкупать.

Конечно, эти модели — есть культурное отставание, как вы все узнали на курсах антропологии, и эти модели, как только они развиваются, сохраняются некоторое время. Но что происходило в Британии в последние 30 и 40 лет, когда Британия отходила от по сути невмешательства и двигалась к гораздо более контролируемой и централизованной экономике? Эта репутация законопослушания исчезает.

У вас были повторяющиеся скандалы из-за министров правительства, членов парламента, госслужащих, которые были подкуплены, из-за роста бандитских разборок и всего остального. Почему? Потому что вы создаете стимул; теперь вам придется нарушать больше законов. Это гораздо более фундаментально. Когда единственные законы — это те, которые всегда правильные и обоснованные, они имеют большую моральную силу.

Когда вы принимаете законы, которые люди по отдельности не считают правильными и обоснованными, они теряют свою моральную силу. Есть ли здесь кто-нибудь, кто испытывает моральные угрызения совести из-за превышения скорости? Я не говорю, что у вас может не быть благоразумных возражений против превышения скорости — вы можете бояться, что вас поймают. Но кажется ли вам безнравственным превышать скорость? Возможно. Если так, то вы в меньшинстве.

Я еще ни разу не встречал никого, кто считал бы безнравственным нарушать валютные правила иностранного государства. Вот люди, которые и на мгновение не помышляли бы о том, чтобы украсть никель у своего соседа, которые без колебаний манипулируют своими налоговыми декларациями, чтобы уменьшить свои налоги на тысячи.

Почему? Потому что один набор законов имеет моральную ценность, которую люди признают независимо от того, приняло ли правительство эти законы; другой набор не взывает к моральным инстинктам людей. Позвольте мне привести вам еще несколько примеров из Соединенных Штатов. Запрет на спиртное, который был предпринят, как вы знаете, имел катастрофические последствия для законопослушания и морали. То, что было законно покупать и пить, некоторые алкогольные напитки, стали незаконными, и вы превратили законопослушных граждан в контрабандистов. В программе "60 минут" я услышал замечательную историю о "заднице". Это фактом, что налог на сигареты в штате Нью-Йорк намного выше, чем налог на сигареты в штате Южная Каролина. Итак, у вас есть люди, которые едут в Южную Каролину, покупают сигареты с низким налогом и контрабандой провозят их в штат Нью-Йорк, подделывают на них налоговые марки штата Нью-Йорк, а затем продают их публично. Значительная часть всех сигарет, продаваемых в штате Нью-Йорк, — это задницы. Вот вы и дали людям стимул нарушать закон, поэтому они нарушают закон.

Это как сухой закон в другой форме. Очевидный ответ для штата Нью-Йорк — снизить налоги, и вы за одну ночь устраните проблему, и сможете взять то количество полицейских, которые обеспечивают такие законы и направить на полезную работу. Однако я возвращаюсь к сути капитализма и его значимости для вопроса человечества.

Как я уже сказал, суть капиталистической системы в ее чистом виде заключается в том, что это система сотрудничества без принуждения, добровольного обмена, свободного предпринимательства. Теперь я спешу добавить, что ни одна реальная система не соответствует этому представлению. В реальном мире вы всегда имеете дело с приближениями, с большим или меньшим.

В реальном мире у вас всегда есть препятствия и помехи для добровольного обмена. Но сущностный характер капиталистической системы заключается в том, что она опирается на добровольный обмен, на ваше согласие со мной, что вы купите у меня что-то, если я запрошу определенную сумму. Основная идея заключается в том, что обе стороны обмена должны получить выгоду.

Это было великое видение Адама Смита в его "Богатстве народов", что люди, каждый по отдельности преследуя свои собственные интересы, могут способствовать общественному интересу, потому что вы можете получить обмен между людьми на основе взаимной выгоды. Теперь я хочу подчеркнуть для вас здесь, с этой целью, что это понятие выходит далеко за рамки узко понимаемых экономических вопросов.

Это действительно главный момент, который я хочу здесь донести, и я хочу привести вам несколько очень разных видов примеров. Рассмотрим развитие языка — английского языка. Никогда не было центрального правительства, которое диктовало бы английский язык и устанавливало для него какие-то правила. Не было никакого планового совета, который определял бы, какие слова должны быть существительными, а какие — прилагательными. Язык развивался через свободный рынок, через добровольное сотрудничество. Я использовал слово, вы использовали слово; если бы нам было выгодно продолжать использовать это слово, мы бы продолжали его использовать. Язык растет, развивается, расширяется; он сокращается через свободный рынок.

Рассмотрите свод общего права, не законодательное право, которое является совершенно другой вещью, а свод общего права. Люди добровольно решили пойти в суд и позволить суду вынести решение по их спору. В процессе возник и развился свод общего права. Опять же, никакого центрального плана, никакой центральной координации. Вы здесь, в академическом учреждении.

Как возникли научные знания и понимание? Как мы получаем развитие науки? Существует ли каким-то образом правительственное агентство, которое решает, какие проблемы являются наиболее важными для изучения, что препятствует сотрудничеству? К сожалению, такие агентства развиваются, но в истории науки это не тот путь, которым развивалась наука. Наука развивалась из свободного рыночного обмена.

Она развивалась не по случаю покровительства власти, а на добровольном сотрудничестве ученых. Я читаю добровольно работу, которую делают экономисты в других странах; Они читают мою работу, берут те части, которые им нравятся, отбрасывают те, которые им не нравятся, и в процессе вы выстраиваете все более и более сложную систему посредством свободного добровольного обмена, основанного на принципе взаимной выгоды. Аналогично свободному рынку идей.

Опять же, это свободный рынок точно такого же рода, как экономический рынок, и ничем не отличается. Они очень тесно взаимосвязаны. Является ли нарушением свободного рынка товаров или свободного рынка идей, если в стране, как в Великобритании сразу после войны, действует валютный контроль, согласно которому ни один гражданин Великобритании не может купить иностранную книгу, если он не получил разрешения от Банка Англии на приобретение иностранной валюты? Является ли это ограничением экономической свободы или ограничением свободного рынка идей? Я хочу привести вам последний пример, который возвращает нас к фундаментальному вопросу, который мы поднимали, а именно к добровольной благотворительной деятельности. Я хочу задать вам вопрос. Вернитесь в девятнадцатый век в Соединенных Штатах. Это был период, когда у вас было самое близкое приближение к капиталистическому обществу, которое вы можете себе представить, в котором федеральное правительство тратило примерно сумму, равную примерно 3 процентам национального дохода, почти полностью на армию и флот; государственные и местные органы власти тратили около 6 или 7 процентов национального дохода, в основном на образование. Очень мало из того, что стало считаться благотворительной деятельностью. Тем не менее, девятнадцатый век был периодом величайшего всплеска добровольной благотворительной деятельности, которую мы видели в этой стране или любой другой стране в любое другое время. Когда был основан Корнелл? Как? Он был основан добровольным пожертвованием человека, который дал вам ваше имя, когда-то в - как это было? 1860-х годах. Этот период девятнадцатого века ознаменовался появлением множества частных колледжей-университетов по всей стране. Мой собственный Чикагский университет был основан в 1890 году добровольной благотворительной деятельностью. Это был также период, когда наблюдался рост и развитие некоммерческой благотворительной больницы, создание иностранных миссий, Общества по предотвращению жестокого обращения с животными, бойскаутов.

Назовите это, и едва ли найдется добровольная деятельность — библиотеки Карнеги, бесплатные публичные библиотеки. Почему добровольная деятельность процветала? Потому что, опять же, свободный рынок, добровольное сотрудничество между людьми — сотрудничество для достижения общих интересов — это гораздо более эффективный и действенный способ получения благотворительных результатов, чем любой другой известный человеку.

Я спрашиваю вас, что является общим элементом во всех этих случаях, которые я упомянул: язык, общее право, научные знания, идеи, благотворительная деятельность? Развитие сложной и сложной структуры без какого-либо центрального планирования и принуждения. Никакого центрального планирования в языке, в общем праве, в научных знаниях, в идеях, в добровольной деятельности, и тем не менее вы разработали сложные механизмы, сложные структуры, с порядком, со структурами, которые после события вы можете проанализировать в логических терминах. Без принуждения у вас есть прогресс
через гармонию, а не попытку навязать прогресс через принуждение. Капитализм часто упрекают в материализме. Его часто упрекают в том, что он возводит деньги в ранг главного мотива, но опять же, взгляните на факты. Я могу сказать, знаете ли, деньги — не очень благородный мотив, но он чище большинства. Но взгляните на факты. Кто создал великие достижения человечества? Можете ли вы назвать мне великую пьесу, написанную правительственным комитетом? Можете ли вы назвать мне изобретение, созданное правительственным бюро? Великие произведения, которые являются великими достижениями человечества, все были достижениями отдельных личностей — Шекспира или Джорджа Бернарда Шоу.

Джордж Бернард Шоу — прекрасный пример, потому что, конечно, как вы знаете, он написал знаменитую книгу "Руководство по социализму для умной женщины". Он считал себя социалистом, но его карьера и его деятельность являются яркой демонстрацией достоинств капиталистической системы, против которой он выступал. Опять же, в науке Эйнштейн, Коперник, Галилей... являются великими творцами научных идей не через государственную централизованную организацию, а в основном вопреки ей. В случае Галилея, как вы знаете, несмотря на преследования со стороны централизованных властей его времени. Опять же, в области благотворительности Флоренс Найтингейл не была государственным служащим. Она была частным лицом, человеком, который стремился достичь дорогих ей целей; она преследовала свои личные интересы.

Очевидный факт заключается в том, что в любом обществе, какой бы ни была его форма организации, люди, не заинтересованные в материальных ценностях, составляют незначительное меньшинство. Сегодня в мире нет обществ, которые были бы более материалистичны, чем коллективистские общества. Это российское общество, это китайское общество, это югославское общество, которые делают упор на материализм, на достижение экономических целей и пятилетние планы, которые уничтожают нематериальные достижения человечества. Почему? Потому что у них есть сила подавлять меньшинства. То, что мы хотим для общества, которое одновременно гуманно и дает возможность для великих человеческих достижений, — это общество, в котором это небольшое меньшинство людей, которые не имеют материалистических целей, которые заинтересованы в некоторых из этих других достижений, имеют наибольшую степень свободы.

И единственное общество, которое кто-либо когда-либо изобрел, которое кто-либо когда-либо открыл, которое приближается к этому, — это капиталистическое общество. Когда вы слышите, как люди возражают против рынка или капитализма, и изучаете их возражения, вы обнаружите, что большинство этих возражений — это возражения против самой свободы. Большинство людей возражают против того, что рынок дает людям то, что они хотят, а не то, что, по мнению говорящего, люди должны хотеть.

Это верно, независимо от того, говорите ли вы о возражениях Гэлбрейта против рынка, говорите ли вы о возражениях Нейдера против рынка, говорите ли вы о возражениях Маркса или Энгельса или Ленина против рынка. Проблема в том, что в рыночном обществе, в обществе, в котором люди свободны делать то, что им нравится, в котором люди заключают добровольные сделки, трудно делать добро.

Нужно убеждать людей, и нет ничего сложнее в этом мире. Но важно то, что в таком обществе также трудно причинять вред. Верно, что если бы у вас была сконцентрированная власть в руках ангела, он мог бы сделать много хорошего, как он это считал, но то, что хорошо для одного человека, плохо для другого.

И великое достоинство рыночного капиталистического общества в том, что, предотвращая концентрацию власти, оно не позволяет людям причинять тот вред, который может причинить действительно сконцентрированная власть. Так что я прихожу к выводу, что капитализм сам по себе не является ни гуманным, ни бесчеловечным; социализм сам по себе не является ни гуманным, ни бесчеловечным. Но капитализм имеет тенденцию давать волю, гораздо более свободную волю, более гуманным ценностям человека.

Он имеет тенденцию развивать климат, который более благоприятен для развития, с одной стороны, более высокой моральной атмосферы ответственности, а с другой — для больших достижений во всех областях человеческого понимания. Спасибо.