Еврейская Красная Шапочка 18

Айзохен вэй, не делайте мне нервы,
Я всё как есть, представлю не тая.
В одном местечке, не скажу наверно,
Жила богатая еврейская семья.

Папаша был известным адвокатом,
Мамаша знала: где, почём и шо.
А дочка Циля, как ни в чём не виновата,
Сидела дома и не лезла на рожон.

Чтоб я так жил, не зная геморроя.
А за характер Цили промолчу.
Среди мужчин в ней не было покоя,
Лишь только кто-то скажет ей: Тебя хочу!

И страсть в груди у Цили поднималась,
Но папа в строгости всегда за ней следил,
И чтоб она в толпе не потерялась,
Однажды  красную берэточку купил.   

Как говорил наш мудрый, старенький раввин,
За ту любовь хочу не только я один.

Пришла весна, и с нею праздник Песах,
В мозгу у Цили началась капель,
Найти кого-нибудь с любовным интересом,
И с этим с кем-то  сделать маленький бардель.

Вот  как-то раз, почувствуя возможность,
Пока папаша делал умное лицо,
Красотка  Циля, позабыв за осторожность,
Сказала: Ша! И вышла на крыльцо.

Ей накануне позвонила тётя Беся,
Сказала, что, у ней закончилась маца,
И заказав такси, в шикарном мерседесе,
Надев берэтку Циля двинула с крыльца.

А за рулём такси сидел мужик в ермолке,
Его все знали под фамилией Вольфштейн,
На самом деле он по маме Вася Волков,
Антисемит и зашифрованный еврей.

И посмотрев на Цилю возбужденным глазом,
Забыв про всё,  он её сказал: Шалом!
Я б с Вами слился в эротическом экстазе,
И из штанов достал, внушительный батон.               

Как говорил наш мудрый, старенький раввин,
С приличным хером здесь не только я один.

Пока сливались в жутко пламенном экстазе,
Под жопой Цили раскрошилась вся маца,
Вот только я сейчас скажу - не надо грязи,
Под хруст мацы забилися сердца.

Прошу всеобщего пардона среди здесь,
После любви Волфштейну стало не смешно,
Про то узнал её папаша всё как есть
И сделал геверу не очень хорошо.

ПапА шлемазала схватил за фаберже,
И цельный час имел с ним личный монолог,
Между тюрьмой и свадьбой - выбрав за фуршет,
Вольфштейн  купил для Цили свадебный венок.

Как говорил наш мудрый, старенький раввин,
Не надо писать в переполненный кувшин.

Четыре дня на свадьбе весело гуляли,
Четыре дня кричали гости: Мазал тов!
«Хава нагилу» и «Семь сорок» танцевали
И пели песни за еврейскую любовь.

ХатАна Циля от себя не отпускала,
Повесив  красную берэточку на гвоздь.
Она его своей любовью замотала,
Шо у него она была как в горле кость.

Такое быть могло в Одессе и в Ростове, 
Но вряд ли нужные  отыщутся концы.
Теперь все пьют уже за Цилино здоровье,
Лишь, тётя Беся, блять, осталась без мацы.   

Как говорил наш мудрый старенький раввин:
Не надо думать, шо ты умный здесь один.