Космическое путешествие Ильи Ильича Обломова

К 165-летию выхода в свет книги И. Гончарова «Фрегат «Паллада»»

Интуитивно сознавая себя частью вселенной, едва человек затрудняется разобраться в самом себе, как пытается достичь этого, взглянув на целое. Хочет путешествовать.

В 1852 году Иван Гончаров, преодолев «робость чиновника и апатию русского литератора» (однако не перестав быть при этом ни тем, ни другим) отправляется в далёкое и опасное плавание на военном корабле. Впечатления об этом он записывает в виде серии очерков, которые позже соберёт в книгу «Фрегат «Паллада»». Она была впервые опубликована ровно 165 лет назад, в 1858 году.

Совершенно чудесный момент, когда Гончаров, ступив на палубу огромного парусника, вдруг говорит о... космосе. А ведь этот писатель с его «апатическим лицом, задумчивыми, как будто сонными глазами» – во многом и есть Илья Ильич Обломов – центральный персонаж его не законченного к тому времени романа. И уходит он в странствие на два с половиной года не откуда-нибудь, а из «из своей покойной комнаты, которую оставлял только в случае крайне надобности и всегда с сожалением» (это Гончаров говорит не об Обломове, а о себе). Одно только предчувствие столь грандиозного события рождают в нём неосознанно пророческие слова о самом большом путешествии Русского Человека, который он только через столетие с небольшим подарит миру: ««Космос!». Ещё мучительнее прежнего хотелось взглянуть живыми глазами на живой космос». А всё потому, что почти кругосветное путешествие И. Гончарова, сначала на «Палладе» – из Петербурга вокруг Европы, Африки, Китая до Японии, а затем сухим путём через всю Россию обратно до Петербурга – по силе воздействия на путешественника сравнимы с полётом Обломова на околоземную орбиту.

На вопрос – зачем поехал, Гончаров отвечает вопросом «А зачем бы я остался?». Что снова очень похоже на логику Обломова, который на все предложения чем-нибудь заняться ни от кого не может получить внятного ответа на вопрос: «Зачем?».
И как потом у его неподвижного Обломова будет свой малоподвижный «За-аха-а-ар!», так и у секретаря русской дипломатической миссии Гончарова есть 400 человек команды «захаров». Включая личного вестового матроса Фаддеева, «захара» не сухопутного, а морского: «то, что моему слуге стало бы на два утра работы Фаддеев сделал в три приема».

Многочисленные зарисовки Гончарова в этой книге, как любые впечатления, больше характеризуют наблюдателя, чем наблюдаемое, и потому интересны вдвойне.

Он смотрел на мир, по которому уже твёрдо шагала техническая цивилизация.
 
Которая, по мнению автора, проявлялась в том, что «китайцы начали носить ирландское полотно», а «в Африке чёрные начинают стыдиться своего цвета лица». Зато «покупщики и продавцы негров называются уже не купцами, а разбойниками».
 
Цивилизатор во «Фрегате «Паллада»» – фигура неоднозначная. Он представляется то двигателем прогресса. Богатырём, который «разбудит эту спящую от века красавицу-природу и даст ей жизнь». То алчным эксплуататором. «Холодным и строгим взглядом следил он, как толпы смуглых жителей юга добывали, обливаясь потом, драгоценный сок своей почвы, как катили бочки к берегу и усылали вдаль, получая за это от повелителей право есть хлеб своей земли». Уже тогда Гончаров разглядел, что кроме «бремени белого человека» есть бремя облагодетельствованных. И оно ничуть не легче.

Пожил какое-то время И. Гончаров и в самом сердце цивилизации – Англии. Где увидел ровно то же, на что обратил бы внимание и сейчас. В магазинах «обилие, роскошь, вкус и раскладка товаров поражают до уныния». А на лицах большинства – «выражение глубокого уважения к самому себе, некоторого презрения или, по крайней мере, холодности к другому, но благоговения к толпе».
 
Однако не только первые результаты промышленного прогресса, «глобализации» и реакция на них интересны в книге. Обращает на себя внимание многое, что так или иначе связано с нами сегодняшними. Благодаря путешествию Гончарова мы попадаем в удивительный мир – планету Земля позапрошлого века. Где всё так и не так.

Где Япония – страна настолько закрытая, что «потерпевших кораблекрушение своих же японцев не пускали назад... С иностранцами поступали ещё строже: их держали в неволе».

Где в Китае не признают городом никакое, пусть и огромное, поселение, если оно не огорожено стеной.

Где «китайцы и корейцы уговорились оставить некоторое количество земель между обоими государствами незаселёнными, чтоб избежать близкого между собой соседства и вместе с тем всяких поводов к неприятным столкновениям».
 
Где народные волнения в Шанхае вызвали небывалое падение русской валюты – если раньше за доллар давали 1 рубль 33 копейки, то теперь около 2 рублей.
 
Где зимой в Сибири в некоторых хижинах в окна вставляют «льдины вместо стёкол: ничего, тепло, только на улицу ничего не видать».
 
И т.д.

Самые же яркие, трогательные впечатления И. Гончарова – вне истории. Во «Фрегате «Паллада»» он, скучая по Родине, воспевает природу вообще. Тот же морской закат, когда «солнце уходит как осчастливленный любовник», а «на пламенно-золотом необозримом поле лежат целые миры волшебных городов».
 
А затем на море опускается декорация тропической ночи. И перед нами не заброшенная водная пустыня, а уютная тёплая громадная комната, которую радушный хозяин заботливо обставил и украсил. Наблюдатель поднимает глаза и видит, что она – лишь одна из бесчисленных комнат вселенского дворца. Смотрит на звёзды. «Новые силы... проснулись в душе... она ищет в огнях – разума, жадно читает огненные буквы и порывается туда...» – к созвездьям.

При этом автор, конечно, вспоминает и Россию. И не только когда его совсем одолевает жара («Льду, льду бы да снегу: не дым, а лёд отечества нам сладок и приятен»).
 
И. Гончаров говорит о русской природе, которая трогает сердце не буйством красок, а напротив – их нежностью, тонкостью, тихой, вкрадчивой простотой. Здесь невозможно «выкинуть из картины» даже на первый взгляд «некрасивую местность». «Всегда так было: когда фальшивые и ненормальные явления и ощущения освобождали душу хоть на время от своего ига, когда глаза, привыкшие к стройности улиц и зданий, на минуту, случайно, падали на первый болотный луг, на крутой обрыв берега, всматривались в чащу соснового леса... – как полюбишь каждую кочку, песчаный косогор и поросшую мелким кустарником рытвину».

Лучшие страницы книги – это гимн просторам нашей планеты, которые с рождения являются для нас привычным, естественным фоном. ««Что же в ней особенного? – говорите вы, с удивлением всматриваясь в женщину, – она проста, скромна, ничем не отличается...». Всматриваетесь долго-долго и вдруг чувствуете, что любите её уже страстно!».

И если Одиссей у Мандельштама приехал домой «пространством и временем полный», то Гончаров, преодолев вместе с океанским фрегатом штили и шторма, мели и ремонты, и множество других приключений, вернулся не менее наполненным – «верой к Творцу и любовью к Его мирозданию».

Главный же свой роман – о философии созерцания – «Обломов» – отложенный из-за путешествия на «Палладе», Иван Гончаров допишет позднее, никуда он от него не денется. Тем более что автор к тому времени успеет посмотреть на себя и Россию не только изнутри, но и с куда более значительных расстояний.

(«Независимая газета», 18.05.2023 г.)