Ей вместо сына...

Ей вместо сына орден привезли.
Под ним алеет бархат, как душа.
И горсть чужой, неведомой земли.
Шептали: «Мать, держись». Ушли спеша.

Она застыла посреди избы.
Стояла молча. Нет ни слез, ни слов:
Ей орден вместо сына привезли…
Багряный бархат на свету, как кровь.

Сказали: «Можешь ты его носить.
Сын заслужил. Заслуга велика».
Она тихонько прекращала жить,
И, словно сердце, гладила рука

Тот бархат, что остался на столе,
И горсть земли, где кровь сынов застыла…
Она погибла в том проклятом дне,
Где с сыном умерло всё то, что счастьем было.

Вдруг вспомнила… Мальчишечья рука
В её ладони. Первый класс. Букет.
Улыбка и весёлое «пока!»…
Тот мир, которого с ней больше нет.

Всё было. Пролетело, словно миг.
Листает сердце старую тетрадь.
Её прощальный на перроне крик:
«Сыночек, возвращайся! Буду ждать!»

Он обещал. Ведь правда обещал.
Звонил среди обстрелов: «Я живой!»
И не за деньги там он воевал.
И вроде сын её был не герой.

Обычный парень. Миллион таких.
Вот только их нельзя назвать толпой,
Умеющих вступиться за других,
Закрыть в бою товарища собой.

Ей вместо сына орден привезли…
Всё в том металле: слёзы и любовь.
И письма, что к ней так и не дошли, –
Она читала их тут вновь и вновь.

Он обещал писать, как дед с войны.
Плясали строчки – видно, мало спал.
Звучат его слова средь тишины.
И только раз: «Мам, очень я устал…»

И больше жалоб не было совсем.
Ее берёг всегда он и во всём.
Как гулко билось сердце среди стен!
И эхом отвечал ей старый дом…

Она лежала с орденом в руках…
Нашли соседи посреди избы.
С улыбкой счастья, света на губах,
А на его письме: «Иду, сын. Жди…»