Четырнадцатая - увесистая!

Недавно я показывал сыну Дмитрию папины/дедовы фотки военного и послевоенного времени. Ну, и вспомнил один папин рассказ про то, как Господь его и еще сотню воинов спас от гибели. Иначе, как чудом, он это не называл.
А было это уже после Великой Отечественной войны. С мая по июль 1945 года папа долечивался после тяжелого ранения, полученного в последних боях войны c гитлеровской Германией - в районе косы Фрише-Нерунг (про десант на эту косу ходят легенды, хотя есть и вполне объективные и достоверные материалы – наших там было тысячи две с половиной, а немцев тысяч тридцать; но наши там немцам вломили конкретно!! Кстати, отдельный краткий очерк я про это публиковал),  в госпитале, устроенном нашими войсками на освобожденных от немцев территориях, которые сейчас входят в состав Калининградской области.  А потом его отправили во вновь сформированную часть, в теплушку и – в Москву! Но домой его в отпуск не отпустили, а, доехав до Москвы, стояли они своим эшелоном на Окружной железной дороге в отстойнике, причем в получасе хода пешком до бараков, где жила тогда папина семья, и ждали приказа. Полдня стояли, а добежать до своих не удалось: эшелон военный, место следования – Дальний Восток, на войну с Японией, часовые суровые, с карабинами… Дисциплина!! Письма написать, правда, разрешили. Даже на почту отнесли, предварительно половину вымарав фиолетовыми чернилами. Зато семьи москвичей скоро узнали, что их сыновья, папки, дядьки и прочие мужчины живы, здоровы и продолжают службу в рядах. И – все. Где продолжают – молчок.
С этой короткой войной против Японии у папы были тоже связаны разные нелегкие воспоминания. Вот – одно из них.
Август 1945 года. Наша страна объявила войну Японии и начала наступление на японскую Квантунскую армию, применив план, впоследствии именуемый «Стратегические клещи».  План был прост по замыслу, но грандиозен по масштабу. Планировалось окружение противника на общей территории площадью в 1,5 млн. квадратных километров!!!
Нужно сказать и о том, с каким настроением наши солдаты и офицеры шли в бой.
Вступив в пределы Внутренней Монголии и Маньчжурии, советские воины увидели картины ужасающей нищеты.
Папа вспоминал: движемся по дороге вдоль КВЖД. Вот по дороге идет китайская семья: впереди пожилая китаянка в изодранных длинных штанах из мешка, кофточка на ней до того стара и изношена, что едва прикрывает ее худое тело. За спиной китаянки в специально приспособленном мешке — грудной ребенок. Позади, цепляясь за мать, бегут совершенно голые ребятишки — два мальчика и девочка. «Процессию» замыкает худой изможденный китаец, согнувшийся под тяжестью узла с каким-то простым домашним барахлом. Узел — все богатство семьи. Ну, дали им штук пять банок американской тушенки да хлеба пару буханок. Они словно от Бога дары получили! Всю жизнь папа вспоминал их сияющие счастливые лица…
В Маньчжурии папина часть наступала на Чанчунь, для этого нужно было взять небольшой городок Гунчжулин. Рельеф там был небезопасный для пешего марша – степь да сопки. И вот, на зажатой между сопочками узкой дороге, причем на довольно открытом месте, папина рота наткнулась на пулеметную засаду в виде замаскированного под бугор бетонированного дота. Там был всего один пулеметчик-камикадзе, прикованный (как потом выяснилось) к крупнокалиберному пулемету прочной толстой цепью. Укрыться было негде.  Рота стала метаться, залегать на ровном месте и почти гибнуть. Стали стрелять из карабинов и автоматов, гранаты кидать… - куда там!! В отчаянии папа стал тоже бросать в направлении дота простые ручные гранаты (хотя они и не смогли бы разрушить бетон) – одну, вторую третью. Гранаты разрывались прямо под узкой щелью, в которую японец смотрел на убиваемых им людей. И вдруг пулемет умолк. Осторожно поднялись, пошли к доту, дверь опять же гранатой «открыли», вошли и видят: среди десятков двух цинков с патронами, лицом к смотровой щели, лежал, навалившись грудью на ствол пулемета, прикованный к нему здоровенной цепью, маленький плюгавенький япошка¬ с небольшой звездообразной дыркой меж глаз. Оказалось, осколок от ручной гранаты как-то влетел сквозь смотровую щель прямо в лоб японцу! Если бы не это Божье чудо, то они бы все там и остались – патронов у японца хватило бы и на полк!! Хорошая это была учёба! Потом они в пешем строю быстро научились находить такие вот ловушки.
Папа говорил, что потом, когда разогнали пленных японцев по лагерям, а их часть отвели на отдых, все жители этого городка и особенно близлежащих сел просто на дорогу ложились, чтобы наши солдаты заходили к ним на угощение. Папа с двумя однополчанами попали на короткий постой к небольшой по тогдашним китайским меркам семье с двумя детьми (потом оказалось, что четверых детей постарше убили японцы во время оккупации – просто так, стреляли, как по бегущим мишеням… развлекались, гады! Они ж были высшей расой, а китайцы для них были унтерменшами). Заходят они в их фанзу (это такой дом каркасный – саманный или глиняный - типа фахверка, только попроще и с тростниковой крышей). А там уже чего-то булькает в котлах и непонятно чем, но вкусно пахнет. А когда стали есть, тоже не поняли, что это такое было. Осталось ощущение просто сытной вкуснятины – ну, с рыбой вроде и с какими-то овощами. А может – с телятиной, а может – вообще одни овощи, но вкусно и много. А ведь совсем бедные люди были, нищие натуральные!!! Папа говорил, таких гостеприимных людей он и на Кавказе не видывал. Ну, когда уходили, оставили им солдатских пайков, сахара и махорки. Те брать не хотели - похоже, ругались даже. Потом старшина их как-то убедил (на каком языке, непонятно, но китайцы прощались, низко кланяясь, радостно плача и сияя лицами!). Я об этом недавно отдельный очерк написал, кстати. Долго мы с Китаем потом дружили. Сколько хороших китайских вещичек у нас продавалось! И роскошные шелковые и разные другие женские платья, и неубиенные термосы, сумочки, зонтики… А потом Хрущёв (за это ему отдельное «спасибо!») нас крепко  рассорил… Вот только недавно вроде помирились, а там – кто знает, надолго ли?