Десерт

- «Скука, однако, такая, как в пустыне или на необитаемом острове. Кто-то дезертировал, кто-то получил по заслугам, кто-то бросил семью и оставил любимое дело. Везде перебежчики, изменники и предатели. Глушь кругом, бесплодие и заброшенность… Что ж? Верблюды уходят в жирные пески!.. А кто тут остаётся? Кто будет поднимать нашу целину, пока они там десерты уминают? Нет, пропащие! Нельзя бросать друга в беде! Пора убрать со стола, вытереть губы напоследок и возвратиться на малую родину. Кому на Запад, кому – на Восток.»

- А теперь, до конца урока, прошу этот текст изложить на английском. Всё понятно? И у кого слово «desert» будет употреблено по назначению не менее пяти раз, получат положительные оценки.

- Тавтология выйдет, - сумничал лохматый юноша со средней парты.

- Вот и хорошо, - поправила очки Лидия Олеговна. – Дольше в памяти задержится.


С доковидных времён у Лиды осталась привычка заходить после работы в «Шоколадницу» через дорогу от школы и выпивать чашку кофе с чизкейком. В кафе менялись официанты, кофемашины, посуда, но не десерт. Он был всегда на высоте. И Лиду к нему явно тянуло. Время, проведённое в ожидании мамы, заезжавшей за ней по дороге домой, истаивало во рту со вкусом и несомненной пользой, потому что дома такого она себе не могла позволить. В семье следили за фигурами друг друга, и в Лидиных двадцать пять и в сорок пять маминых их ещё часто путали со спины малознакомые парни. А ближних знакомых они растеряли на карантине, и последних – с началом СВО, когда мужчинам призывного возраста пришлось окончательно определиться с выбором места жительства.

Так уж вышло, что и Лиде, и маме, Светлане Геннадьевне, нравились стройные брюнеты под сорок. Наверное, эта тяга передалась ещё от призрака отца, Олега Владимировича, который был виновником рождения Лиды, но так и не ушёл в пятьдесят из прежней семьи к своей хорошенькой сотруднице Светочке на ПМЖ. За двадцать лет на кухонном столе и в спальне Светланы остался лёгкий осадок от его мнимого присутствия, а точнее виртуальности самого его существования. Без запаха никотина и коротких волос на расчёске.

Будучи в своё время образцовым стройным брюнетом, Олег был хорош во всём: ни в деньгах не отказывал, ни во встречах, но частота и того и другого с течением жизни неумолимо сокращалась, и достигла к моменту нашего повествования той величины, которую в физике определяют как нулевую длину при нулевом усилии идеальной пружины. Это создавало горизонтальный маятник с очень длительным периодом колебаний.  Обычно затухающих. И, если не спать с таким человеком еженощно в одной кровати, взаимодействие закономерно устремляется к пределу – точке покоя, пределу конечному, который становится неизбежным при любой последовательности аргументов.

Объяснив это Свете и Лиде, Олег Владимирович плавно и окончательно ушёл из широты их кругозора, пригладив на прощание красивые седые вихры и пообещав поддерживать связь по интернету, раз Светлана Геннадьевна контактировать с ним на уровне реальных телесных соприкосновений больше охоты не проявляет. Грамотные педагогини поняли его правильно. Старость умыла руки. Молодость вздохнула спокойно.

Способ житья семьи, состоящей из двух молодых женщин и одной сучки породы чихуахуа, прост и предсказуем. Ежедневно и повсеместно они находятся в ожидании и одновременно в поиске спутников для своих ухоженных планет, отслеживая траектории тех самцов-метеоритов, которые носятся где-то вокруг и рядом, но в силу гравитации и центростремительной скорости ни упасть на какую-нибудь из них, ни оторваться в просторы вселенной от своей ближайшей притягательной госпожи не в состоянии.  А женщины, не в пример чихуахуа, ни на руки кому-то в случае опасности вспрыгнуть не могут, ни облаять по ошибке, ни полюбезничать втихаря за кустиками с каким-нибудь доходягой-тойтерьером, которого знакомым и показать-то стыдно…


Их вялотекущая жизнь протекала в общем столичном потоке забот о личном комфорте, попытками успеть за веяниями моды и сложностями безвкусного правильного питания. Но, как уловистые блесны, они всегда были готовы принять на себя зубастую пасть подводного хищника за тем, чтобы подсечь и выбросить его на бренный берег рядом с удушливым лоном своей семьи.

Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы однажды Владимир Борисович не привел внука в старшую группу детского сада, где Светлана Геннадьевна служила воспитательницей. Она, конечно, догадывалась, что похожих людей на земле хоть пруд пруди, но что кто-то может стать вылитым Ихтиандром из красивого фильма и взять её за руку и посмотреть в глаза своими бездонно синими глазами покойного Коренева, Светлану поразило в самое сердце. Только что почил от ковида любимый артист, и вот оно, пожалуйста, – второе пришествие. И какое! Будто годы добавили к лёгким акулы ещё и тигриную мягкую хватку, и пружинистую поступь иноходца с парой плотных упругих ягодиц, бесстыдно заявивших о себе из-под дорогих спортивных брюк. Трусов под брюками не было! Это Светлана определила точно. А вот с возрастом дедушки разобралась не скоро. И долго оставалась бы в неведении, если бы дочь не помогла.


Как-то вечером, сидя перед телевизором за просмотром программы «Давай поженимся», Лида взглянула на стену, где висел портрет молодого Коренева в рамке с траурной лентой, взяла маму за руку и промолвила неожиданно:

- Я видела его сегодня. Вызвала в школу отца одного раздолбая, Кирилла, ну, ты знаешь, кудлатого такого пижона из выпускного «Ж». Пришёл красавец-папаша!.. Полное клише твоего Ихтиандра с фотографии… И зовут, представь себе, Владимиром Борисовичем… Я чуть не задохнулась от восторга!

Светлана перевела равнодушный взгляд с экрана на дочь:

- И каких, по-твоему, он лет? Кореневу восемьдесят было…

- На вид не больше сорока… Да нет… Меньше… Лет тридцати или тридцати пяти… Я сама удивилась, откуда у Кирилла такой молодой отец?

Светлана Геннадьевна сделала задумчивый вид и отвернулась к экрану, спросив, как бы походя:

- А внука у этого отца нет? Ты как-нибудь поинтересуйся при случае.

- Смеёшься, мам?

- Нисколько. По-моему, я с ним знакома… Он с тобой за руку здоровался и в глаза смотрел? Признавайся.

- Было такое, - подняла красивые брови Лида.

- Ноги не подкосились?

- Чуть-чуть, я о стол оперлась…

- И, естественно, когда он уходил, ты заметила, что он в каких-то мужских лосинах и без трусов?

- Откуда ты знаешь?! – брови Лиды поднялись ещё выше.

- Мне ли не знать!.. Так вот знакомому твоему за полтинник, а внука его тоже Кириллом зовут. Скверный мальчишка, подленький. Зато от девочек в садике отбоя нет, дерутся уже за место, чтобы с ним рядом сесть…

- Да-да, - закивала Лида. – И в классе похожая история. Кирилл то одну, то другую поматросит да бросит. Изревелись по нему девчонки совсем. А ему – хоть бы что! Он их в «тавтологию» превращает. А у них успеваемость падает. Я с Владимиром Борисовичем побеседовала на эту тему, конечно… Но… Как-то неубедительно, что ли… Не знаю, не знаю… Посмотрю, если толку не будет, ещё раз вызову…

Обе женщины уставились в экран телевизора и начали внимательно следить за очередным женихом, который в качестве подарка предложил невесте пилон и начал учить свою избранницу некоторым движениям танца на шесте.


Не прошло и недели, как Владимир Борисович начал вытеснять из полупустых ниш мягких женских голов остатки лелеемых ими образов ярких брюнетов и занимать конкретным собой всё оставшееся внутри пространство мечты. Светлана Геннадиевна и Лидия Олеговна уже не в тайне друг от друга, а открыто строили планы встреч с предметом своего обожания, и выяснили через посредника, Пал Палыча, домового слесаря-интеллигента, а по совместительству и духовника, всю подноготную жертвы.

- В народе таких называют «бабий леденец», - просвещал педагогинь Палыч, прихлёбывая чай с земляничным вареньем у них на кухне. – Жить с ними тяжело, но можно. Если употреблять правильно и в умеренном количестве. Как сладкое после еды. Понимая, что им всё равно придётся с кем-то поделиться… Когда-нибудь…

Поданная в таком виде житейская мудрость женщин не устроила. С их знанием учебников психологии и высоты педагогического опыта казалось, что дело оставалось за малым: заманить его в ловушку, в свою квартиру, а там уже он не устоит – падёт, поражённый их красотой и грацией. Ну, и угощением соответствующим, конечно. Скажем, Лидия вызовет Владимира Борисовича в школу после уроков, затянет беседу о неприличном поведении сына, а в это время Светлана внука его к себе домой и заберёт, потому что он один в саду остался. Ну, или как-нибудь так… Чтобы Владимир не догадался, что они вместе живут. И тут вдруг звонок Светланы к дочери: мол, не заеду за тобой, сама добирайся, у меня на руках чужой ребёнок. И они вместе приезжают за внуком, а Светлана тут как тут, и шампанское, и у маленького Кирилла новый пистолетик…

- Не пойдёт! – сомневался Пал Палыч. – Он вас на раз вычислит. Тут тоньше надо… Тут интрига нужна…

Стали обсуждать другой способ ловли. На живца.

Положим, Лидия Олеговна к старшему Кириллу репетитором по французскому наймётся для поступления в МГИМО (слава богу, и у Лиды, и у Пал Палыча там знакомых преподавателей – прорва, они плохого не насоветуют). А на занятиях начнёт ему Лида глазки строить. Пацан и не устоит. И если Владимир Борисович нормальный отец, он сам Светлану Геннадьевну найдёт, чтобы о поведении дочери поговорить. И тут уж и шампанское, и коньяк к месту будут…

Но на этот вариант Лидия Олеговна не согласилась. Мало ли как дело пойдёт, ученик-то всего на семь лет младше, она сама может слабину дать… Что потом делать?

И тогда Пал Палыч предложил создать для Владимира Борисовича безвыходное положение. То есть закрыть его у них в квартире и не выпускать, пока тот не согласится на более близкое общение с обеими, чтоб загладить свою вину. Но для этого придётся пожертвовать здоровьем близкого существа.

- Это вы как себе представляете? – спросили его изумлённые дамы.

- Да вот сучка ваша, Масяня, поможет. Вы мне её дайте на время. Борисыч в парке неподалёку по утрам бегает. Я так устрою, что он не больно на неё наступит, я его к вам в квартиру провожу, а там уж от вас будет зависеть, чем вы с него за это возьмёте: шампанским ли, коньяком, а, может, чего и послаще придумаете…

Дамы посмотрели на пожилую чихуахуа, свернувшуюся калачиком на диване, и сочувственно вздохнули, каждая втайне для себя решив, что собака-компаньон созрела для такого подвига. А иначе зачем были все пятнадцать лет кормлений, выгулов под дождём, прививок и хождений по дорогим ветеринарным клиникам? И дали согласие на жертвоприношение к алтарю любви.


Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. Через поводок, протянутый Палычем в парке поперек беговой дорожки, Владимир Борисович не перескочил - упал, но собаку не покалечил, а подорвал на ноге сухожилие самому себе, да так, что Палыч услышал хруст, будто под тесаком лопнул кочан капусты. Роскошная спутница-бегунья, что следовала за красавцем и его ягодицами, вцепилась бы Палычу в волосы, если бы они у него на голове были, а за недостатком волос решила излить свою злость на Масяне, ухватив её за шкирку. Старая сучка от неожиданного нападения сделалась без чувств, чем испугала защитницу. Та отбросила от себя собаку, кинулась к упавшему Владимиру Борисовичу, поливающему матом газоны вдоль беговой дорожки, и, если бы Палыч вовремя не предложил свою бесплатную помощь пострадавшему, назвав его по имени и отчеству, непременно взяла бы на себя заботы по лечению приглянувшегося ей Ихтиандра. Не выдержав мужских стонов, бегунья ретировалась.Её участие со стороны могло показаться кому-то вульгарным.

Дальнейшие действия были продуманы до мелочей.

Утолкав покалеченных в припаркованную невдалеке машину, спаситель отвёз их не в клинику, а на квартиру к фанаткам, где Владимир Борисович был усажен на диван перед портретом с траурной лентой, а очнувшаяся от шока Масяня – на любимую подушку. К ахилловому сухожилию был приложен лёд из холодильника, стопа обмотана полотенцем и помещена на вторую подушку, сброшенную с дивана на пол.

Пал Палыч то и дело хватался за телефон, якобы набирая номер скорой помощи, а в промежутках уговаривал (со слезами на глазах) не рассказывать никому о том, что случилось.

- Это катастрофа! Если хозяйки собаки узнают, что я за ней не досмотрел, да ещё и человека покалечил, они же меня с потрохами съедят!.. Вы поймите, я же не от сладкой жизни взялся их сучку выгуливать за деньги!..  Вы думаете, что на мою пенсию прожить можно?.. А у них то унитаз подтекает, то кран капает, то батарея не греет – к кому обратиться одиноким красивым женщинам? К старику Палычу, конечно… И благодарят периодически… Вот и ключи доверяют, и собаку единственную… черт бы её побрал!.. Она, знаете, с виду эдакая вся пушистая, а как кобеля унюхает, сорвётся, что тебе ротвейлер, хрен удержишь! Вот и в этот раз дёрнула через дорожку. Простите, ради бога, Владимир Борисович…

- А… а откуда вы знаете, как меня зовут… - стонал потерпевший. – Мы разве с вами знакомы?

- Так кто же вас не знает?! – непритворно изумился Палыч и показал на портрет Ихтиандра. – Вы же вылитый дедушка!.. Земля ему пухом! Какой артист был! Профессионал! Красавец! И человек честнейший, настоящий советский гражданин! Вы не согласны?.. А я, признаться, и не сомневался в этом никогда. Ему ещё в молодости на съёмках «Человека-амфибии» Вертинская глазки строила, а он сказал: «Нет!» и шабаш. И остался верен семье. Он разве вам не рассказывал?.. Ну, не признавайтесь, не надо… Это ваше внутреннее дело, семейное…

Пал Палыч сделал ещё попытку вызвать скорую помощь, потыкав пальцем по экрану смартфона, но, увидев на лице Владимира Борисовича облегчение и поняв, что его боль утихает, отложил аппарат в сторону и продолжил умоляюще:

- Скоро уже хозяйки явятся, вы уж не выдавайте меня, пожалуйста, назовитесь моим приятелем. Меня Пал Палычем зовут. Скажите в парке встретились случайно, что вы, мол, на больничном… с этой… ногой… Что мы по дороге зашли, чтобы собачку завести, а тут нога разболелась… Ладно? Я вас очень прошу… А то они не весть что подумают! Хорошо?

- Ну, хорошо… - скрипнув зубами, согласился Владимир Борисович. – Тем более, что я на ногу всё равно ступить не могу… Лучше поищите у них что-нибудь обезболивающего, будьте столь любезны…

- Я в лекарствах мало чего понимаю, - оживился Палыч. – А вот коньячок с шампанским у этих девочек не переводится. Вы что предпочитаете?.. Ага, значит, коньячку?.. Вот и славно! С лимончиком или с сыром?

- С сыром… Боже, давайте же быстрее!.. И где же это ваша скорая помощь?!

Пал Палыч взглянул на часы: с минуты на минуту должны были подъехать Света с Лидой, которых он уже предупредил о госте сообщением.

- Сказали: в течение пятнадцати минут… Ну, я сейчас, - и убежал на кухню.


Через полчаса боль в ноге, по видимости, резко пошла на убыль. Щёки Владимира Борисовича раскраснелись, он свободной от рюмки рукой пошевеливал шерсть на голове дремавшей на диване собаки и посмеивался над суетливыми движениями Палыча, хлопотавшем то о замене растаявшего льда, то о сырной нарезке на столе, то о том, чтобы его рюмка не пустела.

- И, что же, вы говорите, вас уже не раз с Ихтиандром путают? – спрашивал с нескрываемым удивлением Палыч.

- Да меня и в театральный только поэтому и взяли! – откровенничал больной. – Но, правда, до артиста я не дотянул… Пошёл по рукам!.. И всё женщины, искушения, но, главное – лёгкость, свобода! Вы и представить себе не можете, сколько мне эти одинокие платили и прощали… Вот и втянулся!.. Иногда забываю, кто я вообще… Сейчас, например, по мелочам подрабатываю: то в школу отцом какого-нибудь хулигана могу заявиться и учительницу его очаровать; то в детский сад молодым дедушкой за внуком прийти, чтобы на озорника воспитательницы не так косо смотрели; а последний раз даже при родах присутствовал!

- Это как?!

- Роженице одной нагадали, если она меня вживую видеть при схватках будет, то такого же красавца родит!

- И верят?!

- Платят, значит, верят, - грустно улыбнулся Владимир Борисович и перевел взгляд на дремавшую собаку. – Я типа чихуахуа… Компаньон на все случаи жизни… Правда,не своей - чужой...

- И что? Ни семьи до сих пор? Ни детей? А живёте вы с кем?

- Ни с кем!.. Вернее - то там, то здесь… Вот денег поднакоплю, метнусь куда-нибудь в Азию, где «Человека-амфибию» в глаза не видели, отдохну…

- А что же сейчас не махнуть?

- Не получается… Выезжать дорого… Сейчас в России самая работа! То ковид, то СВО, по «ихтиандрам» полный дефицит… Обман да криминал в почёте. Мышцы, оружие, власть… Красивой романтики, надёжной, советской, дамам из приличного общества явно не хватает. Веры, как говорилось, в будущее!

- Ох, лукавите, Владимир Борисович! – подзуживал его Палыч, подливая коньяку. – Вы же лишь иллюзию создаёте. Так себе, короткую, на время только. Эти женщины другим живут. Настоящим…

- Вы не правы, Пал Палыч… На настоящем празднике жизни на стол вкусный десерт положено подавать к финалу!  А иначе зачем такой банкет закатывать, а?

Но тут разговор прервался. Входная дверь отворилась, и в квартиру молча вошли улыбающиеся Светлана Геннадиевна и Лидия Олеговна.


*** 


На этом следовало бы и закончить классическое повествование, отдав на волю искушённого читателя судьбы своих героев, но из уважения к прекрасному полу, хоть сколько-нибудь заинтересовавшегося прочитанным, автор считает своим долгом сообщить некоторые подробности, сколь мелкие, столь и важные в этой правдивой истории.

Владимир Борисович с этого дня стал вхож в семью прекрасных педагогинь на совершенно безвозмездной основе, проникнувшись их обаянием и скромным бюджетом. Мало того, по мере близости, он ещё и пополнял их скромный достаток некоторыми подарками, столь свойственными артистическим натурам, как-то сорванным с клумбы цветком на очередной пробежке, красивым яблоком с ярким малиновым боком, унесённым с лотка овощного киоска, или роскошной фотографией рассвета над столицей из высотки Москва-Сити, где в окна богатых апартаментов вливается блистательное солнце, заливая угол ложа, застеленного измятым золотистым шёлком, из-под которого выглядывает прелестная женская ножка.

Очарованные неизвестно из каких глубин вынырнувшим к ним Ихтиандром, Лидия Олеговна и Светлана Геннадьевна вернулись к своему прежнему существованию, полному созерцательной надежды на грядущее, в которое умещалось и прошлое с незабвенным Олегом Владимировичем, который ежемесячно напоминал о себе денежными переводами, и ростом количества внимания Владимира Борисовича то к одной, то к другой из женщин, которое они делили в той пропорции, что не позволяла им поссориться, приревновать друг друга к общему избраннику и в то же время удержать на высоте острой интриги семейные отношения, добавляя в общий благообразный флёр недостающую перчинку взаимного недоверия.

Роль Пал Палыча при этом нисколько не изменилась. Он всё так же оставался ответственным за хозяйство и душевное состояние семьи, заходя к педагогам по их вызову, да и так, иногда просто поболтать, почесать за ушками и по пузику с крошечными сосками чистенькую Масяню. Понимающе кивнуть на сложности выживания в этом жестоком мире одиноких интеллигентных женщин с твёрдыми моральными принципами. Укорить равнодушных эгоистичных мужчин в безразличии к их запросам. Самому пожаловаться на нищенскую пенсию, хлопнуть на посошок третью рюмку коньяку и откланяться в дверях, качнувшись, чуть задев локтем о шаткую вешалку, обещая поправить её при следующем визите.