Чей-то день рождения

Мне музыка была.

Как будто сонным
провёл я жизнь, влекомый сонмом
таких, как я.
Куда? Зачем?

Звенят колокола
заупокойно ли, заздравно,
невозмутимо и исправно.
По ком? По мне, по нам? По ком?
Иль звон, как стоны – испокон
безадресны, а, коль по адресу –
до одуренья плачь иль радуйся?

…Летела музыка-стрела,
меня стремнила и вела,
и я, заворожённый ритмом,
и тем, чего мне не хватает,
но, в подсознании сокрытом
тоской непостижимо тает –
я плакал (внутренне, конечно).

Не знаю, что-то в этом есть,
когда с эстрады, всё окрест,
надрывно, нервно и весомо,
неотвратимо, привнесённо
бит-группы оглушают мир,
и в душах – лишь один кумир,
и той надрывности мы жаждем,
но, то ли мы разобщены,
излишне ли обобщены –
вослед смеёмся тем поэтам,
что проповедуют рассветы
и вместо ритмов – тот аккорд,
что в веке нынешнем затёрт.

Но то – не та, что мне была.
Та – не летела, а плыла
так мимолётно и несмело,
простынка или два крыла
или ресничкою задела
и, будто вольтовой дугой
та, первая, волной тугой,
хлестнула по глазам и в душу -
и выплеснулось всё наружу.
      
       Не чувством, но предчувствием,
       предчувствованьем даже
       предощущение допустим
       и тогда же
       что существенно – опустим.
      
       Не счастьем, а сейчастьем,
       а точнее – при-сейчастьем,
       твоим причастьем сонным надо мною,
       моею частной властью
       над твоим ненастьем,
       зябнешь? я прикрою...
      
       ...А за туманом сонным –
       мы "вне зоны". Вне дозвона.

…Тот колокол по мне звонил.
А я-то, я-то возомнил!
Он отбивал меня, былого,
он отбивал меня – полого,
скользя, качнув… И я – звенел,
непробиваем, пустотел…

Тщета понтов. Моя вина.
Амбиций гонор полупьяный...
"Второй сонатой" для меня –
последний флеш фортепианный.