Тринадцатая

Ну, и началась у бабули московская жизнь. Города она, в принципе, не любила, но как-то терпела. Хотела было году в 1950-м уехать к сестре Евдокии в деревню Малые Петраки, в Калининскую  (сейчас Тверскую) область. Каким-то чудом их деревня не сильно пострадала, только их всех оттуда куда-то до 1944-го года вывезли – на какие-то заводы на освобожденных к 1942-му году территориях Подмосковья. А в 1944 они вернулись и как-то жили до возвращения с войны бабы Дуниных мужа и сына. Бабы Дунины муж и сын - дядя Миша и дядя Витя - вернулись  с фронта вполне живыми и здоровыми, их места быстро разминировали, восстановили колхозное хозяйство, помогли отремонтировать дом. Но – погостили они там с тётей Аней, да и передумала бабуля. А почему – не знаю. Но бабуля никогда ничего просто так не решала. В гости мы туда, впрочем, ездили, да и они к нам тоже приезжали.  И стала бабуля московским дворником. Жили мы в 1-м Гончарном переулке (там раньше была Гончарная слобода, жили там сначала ремесленники, а потом - до самого переворота в 1917 году – купцы и зажиточные мастеровые). Двор наш состоял из трех таких домов и персональных (по одному на каждую семью) дровяных сараев за общим забором с коваными воротами. Это и была бабулина главная территория. А еще она убирала два участка – один на прилегающей улочке, а второй – на спуске до набережной Москвы-реки. И раз в неделю дежурила на улицах по ночам вместе с милиционерами – типа смешанного патруля. Такие вот тогда в Москве были дворники! И вот, в этом доме дали бабуле служебную жилплощадь – комнату размером три на три метра, с собственной печью и одним окном во двор. В нашей квартире, которая представляла собой единственный  этаж бывшего особнячка какого-то мастерового (то ли гончара, то ли кузнеца – точно никто не знал), жило еще три семьи. Кухня была большая – около 20 м2, начиналась она прямо от входа в квартиру, через нее все и расходились по своим комнатам. Там же был дровник, единственный умывальник с холодной водой, отдельный кран для набора воды в ведро, а еще и туалет, выгороженный в дальнем от входа углу. Слово «ванна» все мы, конечно, знали, но самого предмета этого в нашей квартире не видали. Раз в неделю все дружно ходили в баню, а у кого-то была и родня с собственной ванной. Но к концу 1950-х годов стали все эти дома выселять – какие-то сломали, а в оставшиеся перевели разные конторы. А людям стали давать нормальное жилье – со всеми удобствами! Правда, не всем и не сразу… Нам сначала дали две комнаты в так называемом «переселенческом фонде», хотя и в полуподвале, зато в старинном особняке. Тоже с собственной печкой, которая отапливала две наших комнатки, и с ОТДЕЛЬНОЙ (!!!) кухней. Потом оказалось, что это был один из трех домов кого-то из дядек отца - родных братьев моего деда по отцовской линии Андрея или Александра (отец точно не помнил, кого именно): оба они были потомственные почётные граждане Москвы. Сам-то отец тоже родился в собственном доме на Зацепе, а вырос в бараке со здоровенными крысами. Их сначала «уплотняли», а потом и вовсе выгнали из собственного дома, как классово чуждый элемент… Но обо всем этом я узнал сильно позже, когда мне было уже лет 16-17. Потом я пошел в школу (в 1960г.), а потом у меня родилась сестра (в 1962г.) – и нас переселили в малонаселенную (на две семьи) коммуналку в довольно новом кирпичном доме на Ново-Остаповской улице. Дом этот стоял практически рядом с забором НИИ «Комета», где трудились мои родители. (Серьезная контора, сейчас крупная корпорация – до сих пор делает много всякого хорошего для оборонки, в том числе – для ВКС РФ). Это уже была квартира! Потолки 3.40 высотой, две комнаты (одна 25м2, другая 13кв.м), две примерно такие же по размеру комнаты были у соседей, плюс просторная (метров так под 15) кухня на две семьи. И, в качестве соседей – семья  из 4-х человек. Когда я оканчивал школу, семья сократилась до одного, потом увеличилась до трех человек (молодой сосед женился, завел малыша), а потом опять сократилась до двух – мама малыша умерла, папа попал надолго в тюрьму, и стал малыш жить со своей тётей, которая сумела заменить ему и мать, и отца.
Тут-то (в августе 1973г.) я и женился в первый раз, тут и родился мой первый сын.